Королевский премьер

О, как это глупо.

***

Тадеуш идёт по полупустому коридору Дворца Советов и размышляет. Рабочий день почти окончен — но, разумеется, не для премьер-министра. Сейчас он поднимется в свой кабинет на третьем этаже, разберёт отчёты, присланные из провинций, поговорит с Беном (и спросит, как там Эйсли, заодно), а затем, наверно, переместится в министерство и засядет там до полуночи. Дома всё равно делать нечего. После ухода Леа исчезло и то зыбкое фальшивое ощущение уюта, в котором существовал Тадеуш эти месяцы. Теперь вновь остаются лишь пустота и холод унылой холостяцкой жизни, и даже сестра, появляющаяся на Ореховой всё реже и реже, не может скрасить тоскливые дни муторного и занудного одиночества. Тадеуш начинает думать, что Астори права: единственный брак, который выпал ему, — брак с государством. Работа — неизменная невеста и верная жена.

Хоть какое-то постоянство, чёрт побери.

Он смотрит на серебряные наручные часы, удобнее перехватывает под мышкой папку и ускоряет шаг. Зимой сумерки быстро скрадывают скучный бесцветный день, и за окнами уже темнеет: гудящие улицы Метерлинка и пустынная площадь наполняются вязким сумраком. Зажигают лампы. Тадеуш слышит чьи-то нагоняющие цокающие шаги за спиной, но не оборачивается, не до того. Пусть запишутся к нему на приём, если им позарез надо с ним встретиться.

— Барти?..

Он останавливается как вкопанный. О Мастер. Тадеуш переводит дыхание и расправляет сведённые тревогой плечи: вот так, сокращённым вариантом не имени, а фамилии, его зовёт всего один человек на земле. Один очень конкретный человек. Тадеуш оборачивается: высокая женщина с тёмными роскошными волосами, тёмными глазами, цепкими и надменными, осанистой фигурой и твёрдой уверенностью в жестах смотрит на него, стоя в отдалении. Она ничуть не изменилась.

— Са… Саб-брина? — неловко усмехается он, не зная, куда девать руки и взгляд. — П-привет. Не ожидал тебя увидеть… столько лет прошло…

— Пятнадцать, — уточняет она. — Прошло пятнадцать лет.

— Ну… да. — Он кашляет в кулак. — Немалый срок.

Сабрина оглядывает его с головы до ног.

— Вероятно.

Они громко и странно молчат с минуту. Потом Тадеуш широко и путанно машет рукой.

— Так ты, гм… вернулась? Я имею в виду… подала заявление…

— Да, Барти. Решила попытать счастья, — отчётливо проговаривает Сабрина. — Министр транспорта в тридцать шесть — это неплохое достижение. Хотя некоторым везёт раньше… и гораздо крупнее. Верно?

Тадеуш теряется. Кажется, это упрёк ему — вероятнее всего, это упрёк ему. Но за что? Где ему повезло — повезло стать премьером в двадцать восемь? Смешно. С такой королевой, как Астори, это можно считать, скорее, неудачей.

При мысли об Астори и странностях, творящихся с ней, Тадеуш вздыхает.

— Ты сердишься на меня? — осведомляется он. Сабрина с явным вызовом вскидывает изящную бровь.

— За что, Барти? За то, что ты всегда был любимчиком Фауша? За то, что ничего не сделал, когда меня сослали в провинцию? Или за то, что забыл обо мне на пятнадцать лет?

— Постой-постой! — трясёт головой Тадеуш. — Всё было не так!

— А как, Барти?

Тадеуш отлично помнит то время: он, молодой и подающий надежды политик, деятельный и преуспевающий член партии «зелёных», близкий знакомый Фауша, отцовского приятеля; он не боится рисковать, но достаточно благоразумен, чтобы делать это с умом, обезопасив себя и отыскав предварительно ходы отступления; он знает, как и с кем нужно поговорить, чтобы пробиться, он хочет пробиться и делает это. И Сабрина… тоже выпускница Дипломатической академии, его однокурсница, одна из немногочисленных женщин в партии. Хорошенькая и здравомыслящая. С железной хваткой.

Но увы… в выборе между мужчиной и женщиной порой определяющим становится вопрос пола; иногда женщине достаточно быть женщиной, чтобы ей отказали. К тому же, за Тадеуша стоял Фауш. И когда образовалось свободное место в штате премьер-министра, не оставалось сомнений, кто именно из перспективных начинающих политиков должен его занять.

