Рок-звезда

– Это мне? – спросила я, протягивая руку к мягкому плюшевому чудищу с пухлыми колесиками.

– Ой, черт, – сказал Ганс, не отдавая игрушку. – А ты тоже такого хочешь?

Рассмеявшись, я вырвала ее из его рук и прижалась к плюшевой кабине щекой, как кошка.

Ганс указал большим пальцем куда-то по коридору.

– Там у них есть еще Монстр Матт и Эль Торо Локо, если ты хочешь кого-то, больше похожего на зверушку.

– Нет. Меня устраивает Копальщик Могил, – сказала я, поднимая локоть, чтобы Ганс увидел автограф. – Спасибо.

Я уже была готова поцеловать его, встав на цыпочки, но тут внезапно вспомнила, что Ганс не был моим бойфрендом. Это осознание обрушилось на меня, как ведро холодной воды.

Мы с Гансом никогда не поцелуемся.

Ганс принадлежал другой.

«Блин, ну что же со мной не так?»

Это даже не имело смысла. Каждая клеточка моего тела признавала его и стремилась к нему, а я ведь знала его меньше суток. Может, мы с ним были вместе в какой-нибудь прошлой жизни? Мои родители-хиппи верили в реинкарнацию. Может, они были правы. Может, его и моя душа знали друг друга. Мои кости узнавали его вибрации и отзывались на них. Наши сердца уже обменялись тайным рукопожатием. Но вот мой мозг? Мой мозг приказывал прекратить отчаянно добиваться его внимания и найти себе собственного мужика.

Пока я переваривала свое смятение, мы с Гансом оказались возле навороченной витрины ресторана в лаунже Клубного Сектора. От запаха жареного мяса и чеснока у меня в животе громко заурчало. Тут в каждом углу была мини-версия всех знаменитых ресторанов Атланты. Итальянская кухня, барбекю, стейки, пекарня. Ганс заливался слюной над меню заведения с двенадцатидолларовыми гамбургерами, когда стадион сотряс рев заводящихся моторов.

– Начинается! – заверещала я.

Ганс отдал мне один из пропусков, которые ему дал Луис, чтобы я могла побежать на наше место и посмотреть начало шоу. Мы были в десятом ряду, так близко, что я чуяла запах восторга и тестостерона. Грузовики, рыча, проехали вокруг арены, сияющие примеры американской мощи, а потом разделились и встали по обеим коротким сторонам арены. Потом со всех сторон, наполняя воздух ревом, выехало два десятка парней на грязевых мотоциклах. После представления они выстроились вдоль двух длинных сторон арены.

Через динамики объявили что-то, чего я не разобрала, но это явно был сигнал, по которому два грязевых мотоцикла заняли место на стартовых линиях с обеих сторон грязевого трака.

«Стартовые линии».

«У них гонки».

«Это гоночный трек».

Я не хотела брать Ганса на трек Харли, но каким-то образом трек сам нашел меня. Я не хотела думать о том, как выглядел Харли в больнице, в гипсе и в наручниках, робко суя мне помолвочное кольцо перед тем, как его увели в тюрьму. Я не хотела вспоминать о звонке его брата, Дейва, когда он рассказал, что мой главный враг, Энджел Альварез, жила с Харли уже больше месяца. И уж точно я не хотела думать о письме Рыцаря, в котором он признавался, что это он сбросил нас с дороги. Что у него случился приступ ярости, когда Харли увез меня под дулом пистолета. Что ему нельзя помочь и что он снова уезжает в Ирак выполнять свой гражданский долг.

Перечитывая в уме это письмо, я почувствовала, что у меня начинает биться сердце и дрожать руки. Хоть я и сожгла его несколько месяцев назад, я выучила наизусть каждую злобную большую букву. Я оглядела арену, но на месте каждого водителя мне виделось скалящееся из-за руля лицо Рыцаря в его адском грузовике, с измазанным кровью ртом и зажатой в безупречных белых зубах сигаретой.

Стоп.

Щелкнув пальцами, я представила себе большой красно-белый знак СТОП. Этой технике меня научил мой преподаватель психологии. Ирония была в том, что я обратилась к нему в поисках способа помочь Рыцарю с его посттравматическим расстройством. Но очень скоро я поняла, что у меня тоже есть много аналогичных симптомов. Из-за Рыцаря. Из-за того, что я видела, что он делает с другими людьми. Из-за того, что он сделал со мной. Такая остановка мыслей помогала мне обходиться без флешбэков и панических атак, которые врывались в мою жизнь, когда я видела что-то, относящееся к Рыцарю. Я только должна была не забывать это делать.

