Страница 7 из 17
– Устала? – спросил Ганс.
Я кивнула.
«Ну да, если под “устала” он имел в виду “стыдно до жопы”, то да, точно, я буквально измождена».
– Вот, – Ганс взял плюшевого Копателя Могил, которого таскал за мной, и положил его на дальний конец скамейки. – Не хочешь прилечь?
«О боже, он пытается отодвинуть меня подальше от себя! Я его достала! Я достала его до печенок!»
Замершие слезы щипали глаза, колющий жар побежал по шее и щекам, и я легла на спину, положив голову на маленький плюшевый грузовик. Я только не знала, куда девать ноги, так что, согнув их в коленях, я поставила их на скамейку рядом с бедром Ганса, стараясь не прикасаться к нему.
Даже при всем своем расстройстве я должна была признать, что лежать было очень, очень хорошо.
А стало еще лучше, когда Ганс положил свой правый локоть на мои поднятые колени.
«Что это еще за дела?»
Он начал тихонько раскачивать мои ноги-спички из стороны в сторону. Дым от сигареты в его руке образовывал между нами затейливые зигзаги. Ласково глядя на меня так и сияющими на его суровом лице глазами, Ганс спросил: «А что ты хочешь делать теперь, Бибика?»
«Убежать куда-нибудь с тобой. Без оглядки. Улететь в Лас-Вегас. И стать там миссис Оппенгеймер».
– Без понятия, – повернув голову, я выдохнула в сторону струю дыма. – Мне не надо ни на работу, никуда. А что у тебя?
– Группа моего друга играет сегодня вечером в Табернакле. Это тут рядом, через парк, – указал он своей сигаретой в сторону Юбилейного Олимпийского Парка. – Если хочешь, конечно.
«С тобой? Да я пойду даже заборы красить».
Я пожала плечами в слабой попытке изобразить, что еще не придумала имена всех наших четырнадцати детей.
– Прикольно. А что будем делать до тех пор?
«Лежать тут? Может, ты тогда ляжешь сверху? Я почти уверена, что трахаться сквозь одежду – это не измена. И что, если кончу только я? Это же тогда совершенно нормально, да же? Да? Давай тогда так и сделаем».
– Мы можем пойти в Подземку.
«Ну, или так. Я это и имела в виду. Все, что скажешь».
5
Спустя пятнадцать минут, еще две сигареты, литр пота и начинающийся солнечный ожог мы с Гансом подошли к старому депо поездов на южном краю центра города. Огромный указатель оповещал, что мы находимся в Подземной Атланте.
– Как-то не особо оно подземное.
Ганс, хохотнув, провел меня к боковой стороне здания.
– Ты что, раньше тут не бывала? – он казался довольно озадаченным.
– Кажется, родители водили меня сюда, когда я была маленькой, но я не помню.
– Так вот, все это, – обвел он рукой улицы вокруг, витрины и площадь перед входом, – было построено в 1920 году двумя этажами выше изначальных путей, оставшихся с 1800-х. Кажется, это сделали, чтобы уменьшить пробки, или что-то такое. Все лавочки просто поднялись на два этажа, и все более-менее забыли о пространстве внизу.
– Как-то это странно, – сказала я, оглядываясь и пытаясь представить, как все это могло выглядеть раньше.
– Ну, конечно, забыли не все. Некоторые витрины, оставшиеся внизу, стали продавать всякую запрещенку.
– Блин. Ни фига себе. Как же это, наверное, было круто? – я представила себя со стрижкой боб до подбородка и рядами оборок на платье, которые подымались и опускались, когда я кружилась в танце с одним высоким, темным, красивым персонажем в полосатом костюме. Я поглядела на полосатые штаны Ганса, на цепочку и на его суровое ангельское лицо и улыбнулась.
– Я всегда хотела быть флаппершей. В смысле, посмотри на меня, – я провела рукой вдоль тела. – Кудри, тощая фигурка, слишком яркая подводка, проблемы с самооценкой – я же идеально подхожу.
Ганс поглядел на меня, и от того, как полыхнули его серо-голубые глаза, я поежилась. Прежде чем ответить, он слегка облизнул губы.
– Может, ты и была.
– Может, я была флаппершей? Типа, в прошлой жизни? Ты что, правда в такое веришь? – я совсем не хотела его осуждать. Я просто действительно удивилась. Я не думала, что в реинкарнацию верит кто-то, кроме моих родителей.
