Страница 5 из 12
Магазин, где работала мама, закрылся и она устроилась работать в ларек у метро. Там продавалось все, начиная от презервативов и заканчивая консервами. Так что продажи были всегда, а если есть продажи, значит ларек не закроется и будет зарплата. Все шло нормально. Но спустя пару месяцев ей перестали выплачивать обещанную сумму. Несмотря на то, что продажи были хорошие, хозяин точки твердил, что денег нет и всегда забирал всю выручку себе. Месяц, второй. Она начала нервничать и уже подыскивала другое место. Но в преступные девяностые с нормальной работой была сложная ситуация. В девяностые только и выживали тем, что родители трудились вдвоем. Они не могли себе позволить, чтобы один из них работал на благотворительной основе. В конце концов мама поговорила с хозяином торговой точки. Они договорились, что зарплата будет выплачиваться товаром. Маме выдавали «зарплату», а они с отцом ходили это продавать. То есть мама выполняла работу продавца в ларьке, а потом шла на улицу и там опять выполняла ту же самую работу, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Но ей выдавался товар не самый ходовой, консервы ей не доставались. Кому были нужны шоколадки и презервативы, когда в стране есть нечего было. Все это копилось у нас в квартире. Тогда родители решили продать мои игрушки. Мы стояли на улице, у наших ног расстелено покрывало, на нем были размещены мои любимые фигурки доисторических людей, выполненных с великолепной точностью. Эти солдатики стояли в непосредственной близости от маминой «зарплаты». Был выходной день и родители, чтобы не оставлять меня дома одного, взяли с собой. Это было зимой, мы стояли на морозе, меня радовало только солнце, наконец-то показавшее нам свои лучи после длительного периода пасмурной погоды, в течении которого оно играло с нами в прятки за свинцовыми тучами, нежелающими покидать небо над нами. Я стоял и у меня сердце кровью обливалось каждый раз, когда кто-нибудь подходил и смотрел на них с любопытством. Это были мои самые любимые игрушки, а мне приходилось мириться с мыслью, что кто-то их заберет. За весь день у нас ничего так и не купили. Вдруг перед нами нарисовались двое с бритыми головами и в спортивных костюмах, требовавшие мзду за то, что мы занимаем место на улице. Они требовали деньги у всех, кто решил хоть как-то наскрести себе на пропитание, продавая личные вещи. Получая деньги, два рэкетира выдавали что-то вроде талончика, написанного от руки, как подтверждение их разрешения продавать.
– Но мы еще ничего не продали, – сказал отец.
– Платите или собирайтесь и валите отсюда! – Ответил один из амбалов угрожающим тоном.
Так мы и вернулись домой ничего не продав. Но я отчасти был рад тому, что нам не удалось ничего продать. Это была детская эгоистичная радость. Я был рад, что мои игрушки остались со мной. Радовался я не долго, на следующий день родители продали-таки их. Мне с Ритой строго на строго запретили прикасаться к разного рода сладостям, которые являлись маминой зарплатой и складировались у нас дома. А ведь, как известно, запретный плод сладок. Так что пару раз…ну ладно не пару…много раз мы с Ритой таскали заветные вкусности из кладовки. Шли месяцы, товар копился. Спасало только то, что работал отец. Так же нам помогали, как могли, мамины и папины родители. Но перед Новым годом пришла мама и рассказала, что ларек ограбили, а начальник обвинил во всем ее. То ли он сам вынес ночью весь товар, инсценировав ограбление, и дабы вообще маме не платить, повесил все на нее. То ли его на самом деле ограбили, а он просто решил найти козла отпущения. Так или иначе она должна была ему кругленькую сумму, но так как мы не могли выплатить владельцу такие деньги сразу, ей предстояло работать бесплатно. Отец хотел вмешаться, но мама успокоила его, «Ты не видел с какими амбалами он ходит.». Владелец пригрозил маме физической расправой и заставил работать, как рабыню. На нервной почве, ночью, пока мы все спали, мама решила повеситься. Хорошо, что отец услышал шум, доносившийся из кухни, и успел вытащить ее из петли. После этого случая время от времени у мамы начали происходить эпилептические припадки. В один из таких моментов, я и Рита находились дома. Было поздно, на улице темно. Отец был в командировке. Мама тряслась в конвульсиях. Глаза закатились, было видно одни белки. Нас она не слышала, изо рта вытекала белая пена. Все тело сотрясалось от неконтролируемых сокращений мышц. Звуки, которые она издавала, леденили душу. Мне стало жутко, по коже побежали мурашки. Хоть сестра была старше меня, я сориентировался быстрее и побежал звонить в скорую. Набрав 03 в первый раз, я ответа не дождался, никто не брал трубку. Я позвонил еще раз. Недовольный женский голос ответил. Я рассказал, что у мамы приступ, перечислил симптомы.
– Деньги есть? – Спросил оператор.
– Нет, – ответил я.
– Когда умрет, вызывайте каталажку! – Ответила женщина и повесила трубку.
