Страница 4 из 12
Так это же сказки.
Ей Псатия в детстве столько их порассказала, чтобы припугнуть слишком уверенное в своих силах дитя. В степных речках и озерцах живут водные духи, они хватают за ноги детей и тянут их на дно. В высокой траве живут духи трав, они путают, заставляя сбиться с пути и блуждать до смерти в поисках дома. И прочие глупости, верить которым Тиргатао перестала много вёсен назад. Поэтому сейчас не могла объяснить свой, не то что бы страх, скорее, опасение перед старухой.
Девушка набрала полный горшок и плеснула в лицо водой. Вот ещё! Она здесь по своей воле и уйдёт, когда захочет. Подбодрив себя такими мыслями, она отправилась в обратный путь.
Тихая поступь охотницы позволила подойти к избушке незамеченной, даже сухой камыш не трещал под ногами. Арру важные собачьи дела задержали на берегу, и Тиргатао была одна. Услышав монотонное бормотание, она осторожно выглянула из-за кустов.
Все волоски на коже девушки встали дыбом.
Старуха, скрестив ноги, сидела подле обнажённого по пояс эллина. Прикрыв глаза, она держала руку на освобождённой от повязки ране, раскачивалась и напевала что-то то замедляющимся, то убыстряющимся речитативом.
– Ну что смотришь? Неси воду! – она, не открывая глаз, прервала песнь лишь на мгновение и снова вернулась к своему ведовству.
Тиргатао на мягких, подкашивающихся ногах подошла ближе и поставила котелок рядом с ведьмой. Та, по-прежнему не открывая глаз, обмакнула пальцы свободной руки в воду и начала рисовать какие-то символы на груди и животе мужчины.
Меотиянка замерла, будто что-то неведомое и невидимое стреножило её, не давая уйти, хотя от ужаса замирало дыхание. Она, и правда, ведьма и прямо на глазах Тиргатао сейчас творит свою тёмную волшбу.
А может, не такую уж и тёмную.
Вон незнакомец и задышал ровнее, и нездоровая бледность сменилась лёгким загаром. Рана на боку медленно затягивалась, пока не исчезла вовсе, остался лишь некрасивый шрам, которому, казалось, уже не менее года.
Старуха после волшбы выглядела намного хуже раненого, будто приняла на себя его мучения. Она была бледна и часто дышала.
– Воды дай, – прохрипела тихо.
Тиргатао подняла перевёрнутый горшок и помчалась назад к реке. Когда она вернулась, ведьма выглядела уже лучше, по крайней мере, сумела отдышаться и глаза снова сверкали. Она сидела на ступеньке сучковатой лестницы и хмуро смотрела на девушку. Протянутую воду взяла и пила долго, пока не осушила горшок почти полностью.
Затем подняла недобрый взгляд на меотиянку:
– Мы с тобой сделали свой выбор. Вернее, у меня его не было, я должна помогать всем, кто нуждается в помощи. А вот ты… Ты идёшь навстречу своей судьбе. Хочешь узнать, какой она будет?
– Нет, – Тиргатао покачала головой.
– А я всё же тебе расскажу. Дорога твоя будет прямой, и никуда теперь с неё не свернуть, даже не пытайся, – она засмеялась хриплым каркающим смехом.
Тиргатао медленно отступала назад, пока не уперлась в ствол ивы. Она стояла, окружённая этим смехом и словами:
– И будет кровь, и будет смерть, много смертей, и всё зло учинишь ты!
Внезапно ведьма замолчала и сникла. Сейчас она выглядела такой измученной и несчастной, что Тиргатао стало её даже немного жаль. Когда пришла жалость, исчез страх. Она нашла в траве клюку и подала старухе. Та удивлённо взглянула на девушку.
– Я не верю в твои предсказания, ведьма, человек сам вершит свою судьбу.
– Как зовут тебя, наивное дитя?
– Тиргатао.
– Ты будешь царицей, Тиргатао, ты убьёшь многих людей, и ты уже не сможешь уйти от своей судьбы.
Тяжело опираясь на клюку, старуха поднялась по ступенькам и скрылась в избушке на курьих ножках.
Ну будет и будет, а не будет, значит, не будет. Меотиянка пожала плечами, к пророчеству она отнеслась весьма спокойно, как и к самой ведьме, которая теперь не вызывала у неё страха. Она стянула с ветки дерева сушившееся одеяло и накрыла им эллина, спящего крепким здоровым сном.
