Приз варвара (ЛП)

Этой ночью мы останавливаемся в одной из маленьких «охотничьих» пещер, и для меня это весьма познавательно. Таушен объясняет нам с Джоси, что эти маленькие пещеры расположены вдоль охотничьих угодий племени и используются как убежища для тех, кто вышли на охоту. Пещера, в которой мы останавливаемся, маленькая, высотой едва достаточной, чтобы мы с Джоси могли встать в ней в полный рост; Таушен вынужден приседать на корточках. Здесь достаточно места для всех нас троих, чтобы лечь спать, но едва-едва. Таушен раскладывает свои шкуры у входа в пещеру, чтобы мы с Джоси могли устроиться внутри. У меня болит лодыжка, и мне холодно, несмотря на маленький костер, который мы разожгли. В общем, это ночь совсем не веселая, и это заставляет меня еще больше ценить пещеру племени с ее большим внутренним помещением и дружелюбными лицами, которые там всегда присутствуют.

Следующим утром, когда мы просыпаемся, моя лодыжка опухла вдвое больше, чем была раньше. Она болезненна на ощупь, и ходить на этой лодыжке мучительно. Джоси помогает мне перевязать ее потуже в надежде, что я смогу хотя бы прихрамывать, но я не могу даже зашнуровать сапог, не говоря уже о том, чтобы привязать к нему снегоступ.

— И что нам теперь делать? — спрашивает Джоси с озабоченным выражением лица. — Ты сможешь идти?

— Придется, — твердо говорю я ей. Да и другого выхода нет. Я не могу нас троих принудить остаться в этой пещерке; здесь недостаточно тепло для длительного пребывания. Кроме того, в Пещере старейшин, также известном как старый космический корабль, есть аппарат, который может излечить раны и недуги. — С тем же успехом можно продолжать идти. Мы ведь все равно недалеко от Пещеры старейшин, так ведь?

Я смотрю на Таушена, прося подтверждение.

— Полдня ходьбы, если мы будем идти быстрым шагом, — говорит он, хмуро глядя на мою ногу. — Если нет, то дольше.

— Похоже, что дольше, — говорю я, вздрагивая. — Буду стараться изо всех сил.

— Тебе вообще ходить-то можно? — спрашивает Джоси.

— Я могу ее нести, — заявляет Таушен. — Это было бы честью для меня. — От волнения у него запыхавшийся голос, а глаза блестят.

— Я сама могу идти, — срываюсь я. Последнее, что мне хотелось бы, так это провести этот день, свисая с плеча Таушена, и чувствовать себя в долгу перед ним. Нет уж, спасибо.

Он замирает, и я понимаю, что ранила его чувства. Возвращаются прежние страхи и напряжение, и на мгновение я задерживаю дыхание, опасаясь, что он вот-вот набросится… или того хуже.

— Тогда пошли. Уже поздно, — голос Таушена пронизывает боль, а плечи у него слегка сгорблены, словно он защищается от моего гнева.

Сдерживая дыхание, я поднимаюсь на ноги. Реагируя на это, у меня болит лодыжка, но я это игнорирую.

— Могу я одолжить твое копье, чтобы использовать его как костыль?

Он колеблется.

— А если мне придется защищать вас?

— Тогда ты можешь подойти и забрать его у меня? — я протягиваю руку. — Поверь, в ссору из-за него я не полезу.

Счастливым он не выглядит, но в конце концов передает его мне.

— Все-таки я предпочел бы нести тебя.

— Я в этом не сомневаюсь, — говорю я и заставляю себя сохранять голос милым. — Но я могу ходить.

И я делаю ковыляющий шаг, чтобы доказать, что могу.

Это будет чертовски долгий день.

САЛУХ

Ти-фа-ни не может ходить.

Когда эта троица, хромая, выходит из пещеры охотников — а они и правда хромают — я прихожу в ярость, когда вижу, что моя Ти-фа-ни, моя пара, тяжело опирается на копье. У меня нет никаких сомнений, что травма ее ноги не прошла, а сегодня она еще хуже. Таушен пытается приобнять ее, но она отталкивает его, и я вижу, как молодой охотник отступает.

Отлично. Она моя пара.

И я не позволю ей пройти пешком до самой Пещеры старейшин.

