Я буду любить за двоих

Уже третий день Огнев пребывал в состоянии некой прострации. Он будто жил, наблюдая за собой со стороны. Он по-прежнему ходил на работу, принимал решения, разговаривал с зарубежными партнерами, присутствовал на совете директоров, на котором обсуждались итоги уходящего года, но все это он делал на автомате, словно робот, не чувствуя драйва и прежнего удовлетворения от своей деятельности. И виной тому стали события, произошедшие три дня назад. Тогда он еще не знал, что, наказывая Веронику, на самом деле убивает себя.

Было восемь часов вечера, а он все еще находился на работе. Отправляться домой не было никакого желания. Ведь там больше не было ее.

Каждый раз, переступая порог своей квартиры, он еще сильнее чувствовал свое одиночество и вину, которую даже и не пытался заглушить. Он винил себя за то, что поступил настолько жестоко с женщиной, которую полюбил. Сейчас он точно знал, что чувство, которое он испытывал к Веронике, и есть та самая любовь. Он видел ее отражение каждый раз, когда смотрел в глаза любимой.

Какой бы продажной сукой она ни была, она не заслужила подобного поведения с его стороны.

От раздумий его оторвал звонок телефона.

— Ты где? — спросил Гладышев, не здороваясь.

— В офисе.

— Я еду к тебе. Через полчаса буду.

— В чем дело?

Услышал тяжелый вдох.

— Ну и наломал ты дров, Огнев.

***

— Что же тебя заставило забросить дела в Лондоне? Миронов говорил, что тебе нужно еще недели две, чтобы во всем разобраться.

Гладышев махнул рукой.

— Сейчас это неактуально.

— А что актуально?

— Хреново выглядишь.

— Ты пролетел три тысячи километров, чтобы сказать, насколько хреново я выгляжу?

Гладышев снова отмахнулся и швырнул Огневу небольшую папку. Она плавно скользнула по столу.

— Что это?

— Почитаешь на ночь сказку.

— Рома.

— В общем, так. Даже не знаю, с чего начать... Начну, наверное, с самого главного — Вероника не имеет никакого отношения ко всей этой истории про слив информации.

Огнев напрягся и даже подался немного вперед, будто не веря своим ушам.

— Что ты сказал?

Гладышев молчал, давая возможность Огневу переварить информацию.

— То есть как не имеет отношения? Ты же сам предоставил мне доказательства.

— Ну, во-первых, лично я никакую информацию тебе не давал, а во-вторых, что за доказательства, позволь спросить?

Огнев достал несколько фотографий из ящика и, не глядя на них, протянул Роме. Тот взял их и несколько минут в задумчивости разглядывал.

— Очень... интересно. Ладно, что еще у тебя есть?

— В смысле?

— Какие еще доказательства у тебя есть?

— ?!

— Поня-я-ятно... Значит, так, с Николаем я сам разберусь.

— Я думал, ты курируешь его действия.

— Он ничего не делает без моего согласия, это так. Но я понятия не имел о том, что Николай предпринял какие-либо действия в этой истории без моего ведома. Он случайно увидел ее с Бродским, сфотографировал, сделал поспешные выводы и даже не поставил меня в известность о докладе тебе. Слухи об увольнении Вероники из «РосКорпа» долетели до Лондона сегодня. Представляю, какие сплетни это повлекло за собой, учитывая события, произошедшие на предновогодней вечеринке.

Огнев прикрыл глаза рукой. Он понимал, о чем говорит Гладышев — о сочувствии или, может быть, о злорадстве, которые испытывают люди к Веронике. Ведь буквально на следующий день после их, так сказать, официального объявления о том, что они являются парой, он ее с позором увольняет, а вот о причинах ее увольнения никто ничего не знает. Он мысленно простонал. Наверняка люди предполагают, что она просто ему наскучила и он решил избавиться от нее таким образом.

— Когда Ворошилов принял ее на работу, он попросил проверить ее, ведь она проходила юридическую практику в адвокатской конторе отца Бродского — нашего главного конкурента. Он хотел быть уверенным, что у Вероники нет никаких личных интересов, учитывая, что их пути с Бродским, возможно, пересекались в прошлом. Я начал небольшое расследование.

Гладышев перевел дыхание.

— Она с успехом проходила практику, ей даже предложили постоянную работу. Работники помнят ее как усердную и целеустремленную стажерку. А также припоминают, что с тех пор, как она начала проходить у них практику, Евгений Бродский начал чаще наведываться к отцу на работу, что он прежде делал крайне редко. Со временем ни для кого не было секретом, что причиной тому стала Вероника. Все догадывались о том, что они встречаются, но открыто они не показывали своих отношений.

Огнев кивнул, то же самое ему доложил и Николай.

— Спустя некоторое время она резко прекратила посещать практику, никого не поставив при этом в известность. А причиной тому стало ее падение с лестницы и долгое физическое восстановление. Многочисленные ушибы, сотрясение головного мозга, вывих правой лодыжки и левого запястья — это официальное медицинское заключение.

Гладышев замолчал, вдохнул полной грудью.

— Истощение, обезвоживание, многочисленные гематомы в области головы и грудной клетки, ссадины в области запястий и лодыжек, ушиб правой почки, разрыв девственной плевы — это другое медзаключение, которое ты не найдешь на бумаге, но которое можешь услышать от лечащего доктора Вероники.

— Что ты, черт возьми, имеешь в виду?!

— Ее изнасиловали, и не единожды. Насиловали в течение нескольких дней. В бессознательном состоянии привезли в больницу.

— Господи... — прошептал Огнев, прикрывая ладонью лицо. Гладышев смотрел на бледное лицо Огнева, перекошенное мукой и болью. Он никогда прежде не видел его в таком состоянии.

— Поначалу я думал, что это был Михаил Струганов, компаньон Бродского, потому что именно он оплатил лечение Вероники и припугнул доктора: если не будет держать язык за зубами, то же самое произойдет и с его шестнадцатилетней дочерью.