Страница 9 из 13
Игнат умолк. Степан, чтобы скрыть ухмылку, наклонил голову, отвернувшись от жены. Он лучше всех знал отношения между тёщей и ней. «Ох и раздел он Светку, до нутра самого! И сказать нечего!»
Её эмоциональность как-то иссякла, она сидела насупившись, соображая, – это он и про неё или ей показалось. Хотела в ответ на его речь сделать какое-нибудь ироничное замечание, но взглянув в спокойное лицо гостя, наткнувшись на его серьёзное выражение глаз, не нашлась что сказать.
– Пойду… чай поставлю… К торту…
Мужчины, оставшись одни, переглянулись. Степан пожал плечами.
– Вот так мы и живём… Я меж ними, как между огнями. – Улыбнулся, взял бутылку с коньяком. – Давай ещё – по маленькой!
Игнат махнул ладонью, мол, да, давай! Хотелось поддержать друга хотя бы своим согласием, учитывая его практически непьющую натуру. Оба понимали, что семейная жизнь Степана не стелится гладкой, ровной
дорожкой. Но ухабы и ямы этого пути он, обладая житейской, неписанной мудростью и спокойным, весёлым характером, умело обходил.
– Давай, за супругу! – Степан улыбнулся. – Это ж моя судьба.
– Ага… На Востоке говорят – карма!
Мужчины приглушенно хохотнули, стукнулись и выпили. Степан, заметив за широкой спиной друга стоящую в дверном проёме дочь, живо поднялся, взял её под руку, приглашая к столу.
– Ну вот, знакомьтесь. Это мой друг старинный, армейский – Игнатий Павлович – в гости наконец-то заехал! – Степан похлопал гостя по плечу. – А это наша дочь, Любовь Степанна! Вы-то друг друга только по фотографиям видели, а сегодня, так сказать, лицом к лицу!
Игнат на приглашение к знакомству поднялся, подал молодой девушке широкую ладонь на её короткое, непринуждённое «Здрасте!». Возвращаясь за стол, с улыбкой заметил:
– А мы тут как раз за молодежь речь вели…
– Что, наш СС доложил всю обстановку? – усмехнувшись в ответ, обогнула стол, плюхнулась на диван, усевшись напротив мужчин. На приподнятые в недоумении брови Игната Степан, сдерживая смех, ответил:
– Это она нас так называет – Степан, Света!
Заглянувшая в комнату хозяйка позвала дочь. Вдвоём принесли чашки, чайник, разрезанный торт, убрали лишнюю посуду. За окном опускался летний вечер, слышалось пение цикад, тёплый ветерок в медленном такте то приподнимал, то опускал края красивых оконных занавесок. Зажжённые настенные бра мягко рассеивали наступавшие сумерки, создавая уютный фон для вечернего дружеского чаепития.
Вели неспешный разговор. Степан, слушая друга, смотрел на него умилёнными глазами, в очередной раз ловя себя на ощущении, что от Игната исходит какое-то спокойствие, теплота. Его дружелюбный настрой всегда находил отклик в окружающих. Вот и сейчас – Светка уже выглядела вполне приличной бабой, без своих праведных демонстраций; дочь устроилась в углу дивана и с интересом вслушивалась в разговор. Наблюдая за этой мирной картинкой, отец семейства едва не прослезился. Не часто жизнь его баловала такими вечерами.
Поздно вечером, когда все улеглись, Люба ворочалась в своей постели. Никак не засыпалось. Мысли возвращались к отцовскому гостю. Пожилой мужчина показался ей интересным, не по годам молодцеватым. Видать, умён очень, начитан. К её удивлению, она не услышала в его речи ни менторских ноток, ни нравоучений. Обычно, сталкиваясь с людьми «преклонного возраста», большинство из которых считали своим главным делом передачу своего малопривлекательного жизненного опыта, она старалась увильнуть от этой передачи как могла. Но сегодня, слушая разные истории Игната, которые он излагал с хорошим чувством юмора и знания дела, поймала себя на мысли, что могла его слушать и слушать….
Ей не спалось, решила выйти во двор подышать свежим воздухом. У летней веранды, отданной в распоряжение армейскому другу, заметила его, сидящим на небольшой скамейке. Немного постояла, раздумывая, подойти или нет. Игнат, почувствовавший чьё-то присутствие, оглянулся и негромко окликнул:
– Что, тоже не спится?
