Страница 115 из 181
Он улыбается ей в губы и беспечно продолжает дразнить, надавливая на эрогенные зоны, отчего Гермиона скулит и сходит с ума, чуть ли не бросаясь в рыдания, хватаясь за плечи и жёстко сжимая их.
— Терпи, сладкая, — хрипло произносит Том и жёстко впивается в губы, ускоряясь пальцами.
Та приоткрывает светящиеся глаза, умоляющее глядя в бездонную антрацитовую пропасть, и чувствует, как лавина тепла рушится на неё, заставляя хныкать от смеси необузданной эйфории и невыносимо сладкой пытки, которую просто невозможно было уже стерпеть.
На глазах навернулись слёзы, звук тока становится слишком рядом и уж слишком невыносимо было слышать его треск. Казалось, он прямо сейчас разорвёт перепонки и шарахнет её насмерть.
— Расслабься, — в ухо шепчет Том, и его голос уже кажется не живым, а механическим, с какими-то помехами на частоте.
Гермиона больше не способна терпеть, с силой тянется вниз, к полу, чтобы припасть к нему, и, как только коленями касается поверхности, ослабевает и, наконец, понимает, что значит расслабиться.
Ток оглушительно щёлкает в ушах последний раз, заставляя её вздрогнуть и быстро повалиться назад в объятия. Том накрывает открытые от протяжного сладкого стона губы Гермионы, задыхающуюся от пульсирующей истомы, замедляет движение пальцев и через пару секунд совсем замирает, ощущая ими слишком много влаги.
Её потряхивает так, словно посадили на электрический стул, а с губ продолжает слетать скулёж, только полностью наполненный облегчением.
Том опускает Гермиону ещё ниже, обнимая за плечи, а другую руку вытаскивает наружу и обхватывает за талию, прижимая крепко к себе и со странным выражением внимательно изучает расслабленные черты лица. В тёмных глазах Гермиона видит белизну своих зрачков, тяжело и рвано дышит, не улавливая в голове ни одной мысли.
Проходит по меньшей мере пять минут, она более менее восстановила дыхание, собрала немного мыслей в голове и после этого незнакомым для себя хриплым со странным оттенком голосом шепчет:
— Это… почему так?
Том закусывает свою нижнюю губу, смотрит на видимую из-под рубашки часть обнажённой груди, затем переводит взор к её лицу и медленно, стараясь ровно произносить слова, отвечает:
— Ты сказала, чтобы ускорить процесс перевоплощения, нужна крепкая эмоциональная близость. Так вот, Грейнджер, — Том переводит дух и показывает откровенную улыбку, — секс — это не настолько духовная близость, и во время него лучше всего раскрывается мужчина, а не женщина. Что касается тебя — да, это нереально шокирующий для тебя шаг, учитывая твою невинность. Но запомни, сладкая, — он плавно приближается к раскрасневшемуся лицу и сбавляет тон, продолжая объяснять прямо в губы: — если хочешь получить настоящую эмоциональную близость от девушки, то заставь её буквально умирать в твоих руках, не позволяя даже коснуться себя.
Гермиона зачарованно смотрит ему в глаза и невольно переживает недавние ощущения, вздрагивает от них, и Том тут же ласково прижимает к себе ближе, скользнув губами по щеке.
— А ты очень горячая, — Том возвращает в свой голос насмешливость, тем самым вызывая в Гермионе, наконец, очнувшиеся смущение и стыдливость, однако он ещё крепче сжимает её в объятиях, словно успокаивая, и шёпотом добавляет: — Теперь можешь не переживать, сладкая. Я завладел твоими эмоциями, и прими мои поздравления: теперь я владею тобой полностью.
========== Глава 19. Он зовёт за собой ==========
Щёки запылали, Гермиона не сдерживается и стыдливо утыкается Тому в плечо, преодолевая желание тряхнуть головой и выкинуть из головы услышанное. Противное сомнение подкрадывается сзади и желает облепить её вязкой жижей полностью, но она сопротивляется и не подпускает отвратительные мысли.
Что если Том действительно видит в ней только оружие?
Долгие месяцы она точно была уверена, что это не так, и даже видела, что он испытывает к ней не только влечение, вызванное магией. Она без сомнений считала, что он каким-то образом привязался к ней, таит в себе чувства и злится от того, что не может признаться себе в этом. Но сейчас? Неужели она ошиблась?
