Страница 38 из 65
Я вспомнил старый анекдот: на вопрос врачу, кем конкретно он работает, тот ответил что-то вроде «Мои пациенты уже ни на что не жалуются…». Теперь и я, став жрецом, могу произнести то же самое, ведь отныне в основной круг моих обязанностей входит бальзамирование трупов (жители Чёрной страны ревностно заботятся о своих покойниках, не сжигают и просто так не закапывают).
Жрецы учили меня моему новому ремеслу основательно и долго, пока не удостоверились, что справляюсь я на «ура»; м-да, сам от себя не ожидал. Кем я только ни был в этой жизни; кем предстоит ещё? Ладно, мне сейчас не до этого: я как жрец-бальзамировщик должен овладеть всеми познаниями, заключёнными в «Книге Мёртвых»…
Моя непосредственная клиентура не заставила себя долго ждать: поползли слухи о смерти придворного вельможи, Хекаэрнехеха. Говорят, при жизни этот человек был неплохой; сие неважно, потому как Джек-Потрошитель в моём лице не станет разбирать, плохим или хорошим был тот или иной человек – это судить древнеегипетским богам, а в моей руке и нож, и…
Я пришёл к семье погибшего, и добросовестно предложил на выбор три способа мумификации умершего, которые были отображены на деревянных раскрашенных табличках (я принёс их с собой). Когда-то давным-давно в Кемет трупы просто бинтовали льном, однако прогресс не стоит на месте, потому-то я и предложил на выбор аж три вида подготовки к загробной жизни.
– Его Ку покинуло его Сах. – Сказал я. – Решайте же, как всё будет.
Первый (и самый дорогостоящий) способ заключался в следующем. Сначала железным крючком через ноздри из трупа извлекали часть мозга (другую выводили впрыскиванием растворяющих растворов). Затем острым эфиопским камнем делали надрез в паху и очищали всю брюшную и грудную полость от внутренностей (за исключением сердца), которые собирали в четыре специальных сосуда. Вычистив полость и промыв её пальмовым вином, вновь прочищали растёртыми благовониями. Далее наполняли чистой растёртой миррой, кассией и некоторыми иными (за исключением ладана) благовониями и зашивали. После этого тело клали на семьдесят дней в натровый щёлок. По истечении того срока тело обмывали, высушивали особым образом, обвязывали пеленами из разрезанного на бинты очень тонкого полотна виссона и скрепляли повязки камедью.
Второй способ был таков. С помощью трубки для промывания впрыскивали в брюшную полость трупа кедровое масло, не разрезая при этом паха и не извлекая внутренностей. Затем, плотно закрыв все отверстия тела (чтобы масло не вытекло), клали тело в натровый щёлок на семьдесят дней (на больший срок оставлять тело в щёлоке было нельзя). В последний день выпускали масло из тела. Масло это действовало столь сильно, что разлагало все внутренности, которые вытекали вместе с маслом. Натровый щёлок разлагал жир, так что от усопшего оставались лишь кожа да кости. Затем тщательно омывали и просушивали.
Третий же способ был самый простой и дешёвый. В брюшную полость вливали сок редьки и клали в натровый щёлок на семьдесят дней. Затем омывали и просушивали.
Итак, я сидел в ожидании ответа: от него зависит, как именно буду я очищать покойника. Если родственники умершего – нищие, однозначно, им по карману лишь третий способ; они схоронят труп в обычной земляной могиле. Если родичи побогаче – что ж, они похоронят труп в глиняном гробу или сосуде.
Однако Хекаэрнехех, будучи вельможей, являлся человеком знатным и зажиточным, а потому его родня показала мне на первую дощечку.
По завершении всех работ, по прошествии срока я возвратил мумию Хекаэрнехеха его родным и близким. Те же, изготовив деревянный саркофаг в виде человеческой фигуры, поместили мумию туда и отнесли в их семейную усыпальницу, приставив саркофаг стоймя к стене.
Скучать мне не пришлось, без дела я не сидел: вскоре умер и Себекхотеп, наставник фараона.
– Небти любил его, Небти ценил его, Небти не чаял в нём души и уважал. – Рвал и метал обычно неэмоциональный Птахмес. – Но на то воля богов…
– Кто такой Небти? – Навострил уши я.
– Неб-Маат-Ра. – Уставился на меня верховный жрец. – Хотя… Откуда тебе, смертному, знать тронное имя нашего владыки, Имнхотепа…
Птахмес пригрозил мне сухим, но крепким кулачком, что если я не проведу все процессы и операции, как надо, то он меня сотрёт в порошок. Я это уже понял – что необходимо сделать всё на высшем уровне. А потому начал все нужные приготовления (ведь моя новая работа стала мне очень нравиться).
Фараон возжелал, чтобы Себекхотепа похоронили по-царски – как отца родного; в небольшой ступенчатой пирамиде мы разместили его саркофаг (предварительно вложив туда свитки папирусов с текстами панихид) и поставили рядышком урну с внутренностями, а в ноги положили амулет-талисман с изображением скарабея.
Вскоре меня допустили и до собственно пирамид – больших, огромных; мне как Посвящённому (пусть и на самую низшую ступень) вручили ключи от гробницы Хуфу – мне доверили нести их в своих руках.
Та пирамида воистину была огромна: гладкая, блестящая, покрытая какой-то белой облицовкой. Верхний конус, треугольник был отделан особо (ну прямо вулкан и его жерло), и на него было нанесено изображение ока какого-то бога (Осириса, Ра, Гора или Атума – без понятия). Но глаз был очень красивый (я бы сказал, даже изящный). Более того, глаз был «подкрашен», и я даже сказал бы, что это глаз прекрасной женщины. Он меня заворожил, и я так долго не отрывал от него свою голову, что у меня чуть шею не свело – смотреть вверх несколько часов.
– Идём, – Пробудил меня Птахмес. – Сегодня будем наблюдать за звёздами.
– Ничего себе! – Обезумел я от свалившегося счастья. – А я думал, жрецы только тела расчленяют…
Говорил я вроде бы вполголоса, почти шёпотом; однако Птахмес меня услышал (что неудивительно – у людей древней старины чувства были более остры).
– Побольше уважения к жречеству. – Начал поучать, напутствовать, наставлять меня верховный жрец. – У нас самый широкий спектр занятий: бальзамирование, служба в храмах, иные ритуальные труды. Среди нас и архитекторы, и зодчие, и звездочёты; мы помогаем фараону в государственных делах. Мы следим за разливом Нила и заботимся о народе древнеегипетском…
«Мы, мы…», думал я. «Мы… Верёвка от чалмы. Можно подумать, что без вас прямо совсем никуда, как во времена Херихора – которые, между прочим, ещё не настали».