– Гунн, как насчёт искупаться? – весело позвала она.
Настроение поднималось наперекор пророчеству, которое Тиргатао постановила себе забыть как можно скорее. Жеребец показался из-за высокой травы, на ходу дожёвывая сочный пучок шалфея. Предложение пришлось по нраву обоим друзьям девушки, и они вдосталь накупались в прохладных и чистых водах Антикитеса. Заодно Тиргатао насобирала для костра сухого плавника, выброшенного течением на берег.
Девушка уже решила, что останется здесь, пока раненый не сможет продолжать путь. И это было её, Тиргатао, собственное решение, слова ведьмы тут не имели никакого значения. Меотиянку старуха больше не страшила, её захватило желание спасти раненого эллина и вернуть его домой. Когда-то в далёком детстве Тиргатао нашла в траве оленёнка, потерявшегося в высокой траве.
Сейчас ею двигали почти те же побуждения.
Отец и Псатия, она была уверена, не будут волноваться о её судьбе, зная, что она осторожна в пути и всегда возвращается домой, а если не сможет, то пришлёт кого-то из друзей. Таков был уговор с отцом, когда он, наконец-то признав её совершеннолетней, стал отпускать на охоту в степь.
К тому же, когда Багос узнает важную причину, которая задержала его дочь, то наверняка позволит купить знаменитый критский лук из рогов горного козла – её давнюю мечту. Для Тиргатао спасение человека из дружественного меотам народа эллинов виделось именно такой причиной. И она уже представляла, как возьмёт в руки тяжёлый лук, натянет тетиву из сухожилий молодого бычка.
Хорошо бы купеческий караван успел приехать до праздника Середины лета, чтобы она могла утереть носы всем охотникам Городища.
Исполненная предвкушения и надежд о почти сбывшихся мечтах Тиргатао возвращалась к избушке на курьих ножках.
И как можно жить в таком страшилище?
Проверив спящего мужчину и напоив его свежей водой, Тиргатао принялась за обустройство временного лагеря. Чуть поодаль она определила место для будущего костра, свалив туда сухие ветки. Достав из схрона, сооружённого в тени раскидистой ивы, седельные сумки, отнесла к реке добытые утром тушки и принялась за разделку дичи, а то ещё, не приведи Охотница, сопреет под таким солнцем.
Гунн вернулся к созерцанию зелёных зарослей, а вот Арра стремилась всячески помогать юной хозяйке: то отряхнётся поблизости, забрызгав водой и добытчицу, и добычу, то кусок зайца попытается ухватить из-под руки.
Тиргатао терпеливо относилась к её баловству, это ведь собака, она как дитё неразумное, у неё только игры на уме. Выделив любимице её долю добычи, Тиргатао достала мешочек с солью, смешанной с сухими ароматными травами, которые впрок заготавливала Псатия. Тщательно натёрла солью зайцев и дрофу, облепила тушки глиной, которой на берегу было вдосталь, и оставила подсыхать в тени. А сама наконец занялась костром.
Глава 4. Ночь на берегу
Когда старуха спустилась по шаткой лестнице, Тиргатао спала в тени. К её боку прижималась Арра, а Гунн дремал поблизости.
Старая Ганира смотрела на девчонку, и в душе пророчицы снова шевельнулось тёмным клоком тумана недоброе предчувствие. Но изменить чужую судьбу было не в её силах, как, впрочем, и свою.
Она проверила раненого, после волшбы он шёл на поправку. Ему теперь поспать вдосталь, да отлежаться денёк-другой и будет лучше прежнего.
Как эллин был связан с меотиянкой, для Ганиры оставалось непонятным. Может, муж, хотя девчонка держалась от него на некотором расстоянии, скорее, жених. Не привыкла ещё ощущать его рядом с собой.
Мысль о том, что Тиргатао потратила столько усилий ради спасения незнакомого человека, даже не пришла ей в голову.
Ганира подошла к девчонке и несколько мгновений стояла рядом с нею. Арра, приоткрыв один глаз и узнав пророчицу, несколько раз стукнула хвостом по траве и снова погрузилась в дремотное состояние. А Тиргатао слишком намучалась, перевозя раненого, и даже обострённое чутьё охотницы крепко спало и не спешило сообщать девушке о близости постороннего.