Первый и последний

Вообще забавно, как все получилось. Я случайно купил кольцо для нее. Еще будучи в Нью-Йорке. Просто поддался порыву, проходя мимо магазина «Тиффани». Просто вошел туда прямиком к витрине с обручальными кольцами и, не думая ни секунды, ткнул в три кольца из одной коллекции. Услужливый сотрудник магазина упаковал их, похвалив мой скромный выбор. Одно кольцо для скоростной помолвки перед часовней и два, которые мы надели друг другу во время церемонии. Теперь нежный пальчик Долорес, до этого пустовавший, украшают два кольца из белого золота. Они периодически перекручиваются и камень съезжает вниз, потому что я слегка прогадал с размером. Но мне все равно нравится. А если ей будет неудобно, то мы всегда можем отдать украшения в знаменитый ювелирный дом, чтобы подогнали по размеру. Но она пока не жалуется. И на свой новый статус тоже.

Все произошло так стремительно, и я все сделал, дважды не подумав. Просто встал на одно колено и сказал то, что ураганом металось по моему сердцу. Я люблю ее и хочу провести с ней целую вечность. Разделить ее боль и попробовать создать полноценную семью. Я уже начал это делать, но Долли пока рано говорить об этом, она еще не готова. Моя куколка только обрела счастье, и пока я не буду ее волновать разговорами о самом главном для нее.

Долли одержима идеей стать матерью. Она в принципе одержима идеями. Если Диккенс — а теперь уже Нортон — что-то вбивает себе в голову, то она непременно должна достигнуть положительного результата и обязательно с наивысшими показателями. Если стать режиссером, то знаменитым и востребованным. Если создавать семью — то непременно с детьми. Если любить — то до головокружения и фейерверков в сердце. Каждому своему занятию Долли отдается на двести процентов. И этот ее перфекционизм в делах и задумках мешает довольствоваться малым. Строить счастье даже с лишениями. Долли умеет радоваться мелочам, ловит каждое счастливое мгновение. Но когда дело доходит до серьезных вещей, она не может делать все наполовину, только отдаваясь целиком. Если бы я дал ей хотя бы час на раздумья, она не вошла бы в ту часовню с намерением стать моей женой. Долорес импульсивная и я знаю, что на принятие любого судьбоносного решения ей нельзя давать больше пары минут. Иначе сомнения помешают ей принять решение, которое сделает ее в последствии счастливой. Прагматичная, продуманная Долли равно несчастливая Долли. Так что я принял решение играть на ее инстинктах.

Наконец с последними аккордами музыки мои мучения заканчиваются и под оглушительные аплодисменты нашей банды я плетусь назад к столику. Моя рубашка мокрая от пота, голос сел и трусятся руки. Никогда в жизни мне еще не было так страшно. Адреналин бурлит в венах, как кипящая лава. Мне нужно куда-то деть эту энергию, выплеснуть ее. Взгляд сам собой цепляется за мою красавицу-жену, которая хитро улыбается, показывая мне поднятые вверх большие пальцы. Я рассеянно машу нашим друзьям, хватаю Долли за руку и волоку в сторону туалетов. Я знаю один способ сбросить напряжение без членовредительства.

Толкаю первую дверь — она заперта. Толкаю вторую и та распахивается. Заволакиваю внутрь хихикающую жену и запираю за нами дверь, впечатывая в нее эту негодяйку. Я не жду и не раздумываю, просто набрасываюсь на губы Долорес, сминая их своими. Кладу ладонь на ее шею, несильно сжимая. Долли стонет мне в рот, захваченная нашей похотью. Она тоже не медлит, не ждет проявления инициативы с моей стороны. Она расстегивает ширинку на моих джинсах и проникает рукой мне в трусы, сжимая рукой твердый, как камень, член. Я отрываюсь от ее губ, потому что мне не хватает воздуха. Долли крепко держит меня за самую чувствительную часть тела и водит кулаком вверх и вниз, оголяя нервы и еще сильнее распаляя жажду.

