Королевский премьер

Тадеуш знает, что он умный, но думать ему совершенно не хочется — хочется поработать перед сном и отправиться в кровать. И проветрить комнату, пожалуй. Он ненавидит запах сигарет, но Сабрину невозможно отучить от курения: он пробовал. Пятнадцать лет назад.

— Тебе не нравится Её Величество?

— Терпеть её не могу, — признаётся Сабрина, щуря тёмные глаза.

— Почему?

Это срывается с губ непозволительно быстро и отрывисто. Тадеуш елозит на стуле, запахивает расстёгнутую рубашку.

— Она чересчур везучая. Ну представь, Барти: раз! — и выскочила за принца, раз! — и ты помог ей короноваться, раз! — и помог войти в Совет в обход конституции. Она всё получает легко. Ей не надо… стараться, работать, бороться за своё место под солнцем…

— Сабрина, ты предвзято к ней относишься, — возражает Тадеуш, подпирая подбородок кулаком. — Это… всё было не так, как ты воображаешь. Астори работала над собой долго и упорно и… ей никогда не было легко. Не забывай: её дворец осаждали, террористы угрожали ей и детям…

Сабрина отмахивается.

— Ну разумеется. Это закономерно, Барти, не находишь? Она не на своём месте. Полезла, куда не просили, и расплачивается.

Тадеуш сводит брови над переносицей.

— Ты говоришь совсем как Уолриш.

— Я говорю как я, — отрезает Сабрина. — Это несправедливо, вот и всё, и я не стесняюсь об этом сказать.

Он качает головой и мягко пересаживается к ней на кровать, трогает за худое запястье. Сабрина отворачивается.

— Неужели ты ей завидуешь? — неверяще произносит он.

— А может, и да! — огрызается она. — Может, и да, Барти! Мне пришлось идти напролом, изо всех сил доказывать, что женщины не хуже мужчин в политике, а ей…

— А ей было не легче, чем тебе, — серьёзно говорит Тадеуш и приобнимает Сабрину, — если не труднее. На ней лежит большая отвественность, и она справляется с ней, как может. Это неправильно — так говорить о королеве, Сабрина.

Она утыкается ему в плечо.

— Ты же не вернёшься к ней, да?

Вместо ответа Тадеуш гладит её по спине.

***

Конные игры прошли лучше, чем можно было ожидать. В Эл Митас стеклись известнейшие наездники со всего Эглерта, чтобы в течение недели демонстрировать искушённым зрителям свои умения в джигитовке, выездке, конкуре, вольтижировке и троеборье. Эглертианцы очень любят конный спорт, и проходящие раз в двенадцать лет игры становятся главным событием года; они затмили даже в парад в честь двухсотпятидесятилетия обретения независимости. Астори знает, как Тадеуш волновался. Состязания впервые проходили на Севере, и это должно показать, что правительство ценит северные провинции не меньше, чем южные.

Вкупе с возобновлением работы по северной конституции… это важный шаг.

Астори делает его ради Тадеуша.

Ей всё ещё неуютно на Севере и вряд ли когда-нибудь станет уютно, но, в конце концов, Тадеуш любит эти места, Астори видит, как он счастлив вернуться домой, и не хочет портить ему настроение. Они снова в поездке — вдвоём. Почти как раньше… почти.

Только без смежных номеров.

Астори уже давно ни на чём не настаивает: ей известно, что у Тадеуша завязался новый роман с той самой его знакомой, Сабриной, которая несколько недель назад стала министром транспорта — возможно, не без содействия премьера. Единственная женщина-министр. Это любопытно. Астори со злостью кусает губы и думает, что Тадеушу это действительно должно быть любопытно: ещё одна влезшая в политику женщина, которую он возвёл на вершину и отпустил в свободное плавание, неизменно приходя на помощь, но позволяя считать себя самостоятельной.

О чёрт. У них всё так и начиналось.

Астори засиживается ночью допоздна над документами, затем устало снимает очки, выпрямляет затёкшую спину, достаёт бутылку из-под стола и выпивает стакан-другой торика перед сном. Спать после такого, конечно, не получается. Астори и не спит. Она ворочается в постели, сверля потолок неподвижным тяжёлым взглядом, старается размышлять о детях, об отце, о работе, да хоть о чёртовом Вэриане, но не о том, как Тадеуш сейчас, в эту самую минуту — там… с Сабриной.

