Он тебя не любит(?)

— Ты же не хочешь, чтобы я снял тебе квартиру, поищи варианты сама. Но ты должна отсюда съехать, эти трущобы не выдерживают никакой критики.

— Я не могу, — уперлась Эва, — мы вместе с Ирой снимаем, я ее подведу. Сама она не потянет.

— Так снимите что-то поприличнее.

— Ира не согласится.

Ира, Ира… Конечно, эта рыжая чистоплюйка не согласится пользоваться его деньгами, Макар прекрасно знал ее отношение к подружкиному… любовнику. А вот тут и начинался самый отстой. Мак понимал, что не должен приезжать, морочить девочке голову, но как от нее отказаться, не знал. Каждый раз материл себя, подъезжая к ее подъезду, и даже перед дверью ее квартиры материл.

Но стоило увидеть Эву, тормоза отказывали, и Макар сам охреневал, как быстро они оказывались в постели. А потом уезжал. И снова себя материл, и так до следующего раза. Эва несколько раз робко предлагала остаться, но он ни разу не остался, он даже в душ там не ходил, и она стала вешать для него чистое полотенце.

В доме у девушек чистота царила идеальная, тут придраться было не к чему, но его безумно раздражала скрипящая старая кровать, ободранная ванная комната и вообще вся эта убогая обстановка.

— Мы предлагали хозяйке переклеить обои и покрасить в ванной в счет арендной платы, — оправдывалась Эва, — но та и слышать не хочет. Мы немного накопим денег и сами сделаем.

При этом доллары, которые давал Макар, она, по-видимому, деньгами не считала, поскольку те лежали в комоде чуть ли не на виду. Он поражался, как Бессонов допустил, что его племянница живет в такой конуре, но спросить Алену не мог, хоть иногда пересекался с ней и Русланом в компании. Никто не знал, что они встречаются с Эвой. Хотя, если быть до конца честным, слово «встречаться» здесь и близко не подходило. Другое подходило, матерное.

Никогда у Макара не возникало проблем с тем, чтобы разорвать отношения, всегда это проходило легко, как само собой, потому что никогда он не доводил отношения до серьезной стадии. Или, как он это называл, точки невозврата. Их отношения с Эвой вообще не вписывались ни в какие рамки, но тут он чувствовал себя полностью безоружным. Эва все время озадачивала его, поражала и ошеломляла. В пятый приезд, когда он достал презервативы, она остановила его.

— Не нужно, Мак. Я была в женской консультации, мне выписали противозачаточные. Я уже начала их принимать.

И он реально впал в ступор. Сказать ничего не мог, смотрел на нее и молчал, зато в тот раз секс был таким, что вполне мог претендовать на бестселлер не только года, а и всей его «взрослой» жизни. Та гребаная многоэтажка должна была благодарить Макара за то, что просто не выспалась, ведь могла и развалиться, как при землетрясении.

В этот раз Мак приехал чуть позже, в подъезд вошел беспрепятственно — какой дом, такой и домофон. Вечно он был то сломан, то доводчик на двери отвалился, то просто дверь была открыта и кирпичом закреплена для верности, Макар только тихо зверел. Поднялся на седьмой этаж и позвонил в дверь. По решительной походке узнал Ирку, но рыжая дверь не открыла, посмотрела в глазок, и следом он услышал из-за двери недовольное:

— Эвка, там твой е…рь пришел, иди сама ему открывай, я его видеть не могу, — голос отдалялся вместе со стервозной девкой.

— Перестань, — заговорила Эва в глубине квартиры. Что ж, тут такая слышимость, он и на улице бы услыхал.

— Не пускай его, Эва, пусть уже отваливает, сколько ты будешь унижаться?

Что ответила Эва, Макар не услышал, зато услышал легкие шаги.

— Зачем он тебе, Эв, он же тебя не любит! — вдруг раздалось раздраженное.

— Я знаю, — донеслось до него как шелест, и внутри все онемело.

Мак едва успел отскочить от двери, когда щелкнул замок и открылась дверь, взбежал по лестнице на один пролет вверх и прижался к стенке. Стоял как дурак, представлял ее лицо, удивленное, растерянное, и отчаянно надеялся, что она его не позовет. Она и не позвала, кто бы сомневался.