Я отпускаю ее шею, рука сползает на грудь, и я безошибочно нахожу сосок, сжимаю его через ткань тонкого платья, вырывая из груди Долли хриплый стон. Она опускается ниже, присаживается на корточки и, глядя мне в глаза, вбирает член в рот. Я шумно выдыхаю и зажмуриваюсь. Прислоняюсь лбом к двери, зажимая Долли между мной и деревянным полотном. Кажется, кто-то дергает дверную ручку и стучит, но я этого почти не слышу. Все звуки доносятся до меня как будто из-под толщи воды, я слышу только причмокивания мягких нежных губ, которые с невероятной скоростью скользят по налитому кровью члену. Я погружаюсь в горячий рот. Едва сдерживаясь, чтобы не схватить ее за волосы и не начать трахать, пытаясь проникнуть еще глубже. Рука, которой я упираюсь в дверь, сжимается в кулак, а по телу проходит дрожь.

Резко выхожу изо рта Долли и наблюдая за тем, как от члена к ее губам тянется тонкая струйка слюны. Это охренительно сексуально. Долли способна поставить меня на колени и превратить в своего похотливого, ненасытного раба. Секс-машину, готовую по малейшему зову исполнить ее самые развратные фантазии. Поднимаю Долли и поворачиваю спиной к себе и лицом к зеркалу. Она смотрит на меня горящими глазами через отражение. Ее губы припухли и покраснели. Идеально. Поднимаю ее ногу и упираю коленом в раковину. Долли слишком низкая, чтобы трахать ее просто стоя. Задираю юбку, отодвигаю в сторону тонкую полоску стрингов и без прелюдий врываюсь на всю длину. Я знал, что она будет мокрая. Она всегда мокрая для меня. Моя ненасытная, жадная девочка. Долли слегка сжимается от вторжения, но я не оставляю ей шансов улизнуть от меня, крепко удерживаю за бедро, не останавливаясь ни на секунду. врываюсь в нее, вкладывая в свои движения все отчаяние и голод, которые испытываю с того самого момента, как она согласилась стать моей женой.

Долорес закатывает глаза и зажмуривается, крепко сжимает края раковины до побеления пальцев. Свободной рукой хватаю ее за подбородок и задираю голову.

— Смотри на нас. Видишь, насколько мы идеально подходим друг другу? — Она распахивает глаза с потемневшими радужками. Во взгляде похоть и некоторая доля агрессии. Она заведена. Так сильно возбуждена, что плохо соображает. Долли стонет, совсем не сдерживаясь, а я и не думаю заглушать эти звуки, потому что хочу, чтобы весь чертов мир знал, как она наслаждается нашим сексом. — Давай, малышка, я чувствую, как ты хочешь кончить. Сделай это, порадуй меня.

Мои слова выходят хриплым и скрипучим голосом, потому что я сам еле держусь, чтобы не кончить раньше Долорес. Но это принцип — дамы вперед. Так что мне приходится крепко сжать челюсти, не переставая вдалбливаться в податливое тело, которое уже тисками сжимает готовый выстрелить член. Еще пара толчков — и мы одновременно отпускаем себя. Изо рта Долли вылетает не стон, не шепот, а звериный рык с моим именем. Она не перестает повторять его, пока мы барахтаемся на волнах оргазма, как будто попали в шторм и никак не можем из него выбраться. Нас подбрасывает и качает, заставляя сердце сбиваться с размеренного ритма.

Когда все стихает, я помогаю Долли вытереться и опустить колено со стойки. Разворачиваю к себе, нежно беру ее лицо в ладони и целую. Долго, томительно, наслаждаясь сладостью и ее разомлевшим состоянием. Ноги подрагивают после мощного оргазма, тело разморенное от ощущений, но счастье, плещущееся в грудной клетке, подсказывает, что каждая секунда позора на сцене стоила того, чтобы после испытать вот эти ощущения.

— Я люблю тебя, — говорю ей в губы.

— Я люблю тебя, — повторяет она с улыбкой. А потом крепко прижимается ко мне, обнимая за талию, и на выдохе выдает: — Как же сильно я люблю тебя.

Жар, прокатывающийся по коже в этот момент, не сравним ни с чем. Даже во время оргазма меня так сильно не обдает, как в эту минуту. Мгновение, когда любимая женщина вот так искренне, открыто говорит о своих чувствах. И самая лучшая часть всего этого — наши чувства взаимны. Прижимаю к себе Долли и целую в волосы.

Через несколько минут, приведя себя в порядок, мы со счастливыми улыбками выходим в зал. Как только появляемся из коридора, наша компания начинает свистеть и громко хлопать. Я показываю им средний палец, а Долли крепче сжимает руку, за которую держится.