Один из байкеров перескочил через рампу, пролетел по воздуху и в скольжении пересек линию финиша, подняв обе руки вверх в победном жесте. Толпа взревела и забилась, но не так, как забился мой пульс при появлении Ганса с двумя огромными стаканами пива, огромными чизбургерами и чесночными чипсами.

– Как тебе удалось достать пиво? – заверещала я, протягивая жадные руки к одному из пластиковых сувенирных стаканов.

– Да у меня не проверяют документы лет этак с шестнадцати, – хохотнул Ганс.

– Спасибо, – я улыбнулась и потянулась чмокнуть его в щеку.

«Черт! Черт побери, Биби! Прекрати сейчас же!»

Не успев коснуться его лица, я нагнулась и подняла свою сумку с бетонного пола.

– Сколько я тебе должна?

«Ну хоть так, тупица».

– Пш-ш-ш, – отмахнулся Ганс от моего кошелька. – Твои деньги тут не канают, – подмигнув, он положил мне на колени чизбургер в бумажной обертке.

Мой желудок взревел, а рот наполнился слюной. Я испытала вину за то, что собиралась сделать. Я знала, что чизбургер, чипсы и пиво намного превосходят мой самоустановленный лимит в тысячу калорий в день, ну и черт с ним. Я ничего не ела уже сутки, все это пахло просто потрясающе, и последнее, чего мне хотелось – так это отвергнуть подарок Ганса.

«Может, я просто ужмусь немножко завтра, – подумала я, втянув в себя примерно половину чизбургера за три оргазмических глотка. – Может, я сделаю вечером побольше упражнений, – сказала я себе, запивая их пенящимся, ледяным «будвайзером». – Может, я съем парочку чипсов», – мечтала я, запихивая в себя пригоршню жареного, жирного чесночного чуда.

Просто потрясающе, что может сделать опьянение насыщенными жирами и алкоголем со всеми внутренними голосами. Моя вина свернулась в клубочек и крепко заснула до самого конца ралли.

Мы с Гансом провели больше времени на ногах, прыгая, вопя, расплескивая пиво и спрашивая друг друга: «Ты видел эту фигню?!», чем просидели на своих местах.

Шоу было просто феноменальным. Пятитонные машины парили в воздухе, приземлялись на другие машины, перекатывались и врезались друг в друга. Но, когда на арену вышли Робозавры, дышащие огнем и перекусывающие жертвенные останки старых машин пополам, как какие-то железные адские каннибалы, мы с Гансом просто потеряли остатки разума. И голосов.

Мы вышли, пошатываясь, со стадиона Джорджии сильно после полудня, пьяные, счастливые, болтающие обо всем, что только что увидели. Ну, по крайней мере, я точно была пьяной. Гансу, чтобы опьянеть, надо, наверное, было выпить несколько кувшинов, таким он был здоровым.

Я присела на скамейку в тени неподалеку от выхода и вытащила из своей бесформенной тигриной сумки пачку «Кэмел лайтс». Ганс сел рядом. Прямо рядом со мной. Так близко, что наши бедра соприкоснулись. Жаркая волна удовольствия, вырвавшись из этой крошечной точки, охватила все мое тело жарким, щекочущим предвкушением.

Раскурив две сигареты, я протянула одну из них Гансу. Он взял ее с теплой улыбкой, откинулся назад и небрежно протянул руку по спинке скамейки мне за плечо.

«Боже мой. Он положил туда руку! Это же такой универсальный знак, типа “Иди сюда, я тебя обниму”, верно? Он точно хочет обниматься! Если я откинусь назад, он обнимет меня, и это будет такое совершенно дружеское, несексуальное, дневное объятие двух друзей».

Я глубоко затянулась, сказала: «На хрен» – и, выпуская дым, откинулась назад.

Но Ганс не обхватил меня своей рукой.

Я положила голову ему на плечо.

Но Ганс не обхватил меня своей рукой.

Запаниковав, я взмолилась, чтобы Вселенная послала нам внезапное землетрясение, разверзлась и поглотила меня целиком.