– Да душно в комнате, за день напекло…
Подошла. Игнат сделал приглашающий жест, она уселась рядом. Сидели, вслушивались в ночную тишину, наполненную шорохами, редкими звуками ночных птиц, шелестом листьев…
– Ну, рассказывай, как твои дела? – спросил, будто они были знакомы сто лет.
Люба сначала сбивчиво какими-то нестройными фразами, избитыми клише типа «дела у прокурора, у меня так, делишки», ответила, не совсем понимая, к чему он интересуется. Но то ли окружающая её темнота, то ли молчаливое присутствие человека, искренне задавшего такой простой вопрос, вызвало желание выговориться. Говорила долго и много, говорила и то, во что не посвящала никого. Рассказывала о своей, как ей казалось, плохо удавшейся жизни, о вечных сомнениях в выборе трудовой деятельности, о неприятностях в личной жизни. Сетовала на непонимание своей семьи, особенно матери. Хотелось поддержки, а получала в основном упрёки.
Долгую речь закончила глубоким вздохом. В какой-то момент почувствовала себя неловко от того, что почти незнакомцу вылила махом всю свою историю. Сделала попытку извиниться.
– Я вообще-то не люблю жаловаться… а то подумаете, что только тем и занимаюсь.
Игнат, потрепав её за плечо, усмехнувшись ответил:
– У тебя пока плохо получается читать чужие мысли.
– А у вас? – быстро парировала.
– У меня тоже не всегда хорошо… Не волнуйся, я так не подумаю.
– А что подумаете?
Игнат молча улыбался в темноте, какое-то время сидел в задумчивости. Люба не видела чётко его лица, но ощущение неловкости за свой монолог прошло – он принял её рассказ как есть. Поднимаясь и слегка потягиваясь, Игнат ответил:
– Самое простое и самое сложное – это уметь меняться. Тебе нужно задуматься над этим. Если ты сейчас ничего не поменяешь, то я рискую услышать, ну, скажем, лет через пять ту же историю, может, с небольшими вариациями, но по сути – ту же.
Подал ей руку, как галантный кавалер прошлого столетия, поддержал за локоть.
– Пойдём почивать. Утро, как водится, мудренее. Завтра, может, что и придумается. Добрых снов.
На следующее утро Люба, привыкшая отсыпаться по воскресеньям, проснулась поздно. В доме уже слышались повседневные движения. Она переваливалась с боку на бок, прячась от солнечного луча, падающего прямо на кровать, мечтала подремать ещё чуть-чуть. Услышав мужской голос, доносившийся со двора, резко села, вспомнив о вчерашнем госте. Он, наверное, скоро уедет, а она и не попрощалась! С этой мыслью быстренько покинула своё ложе, переоделась, направилась умыться в ванную, по пути заглянула на кухню. Поняла, что все уже давно позавтракали, прибавила темп, волнуясь, что всё-таки проспала прощание.
Во дворе Игнат готовил свой старый «жигуль» в обратный путь – критически всматривался под открытый капот, стучал по колёсам, проверял багажник. Степан стоял рядом, следя за его манёврами. Девушка выскочила на крыльцо, окинула быстрым взглядом эту картину, отметила отсутствие матери.
«На рынок, небось, умотала, новости собирать», – пронеслось в голове.
– О, дитятко проснулось! – Отец, улыбаясь помахал рукой. – Хорошо, что успела, Игнатий Павлович тебя спрашивал, попрощаться хотел… Давай к нам!
Она подошла, поздоровалась. С ноткой ироничности спросила, как такой раритет ещё движется.
– Сделано в СССР! – Игнат горделиво выпятил грудь, широко улыбнулся. – На ней ездить и ездить!
Он достал две пластмассовые бутыли из багажника, протянул Степану:
– Будь другом, сходи набери воды.
Сам подошел к Любе, из кармана вынул сложенный лист белой бумаги:
– У меня тут мысль появилась, в свете нашего разговора…Ты просто послушай, пока ничего не отвечай… В нашем районном городе, это недалеко от вас, есть детдом. Там у них поварихи нет, ищут. Зарплата, конечно, не московская, небольшая… Вот… Что ещё?.. А, да! Из плюсов – работа сменная, комнату для проживания дадут, ну и питание.
Он видел вытянувшееся лицо девушки, но продолжал:
– У тебя опыта по этой части нет, только диплом, но это решить можно.