— Он ушел, зря ты возмущалась, — дверь закрылась, а Макар продолжал стоять, уставившись в стену, и чувствовал себя настоящим подонком. Очнулся и пошел к лифту.

Он кружил на машине по городу часа три, слова рыжей Ирки подействовали на него удивительным образом, встряхнули и отрезвили. Как будто ему мозг промыли, протерли насухо и обратно вставили. Девушка хоть и стервоза, но она права, кто он Эве? Ё…рь и есть, тут и крыть нечем. И абсолютно очевидно, именно ему следует принять решение, что делать дальше.

Ему двадцать пять, он на семь лет старше Эвы, девочке только на днях исполнилось восемнадцать, месяц назад за секс с ней ему бы грозила статья. Он не должен больше приезжать, прикасаться к ней, впиваться в нее, зарываться в волосы руками, лицом, обмирая внутри от того, какая она шелковая… Макар очнулся и увидел, что сидит за рулем своего Феррари во дворе ненавистной многоэтажки.

Окна Эвиной квартиры были темными, да Макар и не собирался подниматься. Хватит, наслушался уже на сегодня, и хоть определение Ирки оказалась на удивление метким, осознавать это было мерзко. Уперся в сложенные на руле руки и задумался. А ведь правда, Эве восемнадцать исполнилось совсем недавно, меньше трех недель назад, он тогда встретил девушек в ресторане, она была с Аленой. И он ей так ничего и не подарил. Эва ему прислала подарок, очень качественное фото, у девочки действительно талант…

Его как пробило, Макар в последний раз взглянул на темные окна и вырулил со двора.

Он звонил в дверь, держа перед собой упакованную коробку. Заходить Макар не собирался, думал просто отдать Эве подарок и уйти. Но открыла Ира.

— Она спит, — в этот раз прием был не таким ледяным, и Макар потерялся в догадках, это ее коробка впечатлила или она просто не успела разозлиться?

— Я привез подарок, передашь или… Это фотокамера, — сказал словно оправдывался.

— Передам, — Ирка рассматривала его с интересом, как будто он внезапно перестал быть одноклеточным, точнее, одноорганным существом. И тогда Мак попросил:

— Ира, можно, я на нее посмотрю?

Она хлопнула глазами, видимо, мысленно свалившись в обморок, и растерянно кивнула. Макар привычно раззулся, прошел мимо обалдевшей и посторонившейся Ирки и вошел в комнату Эвы. Поставил коробку на комод, присел возле кровати на корточки. Он впервые видел Эву спящей и сам не знал, почему не может сдержать улыбку.

Эвангелина спала на спине, волосы разметались по подушке, и первым его порывом было лечь рядом, просунув одну руку ей под голову, а второй беря девушку в кольцо. Как, наверное, хорошо так проснуться с ней и еще в полусне почувствовать под собой упругое и шелковое тело! В голову неожиданно пришло, что ему даже не пришлось придумывать, как ее называть — малыш, детка, милая — у нее имя уже готовое, девочка, Эвочка…

Макар аккуратно поправил разметавшиеся волосы, погладил, пропустил сквозь пальцы несколько прядей, посидел еще немного и ушел, не попрощавшись с Иркой. Главное, что он попрощался с Эвой.

Это все равно было больно. Хоть Эва с самого начала знала, что ее чувства к Макару обречены, каждый его приезд — последний, а сам Макар в ее жизни — необъяснимая случайность. Но он снова приезжал, и все разумные доводы отступали, унося с собой заодно и здравые мысли.

Ирка и ругала ее, и уговаривала, и материла, но ничего добиться не могла. Эва упорно продолжала впускать Макара в свою комнату и в свое тело, потому что сопротивляться было глупо и бессмысленно. В ее душе и сердце он уже основательно окопался, сидел там безвылазно, так что изменят ее протесты?

Вот если бы можно было его оттуда выгнать, другое дело, но как Эва ни пыталась, у нее ничего не получалось. Не то, чтобы она не понимала, она ведь не слепая, их отношения сводились исключительно к сексу, за который Макар платил ей деньги, как бы завуалированно он это не преподносил. И поэтому те деньги Эва просто ненавидела.

Она бы давно их отдала на благотворительность или просто выбросила бы, но Ирка упросила ее не горячиться.