Страница 11 из 19
– Чёртовы радисты! – выругался Порфирий. – Сигналь, сигналь! – потребовал от полицейского, звонившего в бронзовый колокол, чтобы разогнать толпу.
В небе показалась блестящая точка, быстро выросшая в гигантского серебряного альбатроса с алой надписью на крыльях. Зеваки бросилась в стороны, освобождая посадочную полосу. «Газовка»7 пыхнула белым облаком пара, готовая немедленно мчаться к месту крушения. Двухметровые колёса шасси задымилась, оставляя на бетоне чёрные дорожки горелой резины. Несмотря на старания пилота, гигант вылетел далеко за взлётную полосу, сочинив в земле капитальную траншею. Через мгновение раздался оглушительный взрыв и повалил дым. Из разбитого окна кто-то начал махать фуражкой, зовя на помощь.
Порфирий Францевич, придерживая котелок, побежал во главе отряда, стремясь во что бы то ни стало захватить преступников, пока они не скрылись в толпе добровольцев с баграми и вёдрами, бросившихся спасать экипаж.
– Держи, братцы, вон того с фуражкой и дамочку, дамочку непременно! – кричал сыщик в спины подчинённым.
Расталкивая доброхотов, крепкие полицейские вывели из самолёта преступника и вздорную женщину в блестящем платье, которая отбивалась от блюстителей порядка увесистой сумкой. Мужчина в элегантном сюртуке, вытирая с лба обильную кровь, безуспешно пытался урезонить воинственную спутницу:
– Жу-Жу, прекрати, сейчас всё разъясниться. Это форменное недоразумение. Господа, вы совершаете большую ошибку. Обещаю всем вам крупные неприятности.
Фельдфебель, в целях профилактики, дал скандалисту кулаком в солнечное сплетение. Отчего грозный товарищ замычал в безуспешной попытке сделать полноценный вдох.
– Ваше Превосходительство, не по лицу. Всё в точности. – Полицейский тряхнул задержанного за плечи и пригрозил: – Поговори мне ещё.
– Ведите в автомобиль, потом разберёмся. Дамочку обыскали?
– Вот. – Фельдфебель протянул браунинг, описанный в телеграмме. – В ридикюле был.
– Милейший, пальчики, пальчики! У вас руки в копоти! – упрекнул сыщик.
– Не извольте беспокоиться. – Жандарм быстро вытер пистолет о мундир и протянул за ствол вещественное доказательство.
– Недавно в сыске? – с участием спросил Порфирий.
– Месяц, до этого пять лет в Туркестане, – бойко рапортовал фельдфебель.
– Вижу, что в Туркестане, – констатировал Порфирий, отметив загорелое лицо полицейского. – Всех задержали? – поинтересовался уже без особой надежды на внятный ответ.
– Никак нет, от скандала разрешил сестре милосердия отвести Левоневского в госпиталь. С ним городовой. Из механиков никто не спасся, все до единого погибли от взрыва.
Уже не раз Порфирий Францевич обращался к министру с предложением создать в Москве учебное заведение для низших полицейских чинов, но, как всегда, средств на столь нужное для империи дело не могли обнаружить. А вот на агентов Третьего Отделения, это всегда, пожалуйста, огромные суммы уходят. Как результат: «Не извольте беспокоиться», «Никак нет». Самое интересное, что и наказывать-то не имеет никакого смысла. Что можно спрашивать с туркестанского полицейского, кроме выпученных глаз, – правильно, абсолютнейшим образом ничего!
***
Задержанный Левоневский высокомерно окинул взглядом следователя, вовсе не принимая к себе положение, в котором находился. Более того, могло показаться, что именно он производит допрос. Отчего Порфирию мгновенно захотелось стащить небожителя с облаков на дубовую табуретку Московского Сыска.
Отпустив конвоира кивком головы, включил телеграфон. Медленно побежала тонкая стальная проволока, записывая при помощи электромагнита допрос задержанного.
– Итак, вы утверждаете, что являетесь Левоневским Зигмундом Альфредовичем, членом РСДРП?
– А что? Может быть по-другому? – ответил с усмешкой знаменитый лётчик, поправив марлевую повязку на голове. Ему представилось, как геройски будет выглядеть на фотографиях в газетах.
– Не исключено. Угощайтесь, – Порфирий протянул именной портсигар с гравировкой на крышке: «Международный съезд криминалистов в Швейцарии». Конечно, личность авиатора он установил, но требовалось получить из ситуации максимум выгоды, прояснить все детали досконально, до мельчайших, так сказать, подробностей.