Меня охватила паника. Нас с пеленок учили, что милиция и врачи всегда придут на помощь. При серьезной проблеме надо обращаться к ним и они примчатся. Но реальность криминальных девяностых была такова, что нам, малолетним детям, нужно было выкручиваться самим. Тут подключилась Рита и предложила обратиться за помощью к маминой подруге, которая жила ниже этажом. Это был единственный взрослый человек в нашем доме, которого мы знали. Выходить на улицу в темное время суток в нашем возрасте – для нас это было просто невероятно страшно. Настолько, что эта мысль даже не приходила нам в голову. Эта знакомая нам и помогла. Не знаю, что она с ее мужем сделали, но мама постепенно пришла в себя. Спасибо этой доброй женщине за это и за другие моменты, когда она приходила к нам на выручку.
После того, как мама проработала несколько месяцев бесплатно на недоделанного рабовладельца, его убили и сожгли ларек. В девяностые года двадцатого века в нашей стране это происходило так часто, что люди уже перестали этому удивляться. Мы пришли из школы, а мама, которая, по идее, должна была быть на работе, хозяйничала на кухне.
– А чего случилось, он передумал что ли или уже всю сумму вычел? – Спросил отец за ужином.
– Да нет, ларек сгорел. Все говорят, что его вообще убили, – Ответила мама.
Она вновь начала искать работу. Одна ее подружка предложила совместно вести свое небольшое дело. Подругу звали Света. Ей нужен был компаньон, который помогал бы с организацией, документацией и прочими мелочами. Мама согласилась. У Светы, на тот момент, были какие-то проблемы дома, и она попросилась пожить у нас. Она привезла с собой двух больших пуделей. У нас был кот, но конфликты не возникали. Только пару раз собаки, если этих трусливых созданий можно было так назвать, отхватили по морде от нашего Клёпы и больше не лезли к нему. Шло время, ларек процветал. Родители и наша гостья решили отметить удачное сотрудничество. Накрыли стол, пригласили гостей, детям накупили сладостей и разных вкусных яств. Дело уже шло к ночи, гости разошлись, я с Ритой пошли спать, а родители со Светланой продолжали застолье. Они сидели очень тихо, не нарушая наш детски сон. Вдруг отец слетел с катушек. Посреди ночи нас разбудил сильный шум. Что-то упало и разбилось, раздались громкие голоса, какой-то предмет мебели упал с грохотом на пол. Дверь в нашу комнату резко распахнулась, вбежала мама и залезла под кровать Риты. Света в это время пыталась сдержать отца, уговаривая его успокоиться. «Все, все, я успокоился, дай мне войти!», сказал он, отодвигая в сторону подругу. Он зашел в детскую, спокойным шагом, включил свет и осмотрел комнату в поисках мамы. Она забралась в дальний угол под кроватью, как загнанный зверек. Отец, не найдя маму, переключился на нас. Он хотел узнать, «как наши дела». Проговорив что-то нечленораздельное, он вышел. Мама не хотела вылезать из-под кровати. От испытанного ужаса у нее пересохло в горле. Она попросила нас принести ей попить. Путь проходил через комнату родителей, где и находился отец. Мы вышли из комнаты, отец сразу же начал приставать к нам со своими пьяными разговорами. Он спросил куда мы идем. После нашего ответа последовали расспросы, зачем нам вода в комнате. Мы ответили, что нас мучает жажда. «Но попить можно и на кухне.», ответил он, заплетающимся языком. Мы направились на кухню вместе с ним, он наблюдал за всеми нашими действиями, сопровождая своими бессвязными комментариями. Мы с Ритой налили по стакану воды, выпили на кухне и налили еще, сказав, «Вдруг проснемся ночью и пить захочется.». Отконвоировав нас обратно в комнату, отец совершенно забыл, что мы делали и говорили на кухне. Он снова начал задавать те же самые вопросы. Как будто впервые видел стаканы в наших руках. Но на этот раз наши ответы его не удовлетворили, и он заставил нас выпить всю воду при нем. Ответ, «Я сейчас не хочу, я лучше потом выпью.», его не устроил. А мама, в это время, смотрела на нас из-под кровати. В ее взгляде отражались страх, ненависть и отчаяние. Мы вынуждены были влить в себя всю воду, принесенную с собой, он забрал стаканы и сказал, чтобы мы не выходили из комнаты до утра. Света все это время сидела на кухне молча. Проснувшись утром, я увидел маму, спящую в детской кроватке, обнимая Риту. Наступил новый день, и все делали вид, что накануне ничего и не происходило. Светлане, понятно, хватило неловкости и без того, чтобы поднимать такую острую тему, а мама просто боялась вновь спровоцировать отца. Отец же никогда не извинялся перед мамой за свои поступки, которые он вытворял в пьяном виде. Он считал, что это не он учинял, а кто-то другой. У него всегда было два оправдания, «Если я не помню – значит этого не было.» и «Ну пьяный был, ну с кем не бывает.», а мама терпела все его выходки из-за нас, своих детей.