Страница 7 из 15
– Законность особых привилегий для людей исключительных невероятно опасна! – с задумчивым видом добавила Элен.
– Я согласен с тобой! Обоснование диктатуры у Карлейла весьма опасная вещь! – поддержал Массимо. – Ницше же оттуда подчерпнул идею об исключительной нравственности.
– Ничего нового! – возразила Соланж. – Всегда есть герои и масса.
– Соланж! – резко прервал подругу детства Эмиль.
– Весь вопрос в том, кто будет делить людей на разряды? – также внимательно как минуту назад она разглядывала его, теперь на неё смотрел Массимо.
– Осведомлённые люди надо полагать! – уверенно произнесла она и заметила кивающую в знак согласия Жанну.
– Нравственные идеалы Ницше и Карлейла в этот майский вечер далеки от нашей жизни как Луна от земли, – иронически заметил Эмиль.
– Он просто стремился к лучшему! Возрождению духа немецкой нации!
– И в определённой мере преуспел. Не каждый человек станет в 24 года профессором в Университете Базеля!
– Соланж! Это не самое важное в жизни! – возразила Элен.
– Учти, где закончился его жизненный путь, – поддержал сестру брат.
Беседа оставила странное ощущение. Эмиль никогда не называл Соланж своей невестой. Шутки, полунамёки, предположения, но вокруг что-то витало. Он не подтверждал, но и не опровергал сплетни вокруг дочери Леграна.
Вдруг, дверь с витражом в кабинет Эмиля открылась. Довольная собой собака махнула ему пару раз хвостом. Затем внимательно посмотрела в глаза хозяина.
Немного ворча и покряхтывая, Роми улеглась спать, вытянувшись вдоль дивана. Через несколько минут большой белый лабрадор лежал, слегка похрапывая.
– Elle est là!16 – радостно сказала Элен, обнаружив собаку в комнате брата.
– Oui!17 Она опять открыла дверь головой!
Лохматые создания. Добродушные и не очень. Все они умеют пользоваться взглядом умоляющих глаз, собственно, что ещё им остается.
– Она явно мечтает о твоём диване! – умиляясь виду собаки, заметила Элен.
– Она бы отправила меня ночевать на коврик при входе!
– Съев за тебя ужин! Кстати, я принесла свежие булочки с шоколадом.
– Ты снова дала выходной Франсуаз? – Эмиль удивился и продолжил недовольно.– Надо было отправить Жанну на улицу, а самой остаться дома.
– Не стоит так за меня переживать!
Элен качнула в сторону головой. Она ничего не ответила, направляясь к выходу из кабинета. Эмиль быстро поднялся с кресла и последовал за сестрой в столовую.
– Так как тебе погода?
– Ветер поднялся! Лучше оставаться дома – отозвалась сестра. – Во сколько у тебя первый пациент?
– Первый к двум часам.
Элен выглядела чрезмерно бледной. Вероятно, очередной неудачный разговор с Жанной ко всему прочему. Его племяннице только исполнилось 17 лет.
– Как там она?
– Снова игнорирует меня, – вздохнув, ответила она брату.
Эмиль пил зелёный молочный чай, терпкий и горячий. Он не любил булочки с шоколадом. Куда ближе ему был бутерброд с отменной ветчиной и яйцо “пашот”.
Суббота в уютной столовой. Комфортная жизнь такая редкость в любое время. Белые стены и большой белый комод для посуды. Белые шторы, перехваченные синим шнуром с кистями, с двух сторон от окна. Эта комната, единственная во всей квартире, сохранила прежний вид. Ничего не изменилось с его детства. На стенах всё также весели маленькие тарелки с пасторальными мотивами.
Белый цвет – любимый цвет матери напоминал про детство в этот снегопад. В тринадцатилетней разнице между Элен и Эмилем было своё преимущество. Они жили вместе только полтора года. Эмиль был очень мал, когда сестра переехала в Париж к мужу.
Конец прошлого, восемнадцатого года принёс объявление об окончании Первой мировой войны. Горькая дата – 11 ноября 1918 года. После пережитого, хотелось только одного – счастья. Эмиль ощутил его январским днём 1919 года. В мастерской Поля он столкнулся с незнакомой девушкой после своего дневного дежурства.
