Останься

– Господи, – вздыхает Мэтт. – Руф, фу. Оставь бедную девушку в покое. – Он оттаскивает пса назад. – Ты в порядке?

Я бормочу свое невнятное «да». Оно, скорее, похоже на «дэм», потому что теперь он склоняется надо мной всей своей божественной красотой, и я больше не вижу ничего, кроме его груди. Вижу, как легкая россыпь темных волос сгущается у его пупка и дорожкой уходит вниз, под его спортивные штаны с низкой талией.

Я просто пялюсь на него.

Приходится закрыть глаза и перекатиться на бок, чтобы подняться на ноги. Щеки горят от стыда. Руфус снова понесся куда-то, вероятно, за своим поводком.

– Папуля? – говорит девочка, которая открывала мне дверь. – Мы теперь поедим вафель? Я проголодалась, – взывает она и тянет папу за руку.

– Вот. – Я поднимаю пакет со смесью для вафель с пола и протягиваю ему. Мне нужно убраться отсюда и отдышаться минутку, или, еще лучше, годик. А потом я просто найду новую работу где-нибудь еще. Предположительно подальше от Мэтта Эриксона. Ну, на Таити, думаю, будет почти достаточно далеко.

Он забирает пакет. Потом наклоняется и берет дочку на руки. Она обнимает его за шею и кладет свою мягкую щечку на его голое плечо.

Чпок, чпок! С таким звуком лопаются фолликулы в моих яичниках.

– Спасибо, – громко говорит он. – Прости, здесь беспорядок. – Затем он улыбается, и мое IQ падает еще на пять баллов. – Как тебе вчерашняя игра?

– Было бесподобно, – говорю я честно. С той секунды, как я ступила на порог, это первое предложение, которое мне удалось родить. – Игра в нападении во втором периоде далась вам отлично. Она неплохо поспособствовала победе.

Когда его глаза от удивления становятся все шире, я понимаю, что мой внутренний хоккейный задрот изобрел совершенно новый способ меня опозорить.

– Неважно. Я побегу, если тебе больше ничего не нужно. – Например, мое голое тело в постели. Из-за того, что я стою так близко к этому мужчине, мне в голову лезут самые не-Хейли-подобные мысли.

– Мне предстоит еще одна короткая поездка, – говорит он, поглаживая дочку по спине. – Когда я уеду надолго, я отправлю Руфуса на собачье ранчо. Но если бы ты могла выгулять его вечером в воскресенье и утром в этот понедельник, я был бы очень благодарен.

– Без проблем. – Я сделаю все, о чем он меня попросит. Грустно, но это так. – В воскресенье у меня должно быть время… – Я пытаюсь наскрести парочку клеток мозга и впрячь их в работу, но это сложно сделать, глядя на его слегка заросший подбородок. Руки так и тянутся к его лицу, так и хочется коснуться этой жесткой щетины и пальцами ощутить ее. – Около сексти тридцати или семи.

В уголки его глаз сбегаются морщинки, и я мысленно перематываю то, что только что сказала.

– Шести тридцати или семи, – исправляюсь я. Отмена, отмена! Мне надо валить отсюда к чертовой матери. Этому мужчине нужно накормить своих голодных детей, а я тут почти истекаю слюной на его входном коврике. Я хуже Руфуса. – Пора идти. Приятно было поболтать, – заикаюсь я и пячусь к лифтам.

– До скорого, Хейли, – кричит он, пока я тороплюсь нажать кнопку лифта.

– Пока! – Мне удается попрощаться, и я наконец-то слышу замечательный звук закрывающейся двери. Я вся потная и еле дышу от напряжения – не так-то просто держать себя в руках рядом с самым горячим хоккеистом в мире. Я делаю шаг в лифт, и мой телефон сигналит о новом сообщении.

Мне страшно смотреть, но я решаюсь и вижу, что это всего лишь Дженни.

«И как? – она требует ответа. – Ты принесла этому мужчине безглютеновые вафли? Ты пригласила/заглянула на завтрак и быстрый секс?»

«Это просто смешно, – отвечаю я. – Ты могла бы подыскать мне вакансии на Таити?»

