Страница 49 из 65
– Думаю, царю я буду интересен. – Упорствовал я. – Ибо много есть во мне талантов.
– Ай, ма-ла-дэс-с-с!.. – Если бы у моего змея были конечности, он бы ими зааплодировал, захлопал бы в ладоши.
– Царь наш воистину умён и мудр, и ищет тех, с кем состязаться можно! – Переговаривалась между собою стража. – Он любит тех, в ком есть талант.
И вот: впустили меня во дворец иерусалимский, и допущен я был до царя.
Соломон оказался человеком тучным, грузным, невысоким; борода его была и длинна, и весьма густа. За щетиною его, усами не узрел я толком Соломонова лица. Но мудрость, что таилась в нём, виднелась лично мне невооружённым глазом.
На Соломоне была огромная золотая шапка в виде обрезанного сверху конуса; наверное, тяжела ему та ноша? Такие короны вроде бы носили цари Двуречья – Ассирии, Шумера, Вавилона и Аккада (также и Халдеи). На царе были весьма нарядные и дорогие одежды. На пальцах – золотые перстни с крупными драгоценными камнями. Царь пил вино, вкушал фрукты и потчевал слуг тем же – он был щедр и милостив к прислуге своей.
– Чем удивить меня ты можешь? – С хитрецой, и в ус хихикнул Соломон.
Тогда раскрыл пред ним все карты я, и рассказал немного о себе: что бальзамировать тела умею, а также и дворец предивный выстроить сумею. Не умолчал я и о том, что немного соображаю в астрономии – если на то будет воля господина, я сделаю для него лично, и для царства его что-либо полезное.
И доказал я со временем Соломону, что не пустышка я, не прах; и приблизил, и возвысил меня царь израильский – точно так же, как когда-то приблизил и возвысил меня фараон древнеегипетский.
Два года жил я в изобилии, и вот: живот мой, зад мой вырос – вкушал я яства дивные, от мяса до плодов заморских, экзотичных. Раздобрел я, но ума не растерял.
И прибыли однажды из страны Офир синекожие посланцы в фиолетовых, сиреневых и багровых одеждах; и поднесли царю израильскому множество даров, среди которых золото, драгоценные камни, красное дерево, сандаловое дерево, стираксовое дерево, слоновая кость, обезьяны и павлины. Посланцы эти плыли Красным морем, и долгие дни шли по пустыне пешком. Утомились они знатно, но во дворце царя Соломона их ждали и баня, и массаж, и опахало. Восстановив же силы, и насладившись обществом мудрейшего из царей древности, заторопились, засобирались офирские послы обратно, но просто так не отпустил их Соломон, и снабдил деньгами да провизией, а также тканями из шёлка (а ещё – письменами, на которых изложил царь Соломон приветствие офирскому князьку; и письмо то было примером вежливости, дипломатии, заботы).
Сам же Соломон целые дни пропадал в трудах: то со звездочётом он шептался, то стройкой храма занимался; то барашка-агнца на руки возьмёт, как следует того приголубив. И в гареме его было множество наложниц – триста шестьдесят пять; но ни одна не жаловалась на него, ибо не скуп был царь в щедротах и ласках своих. Жена же у него имелась лишь одна, и любил её он очень. К наложницам же не входил царь, как к женщинам – с каждой раз в году он вёл содержательную беседу, и задаривал подарками. Он просто любил женское окружение, женское внимание; любил он видеть пред собой множество красивых женщин. Одна вышивала ему узоры на тканях, другая – искусно готовила, третья – умела петь, четвёртая – играла на различных музыкальных инструментах, пятая – любила доить коз, шестая – владела языками. Каждая из наложниц была уникальна по-своему; и каждая же попала во дворец не по прихоти Соломоновой, а только лишь по своему собственному желанию и волеизъявлению.
Сами же израильтяне были люди – как люди; ничего особенного.
«Замечательные же люди, евреи эти», недоумевал я. «Отчего их так у нас не любят?».
Но, когда я возжелал приобщиться к членству израильскому, мне дали чётко понять, что мне придётся распрощаться с крайней плотью своей, ибо обрежут они её. Поскольку я дал своё согласие сразу (не зная, что за этим последует), то гонялись за мной от заката до рассвета мужи древне-израильские с огромными щипцами в руках, дабы отрезать то, что принадлежит мне с рождения. Вскоре они отступились, но предупредили, что отныне и я никогда не вольюсь в общество их, и нога моя не переступит храма их. Всё это несколько огорчило меня, но так уж устроен их мир; мне следует уважать их законы.
И прибыли к Соломону волхвы из разных земель, и явили пред очи царя израильского волшбу свою.
И начал показывать один, и вот: страшные демоны отразились в зеркале. Когда же один неверующий Фома решил подойти ближе, вплотную, то получил прямо из зеркала звонкую пощёчину. И повелел Соломон своему подданному отойти от зеркала – от греха подальше.
И начал показывать другой, и вот: душить умел он на почтительном расстоянии. И простёр руку, длань свою он пред собою, и начал сжимать её в кулак; сжимать медленно, но верно. И у стоящего напротив него израильтянина начало темнеть в глазах; он покраснел, схватился за горло – и, задыхаясь, повалился на колени. И повелел Соломон прекратить эксперимент.
Много ещё было всяких разных штучек в запасе у кудесников заморских, но тут царю доложили, что во дворец иерусалимский прибыла сама царица Савская. Также ему сообщили, что много дней уже в пути она, и краше неё нет никого не белом свете.
И возбуждён был Соломон сими известиями, и поспешил в свой дворец – где встретил гостью и уединился с ней. О чём беседовали они, мне неведомо; знаю лишь, что визит сей был государственной важности. Из Савы привезли множество подарков; в свою очередь, и царь израильский с ног до головы одарил царицу иностранную, усеяв ей чело алмазами, мастерами его огранёнными.
Пять лет пролетели, как один день; сгустились тучи и над царством израильским: плыл к средиземноморским берегам большой корабль (про который сказывают, что вынырнул он посреди моря, из воронки). Сей корабль не плыл, но словно летел по воздуху; очень быстро он перемещался. И сошло на берег войско, вооружённое до зубов, и прокачанное, как Французский Иностранный легион.
Пала Финикия – сначала Тир, а после и Сидон, ибо могуч противник был, ведь отплыл корабль с острова Кафтор. Соорудили себе богатыри столы из кедра ливанского, дабы всласть отпраздновать победу. Затем же ринулись они на юг, и заняли четыре города прибрежных, в которых проживал народ Израиля. Заняв четыре, пятый город основали; Пятиградие отныне там, а стране же имя – Филистея, ибо племена плиштим теперь селились там; плиштим, потомки каслухим. И носили они на своих шеях множество ожерелий.