Следуя за ними, я очень старался оставаться вне поля зрения и с подветренной стороны. Я заметал следы и держался на расстоянии. Хватит. Больше этому не бывать. Моя женщина ранена и страдает от боли, и я отказываюсь сидеть сложа руки и позволять ей так напрягаться. Я бегу по снегу, направляясь к этой группе. Они впереди меня, но идут настолько медленно, что не требуется много времени, чтобы догнать их.

Как только я показываюсь в поле зрения, я слышу возглас Джоси. Она указывает в мою сторону.

— Кто-то приближается!

Таушен поворачивается, и я вижу, как он, увидев меня, напрягается. К этому моменту он уже понимает, что это не случайное совпадение, что я последовал за ними, потому что не верил, что он будет должным образом заботиться о безопасности людей. От ярости кровь приливает ему к лицу, и он, взбесившись, подкрадывается ко мне.

— Что ты здесь делаешь, Салух? Ты должен быть на охоте!

— Я присматриваю за этими людьми. — Я жестом руки указываю на Ти-фа-ни, которая в этот момент старается не налегать своим весом на ногу. — Она ранена и не может ходить. Я здесь, чтобы помочь.

— Тебя тут быть не должно, — вновь протестует Таушен. — Это мой приз!

Я сверлю его взглядом. Мне нет дела до каких-то там призов. Меня волнует только моя женщина. Он, хмурясь, смотрит на меня, но, когда я подхожу к Ти-фа-ни, меня не останавливает. Джоси стоит, уставившись на меня округлившимися глазами, однако все, что вижу я, — это личико Ти-фа-ни, гладкие человеческие черты которого искажены болью.

Кончиками пальцев в нежной ласке я провожу по ее смуглой щеке.

— Тебе не стоит ходить.

— А разве у меня есть выбор? — голос у нее тихий, полон боли.

— Я буду нести тебя, — заявляю я, и, когда она напрягается, добавляю: — Если ты мне позволишь.

Я должен помнить ее страхах, всегда.

Она не решается, но потом кивает головой.

— Таушен лопнет от злости, — шепчет она, поднимая руки, чтобы обнять меня за шею.

Можно подумать, меня волнует, возненавидит ли меня Таушен. Все, что меня волнует, — это убрать мою пару с холода туда, где тепло, в безопасное место, где она сможет дать отдохнуть ноге. Я поднимаю ее на руки, а весит она не больше комплекта. Люди такие хрупкие, такие мягкие, так плохо приспособлены к выживанию. От этого меня начинает душить страх.

Таушен высказывает протест, но я не обращаю на него внимания.

— Если тебе так хочется кого-то нести, можешь нести меня, — предлагает Джоси. — Я чертовски устала.

— Забота о Ти-фа-ни было моим призом, — снова заявляет Таушен, и его голос звучит как у обиженного дитя. — Аехако обязательно узнает об этом и будет он очень недоволен.

Нет, не будет. Но он может злиться на меня потом.

— Давай доберемся до Пещеры старейшин, а спорить можем сколь угодно, когда женщины будут в безопасности.

— Похоже, это значит, что меня нести никто не хочет, верно? — спрашивает Джоси, посмеиваясь над собственной шуткой. — Так я и думала.

* * *

Даже несмотря на отважные попытки Джоси идти в ногу с нами, требуется несколько часов, чтобы мы добрались до Пещеры старейшин. Солнца в небе уже уходят на закат, и к тому времени, когда в поле зрения появляется овал гладкой горы, оба человека вконец измотаны.

— Наконец-то! — восклицает Джоси, и я про себя разделяю ее мнение. Ти-фа-ни у меня на груди вся дрожит, и ее лицо напряжено от боли. Я хочу доставить ее в безопасное место и позаботиться о ней. Ей нужно прогреться у огня, укрыться одеялом и теплая, вкусная еда. Еще ей нужна целительница, но с этим придется подождать.

Когда мы входим в странную сеть пещер, которая называется Пещерой старейшин, я вижу, что внутри удалена большая часть льда, выявляя странные, слишком гладкие стены скалы, и намного больше мигающих огоньков. Буквально везде наружу выступают крохотные горные отроги, а на плоской поверхности, встроенной в стену пещеры, мигают огни.

— Можешь где-нибудь опустить меня вниз, — бормочет Ти-фа-ни. — Уверена, у тебя руки уже отваливаются от моей тяжести.