Он тебя не любит(?)

— Алена, с меня хватило одного дня рождения, — Эва отняла руку.

— Я клянусь, что не буду тебя просить выпить, не буду ничего предлагать, чтобы ты не сомневалась… — начала было Алена, а потом подозрительно взглянула на Эву. — А что тебе не понравилось на том дне рождения? Ты же сама сказала, что у вас ничего не было. Или все-таки было?

Эва призвала на помощь всю свою выдержку.

— Не было, — пожала она плечами, внутренне сжимаясь от накативших воспоминаний, — и быть не могло.

— Вот видишь! — обрадовалась Алена. — Значит, договорились!

Музыка басами отдавала в затылке, мерцали пылинки в лучах лазерных прожекторов, Макар сидел, облокотившись о барную стойку, смотрел на извивающиеся тела танцующих и думал о том, как его это все раздражает. Почему только, непонятно. Хотя что там непонятного, после того, как он окончательно проспался и у него прочистились мозги, первым порывом было упиться до отключки по новой.

Во-первых, будем называть вещи своими именами, он изнасиловал невинную девочку, сестру Алены, что бы она там не лепетала о своей мести парню. А второе было еще более омерзительным. Потому что, приехав к Эве, вместо того, чтобы поговорить, извиниться и свалить в закат, он в закат-то свалил, но перед этим изнасиловал ее второй раз. И по-другому Макар это назвать не мог, потому что привычным сексом все происходящее можно было назвать разве что в припадке буйного помешательства.

Девочке было больно, он помнил, как она дрожала и плакала, и от отвращения к себе готов был биться о стену. Он даже начал, въехал пару раз кулаком, потом вспомнил о куда более подходящем объекте, сменил локацию и набил морду Руслану. Единственное, что сейчас доставляло хоть какое-то удовольствие, это воспоминания, как он его бил.

Рус защищался, конечно, но Макар точно бы его покалечил, если бы не Алена. Она заламывала руки, рыдала, просила остановиться, обещала попросить у сестры прощения. Макар пригрозил рассказать все старшему Бессонову, и она еще раз пообещала, прям поклялась.

В-третьих, он предложил Эве деньги. Потому что охренел от нищей, убогой комнатки в убитой квартире с китайской дверью, которую при желании можно легко вскрыть консервным ножом. И что ушел, не попрощавшись, просто кивнул, а сам разве что не сбежал. Потому как если бы еще продолжил смотреть на нее, такую хрупкую, с опухшими зацелованными губами, пропахшую и пропитавшуюся им, обвивавшую себя руками, то точно не смог уйти, а презервативы в самом деле остались в машине. И это был бы настоящий треш.

Но самым позорным для Макара оказалось то, что для него самого все прошло просто потрясно. Охрененно. Восхитительно. И это убивало больше всего, он ведь не садист и не маньяк. Почему же только от одного воспоминания о своем ошеломительном финале — вся та облезлая многоэтажка слышала! — позвоночник простреливало, будто по нему пропускали электрический ток? Все ощущения казались ярче, острее, проникновеннее, после он не чувствовал себя опустошенным, напротив, в груди растекалось что-то теплое, умиротворенное. И от этого Макар чувствовал себя настоящим извращенцем.

— Мак, поехали уже, — по колену поползли пальцы с ухоженными, длинными ногтями, и Макар вернулся в действительность.

Инга, он совсем о ней забыл. Она давно к нему подкатывала, даже встречаясь с Андреем, но тогда ничего не вышло, потому что занятых девушек, особенно если это знакомые, Мак в качестве сексуальных объектов не рассматривал. С Андреем Инга рассталась, и сегодня они договорились, что после клуба едут к Макару.

Ехали в такси на заднем сиденье, оба выпили, хоть и немного, поэтому за руль Макар Ингу не пустил. В этот раз она не ограничилась коленом, а запустила руку ему под футболку.

— Хочешь я тебе… — дальше продолжила на ухо, прикусывая мочку. — Прямо здесь.

Макара обдало дыханием с легким запахом сигаретного дыма и алкоголя, и его замутило. Он взял девушку за подбородок, заглядывая в лицо. Совсем близко оказались губы идеальной полноты с идеальным изгибом, она вся была идеальной, эта беловолосая Инга, как говорится, ни убавить, ни прибавить. Потому что все, что нужно, было давно убавлено и прибавлено лучшими отечественными и зарубежными пластическими хирургами.

