Страница 139 из 181
— Ты умеешь правильно подбирать слова, чтобы заставить задуматься, как всё вокруг ужасно и больно, — глухо произнесла та и снова плотно сжала губы.
— Нет, — показал он ей насмешливую улыбку. — Я просто умею правильно подбирать слова.
— Ты слишком жесток, чтобы сравнивать себя и… его!
— Брось, я сравнил только в вопросе преданности.
Ему приносило странное удовольствие видеть, как его слова стали теми самыми иголками, которые всё время укалывали его.
— Ты не предан никому, — попыталась найти лазейку та.
— Если не вижу в этом смысла. Очевидно, ваш дружок не очень-то видел смысл находиться с вами и, как верно подметил Поттер, ожидал вернуться к Рождеству домой, чтобы совсем не отморозить свою задницу.
Её застрясло так сильно, что, казалось, ещё немного, и её стошнит от желчи, которую она ощутила к Рону после всего услышанного.
— А теперь ещё раз подумай, Грейнджер: стоит ли в следующий раз отказываться от меня, бросаясь в отчаяние из-за какого-то идиота, который даже ни во что вас не ставил, да и чем он помог?
Она молчала, видимо, не в состоянии справиться с комом в горле, и Том решил добить её до конца, продолжая проникновенно нашёптывать дальше:
— Как странно бывает, правда? Враги становятся ближе, чем друзья. Я отрёкся от своего будущего, а он отрёкся от вас. Думаешь, Тёмный лорд ожидал такого от меня? И ты вроде бы не ожидала такого от этого идиота, однако это реальность. Так может быть, стоит уже избавиться от своих стереотипов и по-настоящему довериться тем, кто вопреки всем опасениям ни разу не предавал тебя?
Том открыл свою ладонь, не сводя с побледневшего лица Гермионы пристального взгляда, который сейчас для неё был слишком прожигающим, чтобы не заколебаться и не вложить свою ладонь в его, тем самым полностью перечёркивая дружбу с Роном.
Том знал: если ему нужна безоговорочная помощь Гермионы в прошлом, ей просто нужно духовно расстаться с теми, кто был с ней здесь. Когда у них всё получится, ей нельзя будет колебаться, ведь дело не только в том, чтобы найти способ отправить её в своё время, но и важно, чтобы она не отступила на последнем шаге.
Важно, чтобы она выбрала его, и Уизли — это первая жертва, которая положит начало пути к тому, что Тому так сильно нужно.
Из уголков её глаз выпали несколько слезинок; Гермиона больно сглотнула, тяжело выдохнула густой пар и, набравшись сил, посмотрела ему в глаза, беззвучно прошептав:
— Я с тобой, только… дай мне тепла.
Он выждал время, чтобы перед тем, как перепрыгнуть на его сторону через пропасть, ей показались мгновения слишком бесконечными, а после сжал её руку, прикоснулся другой ладонью к щеке и устремил слабый поток магии к ней, ласково зализывая им кровоточащие раны. Она закрыла глаза, находя это чем-то жизненно необходимым, и полностью подчинилась вихрям, пропадая в мягкой бездонной пропасти, в которой нет ничего, кроме желанного тепла.
Том выпустил её через несколько минут после того, как она забылась, поднял её на ноги, встряхнул и тихо прошептал:
— Мы давно с тобой отлично поладили. Не ломай то, что было построено временем и моими усилиями.
Том сделал шаг назад и быстро накинул дезиллюминационные чары, увидев, как вдалеке брезентовая дверца палатки открылась, а из неё вышел Гарри. Тем временем Гермиона, похожая на куклу на ваге Тома, странно улыбнулась и отозвалась:
— Ни за что.
— Гермиона?
Та резко обернулась и уставилась на Гарри, как на привидение.
— Мне… показалось, что ты с кем-то разговаривала, — неловко произнёс тот, поправляя очки. — Всё в порядке?
Том остался на месте за спиной у Гермионы, пристально наблюдая за Поттером, который явно был не уверен в том, что с Гермионой всё в порядке.
— Да, я просто увидела белку и…
— Ладно, — понимающе кивнул Поттер. — Я тогда к себе. Если что зови меня.
Гермиона кивнула, дождалась, когда друг дойдёт до палатки, и сама решила пойти за ним следом.