Следующие два дня тянутся медленно. Я живу, стараясь не вспоминать о своей позорной встрече с ослепительным Богом Хоккея. Расслабиться не так-то просто. Очевидно, развод что-то подпортил у меня в голове, и теперь моей уверенности в себе конец – прошлая Хейли без труда флиртовала с милыми мужчинами. Хотя весь мой флирт был совершенно невинным, потому что я была замужем полжизни.

И я не думаю, что совет Дженни снова вылезти из норки и начать ходить на свидания плох. Но начинать нужно с малого, с парнем, который не превращает меня в пустоголовую мямлю.

И забыть о неуклюжей встрече будет непросто, потому что мне предстоит вернуться на место преступления. В воскресенье вечером я иду на прогулку с Руфусом, и меня бросает в пот, стоит лифту остановиться на третьем этаже.

Конечно, дома нет никого, кроме собаки. И она по-прежнему меня любит. Я чешу ее за ушами и пытаюсь не думать о том дне, когда я стояла здесь в проходе и теряла разум.

Тьфу.

Мы отлично проводим время с Руфусом, и я веду его домой. Наверное, еще одна прогулка – это и все, что мне осталось. Мэтт упомянул какое-то собачье ранчо, куда он отправит Руфуса на время турне.

В понедельник меня настигает еще одна неловкость. До сих пор я успешно избегала Джексона, но удача тоже когда-то заканчивается.

– Есть минутка? – окликает он меня, пока я мчусь к выходу в разгар утра.

Проклятье.

– Конечно, – лгу я. Мне нужно выгулять Руфуса, но поскольку я не хочу посвящать Джексона в эти дела, мне остается только пройти за ним в кабинет и сесть за стол.

– Как ты поживаешь? – спрашивает он с улыбкой на узком лице. Я не могу перестать сравнивать его с моим хоккейным идолом, и это, очевидно, нечестная борьба. У Джексона есть свои тараканы, но он отличный парень. Я чувствую себя виноватой, когда замечаю, насколько тощей кажется его шея, обтянутая аккуратным воротником рубашки.

– Я в порядке, – снова ложь. – А ты?

Он вновь улыбается, и я понимаю, за что всегда его любила. От него исходит доброта, как жар от солнца в полдень.

– Не жалуюсь. Как проходит обновление мобильного приложения?

– Совсем неплохо. Ожидаем готовую бета-версию к Рождеству. Завод-подрядчик наконец-то повелся на ультиматум.

Джексон морщится.

– Я рад, что они не бросили нас.

– Я знала, что они этого не сделают. – Поэтому именно я и работаю с программистами. Джекс умный паршивец, но он не умеет играть по-жесткому. Поэтому я держу его в курсе всех событий, а он подсказывает, за чем еще нужно будет проследить.

– Спасибо, что разбираешься со всем этим, – говорит он и поправляет карандаш так, чтобы тот лежал ровно вдоль его журнала. – Нужно будет, чтобы проверенные клиенты протестировали эту версию. У тебя есть кто-нибудь на примете?

Он прав, я до сих пор об этом не позаботилась. Может, потому что у меня на уме только один-единственный клиент.

– Отлично подметил. Этим и займусь. – Не смотреть на часы, оказывается, то еще испытание. Но я не могу сказать Джексону, куда иду, потому что это нарушает политику компании.

Но Джексон не торопится и показывает мне некоторые фотографии праздничных товаров, которые он сделал для рекламы.

– Думаю, я угадал с подарочной упаковкой, – говорит он, указывая на чудную фотографию коробки, упакованной в белую бумагу и перевязанной серебряной лентой. – Мы дадим клиентам выбрать цвет ленточки под праздник. Я заказал голубые, красные и серебряные.

– Красиво, – говорю я. – Тогда я добавлю эти цвета в раздел подарочной упаковки. – Я достаю телефон из кармана и пишу себе заметку. Джексон – творческая часть нашего тандема. Пока я заведую техническими аспектами бизнеса, он делает дизайн нашего сайта, наш брендинг, и общается с клиентами.

Это он предложил поместить мою фотографию на страницу нашего сайта. Этому снимку уже пять лет – мы сделали его, когда еще не могли нанять профессионального фотографа. Это он предложил мне взять красный карандаш в зубы, красный – под цвет нашего логотипа.

– Что-нибудь еще? – спрашиваю я и надеюсь услышать нет.

Мой бывший склоняет голову набок и задумчиво присматривается ко мне.