Мягкие объятия, прижимающие её к мужскому телу, говорят об обратном. Несмотря на прозвучавшие слова, несущие в себе какую-то угрозу и безысходность, тёплые руки аккуратно держат её и внушают доверие, и Гермиона понимает, что снова окончательно запуталась в махинациях Тома.
Друг или враг держит в руках? Друг или враг зовёт её за собой?
Так или иначе, отступать было поздно, и осталось только услышать вердикт, который покажет, насколько сильно Гермиона загубила свою жизнь.
Вдруг вязкая жижа из сомнений резко отступает, словно её и не было, а внутри проявляется уверенность, вступившая в бой со стыдливостью. Том медленно покачивается, почти не дыша, и у Гермионы появляется странное чувство, будто кто-то ворвался к ней в душу и стал учинять свои порядки, наделяя всё вокруг спокойствием и выдержкой. Это необъяснимое вмешательство за считанные секунды выгоняет прочь стыд и растерянность, приводя её в чувство. Гермиона резко отстраняется от плеча, поднимает голову и с вызовом произносит:
— Объясни.
— Объяснить что? — невозмутимо отзывается Том, опуская на неё взгляд.
— Какое отношение имеет эмоциональная близость и то, что ты сделал?
— Разве ты сейчас не стыдилась пару минут назад?
— Да, но причём здесь это?
— Тогда спроси себя, почему тебе вдруг стало стыдно? Кажется, в тот раз, и хочу заметить, в твой первый раз, ты нисколько не пребывала в таком состоянии.
Гермиона на секунду задумывается, затем приподнимается с пола и выпрямляется перед сидящим на коленях Томом, чуть приближается к нему и смело выражает мысль:
— В тот раз мы смотрели друг другу в глаза, а в этот раз ты смотрел на меня, где тебе вздумается.
— Неверно, — он качает головой и показывает короткую улыбку. — В тот раз ты видела меня насквозь, а в этот раз только я видел твоё самое тайное… откровение.
Она закусывает губу и, поддаваясь спокойствию, неожиданно для себя качает головой и отзывается:
— Чёрт с ним. Просто объясни нормальным языком, что меня ждёт дальше.
Гермиона с любопытством поворачивается к Тому, поправляя рубашку, и выжидающе наблюдает, как тот удивлённо смотрит на неё в ответ.
— Хочешь сказать, ты решила сдаться, при этом не узнав, что с тобой будет дальше?
— Я знаю, что всё это прилепило меня к тебе безвозвратно и мне поможет только создание крестража. Я о тебе спрашиваю, Том. Что ты собираешься делать со мной дальше?
Его глаза странно сверкают, и спустя некоторое время он легко отвечает:
— Ничего.
Гермиона долго и пристально смотрит ему в глаза, затем звонко смеётся.
— Я знаю тебя не один день, Том! Будто кроме приятного в этом нет для тебя полезного!
Удивительно, но он неожиданно закатывает глаза, слегка отвернувшись в сторону, и тяжело вздыхает.
— Послушай, милая, научись различать два разных обстоятельства. Раньше ты была по другую сторону от меня и, конечно, я всё делал ради своей пользы. Сейчас ты превращаешься в подобие меня, это необратимый процесс, разве что ты вздумала всё-таки создать крестраж, но ни о каких выгодах здесь не может идти и речи. Да, ты полезна, но ты тут сидишь со мной не поэтому.
— Значит, я свободна как ветер? — подыгрывает ему Гермиона, выгибая бровь, полностью копируя его выражение, которое секундой ранее появилось на его лице.
— Смотря, что ты называешь свободой. Смелости тебе не хватило рассказать правду друзьям, а сейчас уже поздно, потому что так или иначе после предательства ты заскулишь и побежишь за мной, если, конечно, я сам первый тебя не найду. Что касается твоего решения добровольно подчиниться мне, то я оценил, подлости от меня можешь не ждать, но ты сама должна была понимать, что в таком случае твой выбор уже ограничен моими решениями, а значит не совсем понимаю, о какой свободе ты меня спрашиваешь.
— Вроде бы ты довольно легко отзываешься о моей попытке создать крестраж и избавиться от тебя, — замечает Гермиона с таким видом, словно говорит о погоде.