Астори уже ненавидит её, сильнее, чем Леа, к которой питала лишь презрение и непризнь; может, дело в том, что они с Сабриной чем-то похожи. Обе политики, советницы, женщины, выбившиеся в мир мужчин, знающие, чего хотят, и идущие к цели. Делящие одного мужчину… нет, неверно. Астори уступила Тадеуша, отдала его, отпустила… и всё равно на душе погано и муторно.

Она думает о том, что он будет счастлив, а она на всю жизнь останется одна. Без него. Возможно, даже без себя.

И Астори снова навещает Иарам.

Возможно, это ошибка и так делать не стоило, возможно, она потеряет то, что с таким трудом обрела, собирая по крохам саму себя, свой разум и свою веру — не в Мастера, не в справедливость, не в то, что надо быть хорошей, нет, — всего лишь в то, что этот мир и люди в нём, в том числе и она, заслуживают шанса, неважно какого по счёту — но… но Астори едет к Иарам, чтобы поговорить. Ей это необходимо. Неизвестно, когда опять выдастся такая возможность: через неделю-две она отправляется в Рецанию на встречу с президентом Огюстом Эрриалем. Одна. Без Тадеуша. Он остаётся присматривать за государством… вместе с этой Сабриной.

Астори хочется взвыть.

На пороге знакомой маленькой намины её встречает Иарам в том же сером вязаном платье. Улыбается. Протягивает узкую в ямочках ладонь.

— Здравствуйте, Ваше Величество.

— Здравствуйте, святая мать, — кивает Астори и спешивается, прихватив Изюминку под узцы.

***

Астори сказала, что ей надо кое-куда отправиться, и исчезла, толком ничего не объяснив. Как обычно, впрочем. Разумеется, они теперь всего лишь коллеги, может, друзья, и она не обязана перед ним отчитываться. И тем не менее… под ложечкой у Тадеуша тревожно сосёт. Если Астори опять попадёт в неприятности, ему опять придётся её спасать, потому что он не может иначе. Это его раздражает и тяготит, но Тадеуш бессилен совладать со своими чувствами и своим непокорным сердцем. Он её любит. Безнадёжно и обречённо.

Пока Астори отсутствует по своим тайным и неотложным делам, Тадеуш скучает в гостинице. Конные игры завершились; со дня на день королева и премьер-министр отбывают в столицу. Тадеуш успел позвонить Сабрине и пригласить её на ужин, как только он приедет. Естественно, у неё, новоиспечённого министра транспорта, сейчас дел по горло, но… пару часов, чтобы заскочить на Ореховую, она выкроит, Тадеуш знает, как знает и то, что очень нравится Сабрине.

Возможно, сильнее, чем должен нравиться любовник, с которым она рассталась пятнадцать лет назад и сейчас возобновила отношения неизвестно отчего.

Тадеуш лежит на кровати в развязаном галстуке и распахнутом пиджаке и думает о том, что очень хочет навестить родной Лилуэн. Он не был там больше тридцати лет; почти забыл, как выглядят знакомые улицы, как вкусно пахнет из булочной на углу, какие пышные розы растут в садике соседки, госпожи ди Кальчи… как близко до реки от их дома: только свернуть вправо, спуститься по бульвару вниз, а там рукой подать и до леса, и до мелкой речки, и до гор Эрко-Ас-Малларас… это было так давно. Его, пятилетнего мальчика, навсегда оторвали от прошлого — чтобы он мог получить достойное будущее.

Несправедливо. Тадеуш скрипит зубами: он верит и знает, что справедливость работает не так.

Но всё ещё может измениться. В конце концов, они с Астори теперь по-настоящему заодно. Режим чрезвычайного положения на Севере отменён, конные игры проведены, инцидент почти заглажен, и остаётся только ввести проект конституции, чтобы отношения между Югом и Севером наконец-то пришли в норму.

Если ничего не сорвётся — снова. Тадеуш вздыхает.

Всё, что можно делать сейчас, — надеяться на лучшее и на Астори.

***

Первая аудиенция нового министра у монарха всегда волнительна. Астори это известно. Она отчётливо помнит, как встретилась с Тадеушем, недавно ставшим премьером, в этом самом кабинете девять лет назад: он тогда был моложе, стеснительнее, весь угловатый и бледный от робости, с размывами веснушек на носу, с восхитительной улыбкой, с морщинками у зелёных ярких глаз; он едва не споткнулся о ковёр, шагнув вперёд, почтительно поцеловал ей руку… и назвал «Ваше Величество».