Сабрину отправили руководить деятельностью партии за пределами Метерлинка: тоже неплохое дельце, но возможности карьерного роста сводились практически к нулю.

— Вы бросили меня глохнуть в провинции, — отчеканивает Сабрина.

— Ты знаешь, это была не моя вина, — пытается оправдаться Тадеуш. — Я ничего не мог сделать.

— Ты мог позвонить мне, Барти. Или написать. Хоть бы раз за пятнадцать лет я получила от тебя весточку!

Тадеуш замолкает и смотрит на Сабрину. Её смуглое лицо потемнело и подобралось, как небо перед грозой.

— Я писал, — роняет он. — Наверно, письма не дошли, затерялись на почте… и я хотел позвонить, но потом оказалось, ты сменила номер, я думал узнать новый в телефонной книге, но, знаешь, завертелось и… и как-то… не до этого было.

— Ясно, Барти, — говорит Сабрина. Усмехается полупрезрительно. — Что ж… пожелай мне удачи, господин королевский премьер.

Она круто разворачивается на каблуках и уходит. Тадеуш окликает её в спину:

— Сабрина, подожди!

Она оглядывается с безразличной заинтересованностью, и Тадеуш виновато засовывает руки в карманы. За окнами уже настоящая ночь. Горят лампы.

— Слушай… да, я был неправ, да, поступил плохо… мне жаль. Мне правда очень жаль. Но я… но могу я как-нибудь загладить свою вину?

— Например? — теплеющим голосом уточняет Сабрина.

— Например, ужином? — спрашивает он, робко и задорно улыбаясь. Глядит на часы. — Я… я могу выкроить сегодняшний вечер… наверняка в «Жемчужине» найдётся свободная кабинка на двоих. Мы бы поговорили за бутылочкой торика… ты всё ещё предпочитаешь светлый?

— Светлый. — Сабрина не двигается, но оттаивает. — Ты такой пройдоха, Барти… за это я тебя и люблю.

— Но всё ещё обижаешься?

— Всё ещё. Ты ведь не думал, что я прощу тебя… так быстро.

Он ловит её взгляд — и узнаёт его. Сглатывает. Сабрина… с ней было хорошо, даже очень хорошо, но… Он думает об Астори и о том, что происходит с ней, о том, как она намеренно не замечает его попытки и настойчивое желание простить её, отстраняется, прячется и уходит в тень. Снова. Они вернулись к тому, с чего начали, а заново проходить весь этот ад… невыносимо. И Тадеуш решает — ну и пусть.

Возвращаться на полпути — это так низко и глупо.

— Я свободен до завтрашнего утра, — сообщает он. И Сабрина улыбается.

— Я тоже, Барти.

========== 9.3 ==========

— Правда, что у вас был роман с королевой? — подаёт голос Сабрина из полутьмы за спиной: она лежит в постели, укутавшись в простынь, и скучает. Слабо светит настольная лампа. Тадеуш поправляет округлые очки на веснушчатом носу и оглядывается, вертя в пальцах огрызок карандаша. Молчит с минуту. Затем неловко и неубедительно пожимает плечами.

— Об этом болтают уже и в провинции?

— Об этом болтают по всему миру, Барти, — фыркает Сабрина и закуривает. Тлеющим огоньком вспыхивает огонёк тоненькой сигареты, и сквозняк из приоткрытой форточки уносит дым в весеннее ночное небо. Тадеуш морщится, но ничего не говорит. Лишь вздыхает.

— Допустим, был. И что?

— Ничего, Барти. Просто интересно. А долго?

Он усмехается деланно и неуклюже, опирается локтем на спинку стула, осторожно придерживая дужку сползающих очков. Откладывает карандаш.

— Зачем тебе знать, Сабрина? Это прошло.

— Мне любопытно, Барти. — Она перехватывает сигарету накрашенными губами с размазавшейся от долгих поцелуев помадой. — Скоро у меня первая официальная аудиенция с королевой… надо же подготовиться.

— Ты пойдёшь туда с мыслью о том, что она моя бывшая любовница? — недоумевающе спрашивает Тадеуш. Сабрина улыбается.

— Нет, Барти. С мыслью о том, что ты выбрал не её, а меня.

Молчание. Тадеуш вопросительно приподнимает брови и облизывает губы.

— Т-то есть?

Сабрина подаётся вперёд и выдыхает сизое облачко дыма. Её тёмные волосы в беспорядке падают с острых обнажённых плеч.

— Ну же, Барти, ты ведь всегда был таким умным… именно этим ты и брал девушек. Ну подумай.