– Это очень редкая книга японского поэта Басё c переводом оригинала! – сказала ему Полина. В тот день она осталась на обед у своей подруги Селин, а после помогала разложить новый товар из Парижа.
– Вот как! Предпочитаю прозу и медицинские книги!
Он покупал у Поля только действительно ценные книги.
Заставить весь кабинет разными томами не входило в его планы. Новинки, приходившие ему по подписке, он с легкостью отдавал, находя часть пустыми и малозначимыми.
Книга как собеседник. Либо притягивает с первой минуты общения, либо отталкивает с первой фразы. Впечатление редко бывает обманчивым. Иногда в книге вязнешь и читаешь, переворачивая страницы, чуть не засыпая. А порой, прямо до мурашек на коже. Как в детстве, когда дети делятся страшными историями и душа улетает в пятки, если в темной комнате послышится внезапный шорох. Страх и любовь всегда удерживают внимание. Иногда книга может стать твоим убежищем и домом, уютной скамейкой, где совсем другая жизнь.
Эмилю нравились писатели похожие на капитанов и исследователей, говорящие о жизни прямо и глубоко. После такой книги становишься крепче и сильнее. Разные вещи случаются в жизни. Не расскажешь всего. Поделившись, не всегда выскажешься.
– Настоящая поэзия, – это вести прекрасную жизнь. Жить стихами лучше, чем писать, – произнесла Полина с умным и застенчивым видом, рассказывая про японского поэта из прошлого.
– Хорошо сказано!
– Это не мои слова! Они из 16 века.
– Я куплю эту книгу, – сказал Эмиль неожиданно для самого себя самого.
Глава 5
Эмиль прервался от воспоминаний из-за вопроса Элен. Она уточняла про заказ блюд для Массимо. Машинально ответив сестре, в мыслях он вновь вернулся к Полине.
– Закажи оладьи с красной икрой! – внезапно попросил он.
– Тебе она нравится? – спросила Элен, немного улыбаясь.
– У меня есть глаза, и я давно знаю Поля. Так что?
– В японском языке есть выражение “koi no yokan”. Весьма любопытное.
Элен посмотрела на брата выжидающе.
– Это значит, что вот-вот влюбишься в человека!
Это было именно это чувство. Дуновение весеннего ветра, когда закрываешь глаза от удовольствия. К человеку можно привыкнуть, оценить его услужливость, расположение и доброту, но это всё совсем про другое. Главное, не забыть этот момент. Любовь – теплый, нежный весенний ветер. Легкое нежное касание любви, но всё же, он ещё сомневался. Когда Полина была рада, то сомнения исчезали, но без неё он терялся и сомневался во всём.
Эмиль прошёл по коридору направо и постучал в дверь. Ему никто не ответил. Так сложно угадать, удачный ли выбран момент. Доктор Дюбуа аккуратно приоткрыл дверь в комнату племянницы. Она уютно устроилась в большом кресле из ротанга, обнимая левой рукой меховую подушку.
– Que tu fais, chérie18? – спросил он, стоя в проёме двери.
– Je lis un livre19– сухо ответила Жанна, не отрывая взгляда от книги. Рядом с креслом располагалась кадка с юккой средних размеров. Во второй кадке находился большой замиокулькас. Экзотический цветок сестра с племянницей привезли с Мадагаскара в начале года. В феврале они ездили на остров, оценить бурбонскую ваниль. В это время там собирают урожай.
Большая новая ротанговая кровать с витым изголовьем отличалась оригинальностью. Столик из Марокко привёз Жанне отец из последней поездки.
На стене в комнате, на нежном персиковом фоне был нарисован красный пион с зелёными стеблями и белая ветвь цветущей яблони. На полу лежал ковер из сизаля цвета карамели.
Наверху шкафа стояли шляпные коробки. Кровать была застелена наспех покрывалом. Эмиль немного помолчал, прохаживаясь по комнате племянницы.
Жанна всем видом показывала своё нежелание общаться.
16
Фр. Она тут!
17
Фр. Да!
18
Фр. Что делаешь дорогая?
19
Фр. Читаю книгу