А Том уже придумал, как заставить Гермиону отречься от ещё одного друга, который может помешать ей сделать то, что ему нужно. Осталось только подобрать подходящий момент.
***
Вскоре погода существенно изменилась: их безбожно стало заливать постоянными дождями, повсюду настигали промозглые ветра, а к середине третьей недели пошёл первый снег, причём настолько мокрый, что за один час можно было промокнуть до нитки.
Спать на открытом воздухе стало проблематично — на утро их постоянно заливало водой, либо выпадало столько снега, что Том просыпался от того, как его заметает, либо ветер был настолько невыносим, что приходилось некоторые ночи проводить без сна, — поэтому после долгой дискуссии Гермиона кое-как уговорила Тома занять место в палатке, рассказывая, что там раньше размещались человек десять во время чемпионата кубка по квиддичу, и неужели Гарри, который всё время находится либо на кухне, либо на своей кровати, может столкнуться с ним?
Таким образом Том оказался в обители Гарри и Гермионы, заняв самый дальний угол во всей палатке. Гермиона была права, что столкнуться с Поттером было невозможно, потому что он то и дело либо лежал на кровати, либо сидел за столом на кухне, либо сидел на входе в палатку, всматриваясь в снежную даль, словно пытаясь там кого-то разглядеть.
Проспав первую ночь в нормальной кровати, Том с ужасом осознал, каких удобств ему приходилось лишаться на протяжении трёх месяцев. Игра в прятки от Волан-де-Морта стала казаться ему немного глупой, а когда в руках у него оказывался крестраж, то и вовсе загорался навязчивой мыслью покончить с этим.
Если раньше крестраж вселял мысль избавиться от Рона, то теперь новой целью стало предательство Поттера. Том прекрасно понимал, что это слишком ловкие происки медальона, и упорно отгонял от себя подобные мысли, свежо припоминая, как отлично крестраж сработал на Уизли, заставив его перетягивать Гермиону на его сторону и бросить Гарри.
Том в верности Поттеру не клялся, и это был один из самых сильных аргументов в ответ на шёпот частицы души — ему не в чем было его предавать, потому что, находясь рядом с ними, Том преследовал свои цели. Просто так вышло, что одна из целей совпала.
Вскоре крестраж стал давить на мысль о Волан-де-Морте, который явно рассчитывал на поддержку, возможно, всё передумал и с нетерпением ждал его возвращения, готовый идти на компромиссы. Но Том насмешливо улыбался от таких мыслей, невольно думая, насколько сильным даром убеждения он владел, когда-то заключая в предмет часть своей души. И ему вдруг стало интересно: а какие мысли крестраж подкидывает Поттеру, когда тот его носит?
Не сразу Том пришёл к мысли, что не зря не позволял Гермионе носить крестраж: душа действительно была в нём очень сильной и неизвестно, какие мысли бы вселялись в её голову.
В обычное время, когда крестраж носил Поттер, Том, забравшись на свою кровать, спокойно думал о том, что не давало спокойно жить Поттеру: где Дамблдор мог спрятать настоящий меч Гриффиндора?
Выслушивая все предположения Гарри и Гермионы, Том подумал, что есть ещё одно место, где было бы вполне логичным спрятать меч — Годрикова впадина. С каждым днём мысль об этом у Тома прояснялась чаще, ведь это было очень символично и в духе Дамблдора. Однако спустя несколько дней у Тома появилась ещё одна идея, более похожая на правду.
Гермиона нередко доставала портрет Фениаса Найджелуса — хоть он и был довольно груб и язвителен с ребятами, однако с помощью него они были в курсе новостей Хогвартса. Он всё время норовил узнать, где находится Поттер, но не мог же он выпытывать такую информацию просто так?
Зная, что Снейп, в кабинете которого находился другой портрет Блэка, был двойным шпионом, обитая в логове Пожирателей, но, очевидно, всей душой прикипев к планам Дамблдора, он мог попросить выпытать для него местонахождение Поттера, чтобы по задумке Дамблдора отдать тому меч. Однако даже Том не рискнул бы открыть эту тайну, ибо если Снейп когда-то предал Тёмного лорда, то вполне может предать и Дамблдора.