Левоневский закурил от водородной зажигалки Cartier и глубоко затянулся, чтобы утолить никотиновый голод, от которого страдал уже несколько часов в холодной камере изолятора.
– Что вы имеете в виду?
– Самолёт сгорел полностью, нет ни одного документа, подтверждающего вашу персону.
– Так выясняйте. Занимайтесь своей работай, наконец! – раздражённо потребовал лётчик.
– В протоколе сказано, что самолёт захватили террористы? Однако, механики это отрицают. Ничего подобного не видели.
– Вот у них и спросите, кто я такой, – продолжил играть характером Левоневский.
– Спросим, можете не сомневаться. А сейчас объясните, пожалуйста, что это за материал такой на вашем сюртуке. На нём нет ни единого пятнышка крови. А с вас вон как текло. – он указал форменную рубашку в бурых пятнах, – Фуражка новёхонькая, как только из магазина. И всё это после жуткой катастрофы.
– Говорю вам, мне их дал террорист в обмен на штаны. Можете спросить у старшего механика.
– Что вы мне всё: механик, механик! – вдруг закричал Порфирий Францевич. – За себя отвечайте! Что за бред такой – меняться штанами! Вы хоть слышите свой лепет?
– Не менялся, а подарил, по просьбе, винтом в лоб, стармеха! – шумно дыша от нервов, объяснил Левоневский.
– Каким таким: «винтом в лоб»?
– Присказка у меня такая, чтобы не ругаться в приличном месте. Хотя здесь, я думаю, будет кстати.
– Хорошо. Ничего не понимаю! Вы дарите террористу штаны в обмен на что? На сюртук. Это зачем во время аварии, когда каждая секунда на счету?
– Взамен утраченных, которыми он заделал пулевые отверстия.
– Вы сами верите в подобные небылицы? Как можно бак из железа отремонтировать тряпкой?
– Этот фокус и для меня тайна. Однако, залатал и преотлично, иначе я не имел бы удовольствия наслаждаться беседой с вами.
– Язвите? Напрасно. В вашем положении надобно поскромней себя вести.
– Если это допрос, то весьма и весьма странный. Я совсем не понимаю, что хотите узнать. Спрашивайте по существу.
– Это вы убили Савву Морозова? – неожиданно перевёл разговор дознаватель.
– С какой стати? Что за фантазии? – возмутился Левоневский.
– Отпираетесь. А ваша подельница во всём созналась: как усыпила бдительность любовника, и как застрелили несчастного из своего револьвера.
– Любовника?! Вы кому такое говорите – коммунисту? Коммунист никогда не станет резать глотку из-за денег!
– Вот вы и сознались. Откуда известно, что Морозова зарезали? В прессе такого не печатали. Смотрите, пожалуйста, – Порфирий бросил на стол «Московские ведомости» с портретом Морозова в чёрной рамке.
– Из газеты «Гудок Кубани».
– Какой такой газеты? Где она у вас?
– Осталась в куртке, которую отдал иностранцу.
– Вместе с личным оружием для достоверности. А ещё коммунист!
Левоневский поперхнулся и растерянно посмотрел сначала на следователя, потом в пыльное окно с кованной решёткой, сквозь которую виднелись курлыкающие сизари на обитым цинком подоконнике. «Отдать бандиту личное оружие – это верный трибунал! Грозит исключением из партии и прощай небо – промелькнуло в голове у лётчика. – А газету, кто сейчас поедет в Ростов. Это ведь не Санкт-Петербург!»
Порфирий с удовольствием наблюдал эволюции на физиономии задержанного. Наконец-то он заставил волноваться полярного лётчика. Теперь необходимо задать несколько вопросов этой самой Жу-Жу. Джульетта Сапрыкина по мужу. Следователь перешёл в смежную комнату, оставив задержанного читать газету.
Джульетта с мольбой подняла заплаканные глаза.
– Отпустите бедную женщину. Я уже всё рассказала. Сколько можно допрашивать?
– Ещё несколько вопросов. Держитесь, совсем чуть-чуть осталось. Вот попейте сладенького. – Сыщик поставил дымящийся чай в бронзовом подстаканнике «Охота». – Итак, всё подтвердилось с револьвером. Левоневский во всём сознался. Но остался один и весьма неприятный вопрос. Откуда у вас появился браунинг? Ничего не могу поделать с этим зловредным фактом. Поймите, он занесён в протокол. Здесь я бессилен. Нужно просто твердокаменное объяснение.