«Ну теперь, наверное, еще и я».
Ганс пожал плечами. Мы зашли за угол старого депо. Там с краю был эскалатор, уходящий вниз.
– Не знаю. Но ведь все может быть?
Мы с Гансом встали на эскалатор одновременно. Я повернулась, прислонившись задницей к движущемуся поручню. Ганс повторил мою позу на противоположной стороне. Лампы в туннеле бросали ползучие тени на его лицо, пока мы медленно спускались вниз.
– Я имел в виду, разве у тебя не было так, что ты, не знаю, как будто знаешь что-то, чего знать не можешь? Или чувствуешь, что была там, где никогда раньше не была?
– Или как будто знаешь кого-то, кого никогда раньше не встречал? – вырвалось у меня.
Ганс поглядел мне в глаза. Это, казалось, длилось вечность – или, в нашем случае, две, – а потом одарил меня намеком улыбки.
– Ага. Ты когда-нибудь чувствовала такое?
У меня защипало в носу. В волосах. От его пронизывающего взгляда у меня защипало все мои чертовы пальцы с ярко-красными ноготками. Что бы я ни чувствовала, Ганс чувствовал то же самое. И он хотел, чтобы я произнесла это вслух.
– Ага, – сглотнула я. – Было.
Когда эскалатор довез нас донизу, мне показалось, что я прошла сквозь кроличью нору в другое время и измерение. Мы оказались в конце длинной улицы, вымощенной кирпичом. Бетонные и балочные перекрытия над головой заслоняли то, что раньше было залито солнцем. По краям шли сплошные витрины, деревянные фасады домов и выгнутые деревянные арки проходов, скрытые тут более восьмидесяти лет. Дорогу освещали старинные фонари, а посреди мостовой там и тут стояли киоски, сделанные из старых повозок, которые еще возили лошади.
Через несколько шагов в воздухе послышались звуки отдаленной джазовой музыки, и мои ноздри учуяли запах засахаренных орехов, которые продавались в одном из ближайших киосков.
Желание взять Ганса за руку росло во мне с каждым шагом, который я делала в этом романтичном, позабытом городе внутри города. Мне была просто необходима сигарета. Надо было срочно занять чем-то руки, прежде чем они сделают какую-нибудь глупость.
На первом же перекрестке, к которому мы подошли, на углу стоял человек, играющий на саксофоне перед открытой верандой ресторана. Ну настолько открытой, как это может быть под землей. Я понятия не имела, какую еду тут готовят, но на столиках были пепельницы, и этого было достаточно.
На табличке было написано, что можно садиться самим, так что я выбрала столик в дальнем углу патио, где музыка была не такой громкой.
Пришла официантка с меню и корзиночкой с чипсами и сальсой.
Это был мексиканский ресторан.
Я закурила и тут же почувствовала, что расслабилась. Наличие стола между нашими телами и «Кэмел лайтс» у меня в руках резко успокоило мои нервы. И я подумала еще кое о чем, что могло бы охладить меня еще сильнее.
– А как ты думаешь, они тут будут проверять наши документы?
Ганс рассмеялся.
– Мои? Нет. Твои? Безусловно.
У меня отвисла челюсть.
– Ну я же не выгляжу настолько молодо.
– Ага-ага, – Ганс сжал губы, пытаясь подавить смех.
– Ну, и на сколько я выгляжу?
Наклонив голову набок, Ганс оценивающе оглядел меня, сощурив глаза так, что вся голубизна скрылась в тени густых темных ресниц. Так он выглядел довольно мрачным.
– На семнадцать.
Я выдохнула.
– Но я же тут с тобой, а ты выглядишь на все двадцать семь. Разве от этого я не кажусь старше?
Ганс улыбнулся одной стороной рта.
– Как скажешь. Хочешь попробовать?
– Правда?
Пожав плечами, Ганс вытащил из кармана пачку «ньюпорта».
– Ну, а что плохого может случиться?
Тут же, как нарочно, подошла официантка, вынимая из кармана блокнот. Ей было лет двадцать с небольшим, и, казалось, она немного напряглась, подходя к нам – возможно, потому, что один из нас был таким роскошным черноволосым великаном со злобным лицом и жуткими татуировками. На ней были кеды и резинка на хвостике, а на голове хвостик. Если уж кто-нибудь и принес бы спиртное паре подростков, так это именно она.