— Хочу, — сказал, придавливая губу большим пальцем, и Инга, не сводя с него призывного взгляда, сползла с сиденья вниз.

«Сколько их там было?» — неожиданно промелькнуло в голове Макара. Он смотрел на ее жадные губы, и изнутри поднималась волна отвращения. В первую очередь к себе. До Андрея у Инги был Серж, а перед этим Тим, Руслан там точно был. «И всем им она?..»

Перед глазами встало другое лицо с глазами, похожими на две пропасти, заполненными утренним туманом. Настоящее лицо, без филеров и прочей херни, настоящие губы, припухшие не от инъекций красоты, а от его поцелуев. Изящная шея в багровых отметинах его сумасшествия. Нежная, шелковая Эва, которая была только его, помеченная только им и принадлежащая только ему.

Внутри все свело, Макар сцепил зубы, рывком поднял с пола Ингу и застегнул джинсы.

— Что такое, Мак? — изумленно вскинулась Инга.

— Мы ко мне не едем. Я передумал, я сейчас отвезу тебя домой — он перегнулся через нее и продиктовал таксисту адрес.

— В чем дело? — Инга попыталась его обнять. — Я не хочу домой.

Макар разнял пальцы, отвел ее руки и отсел дальше. «Я сейчас блевану!»

— Инга, я отвезу тебя домой, а дальше можешь ехать куда хочешь.

Она материлась и когда Макар вытаскивал ее из машины. Но ему было все равно, сел обратно, уже на переднее сиденье, и назвал адрес. Конечно, прежде следовало бы вымыть руки, рот, принять душ, переодеться, пройти полную дезинфекцию, может даже выдержать карантин… Хотя вряд ли поможет, для этой чистой девочки он слишком грязный и потасканный, как не отмывай. К тому же, с чего он взял, что она дома?

Макар сам не знал, зачем едет, просто ехал, извиниться хотел наверное. Убедиться, что с ней все хорошо, что она в порядке. А может, удастся все же разглядеть что-то в этих загадочных глазах. Он вспомнил, как и когда он в них смотрел, и вверх взметнулось раскаяние, острое чувство вины и все остальное.

Да не извиняться он ехал и не каяться, Макар отчетливо это понял, разглядывая дешевую, сделанную из консервной банки китайскую дверь. Дверь отворилась, явив знакомое веснушчатое лицо, которое, увидев Макара, сделалось как туча. Грозным и мрачным.

— Эва дома? — о, даже голос прорезался! Пусть хрипло и сипло, но хоть как-то.

— Проходите, — недовольный тон девчонка скрыть даже не пыталась, — только раззуйтесь, пожалуйста. Мы дома в обуви не ходим. Можете надеть тапочки.

Макар сбросил мокасины, если бы мог, заржал бы при виде предложенных микроскопических тапочек с бантиками, но ему было не до смеха. Эва стояла у закрытой двери своей комнаты, глядя на Макара так, что у него пол из-под ног уходил.

Он подошел и уперся рукой о притолоку. Сзади что-то немилосердно жгло спину, он обернулся, рыжая сверлила его ненавидящим взглядом. Макар, как и в первый раз, развернул ее за плечи и подтолкнул в сторону второй комнаты.

— Исчезни, — а сам снова повернулся к Эве. — Пошли меня, Эвочка. Выгони меня на хер.

В этот момент он искренне этого желал. Нависал над ней, упираясь о стенки, дышал как будто не на машине ехал, а пробежал полгорода, и надеялся, что она спасет его. Спустить по лестнице девушке явно не хватит сил, но можно же просто вытолкать из квартиры.

Эва смотрела на Макара, не мигая, а потом шагнула назад, спиной открывая дверь, широко распахнула ее и отошла в сторону, так и не сводя с него своего непонятного взгляда. Мак ногой закрыл дверь и схватил Эву в охапку, врываясь в ее рот, сминая на затылке волосы и отчетливо осознавая, что не имеет на это никакого права.

Глава 8

В третий или четвертый свой приезд он снова оставил Эве деньги. Та попыталась обидеться и возмутиться, но Макар не стал слушать.