В поисках рая

     – Зачем пожаловал сюда человек смертный? Иль не мил ему больше гиперборейский рай? Все жители этой страны счастливы; им не о чем беспокоиться, переживать.

     Я молчал, переминаясь с ноги на ногу.

     «Туда ли я пришёл? И надо ли было?», такие мысли посещали меня.

     – Люди говорят, вы умеете предсказывать будущее…

     – Какие люди? Имена, фамилии, адреса. «Предсказывать» – нет; я могу только угадывать. Могу угадать, а могу и не угадать – на то я и Бабка-Угадка.

     – Я пришёл к вам за помощью. – Мямлил я. – Мне больше не к кому обратиться. Ория больше нет, и… Кажется, я совершаю ошибку за ошибкой.

     – Ты мудр. – Похвалили меня. – Что ты хочешь узнать? Что я должна угадать?

     Я долго думал, собираясь с мыслями.

     – Повторяю: я могу угадать, а могу и не угадать; на то воля богов. Если мне откроется – тебе повезёт. И если я угадаю – так тому и быть; я всегда угадываю то, что впоследствии происходит. Но приходят ко мне только цари да сановники, которым не терпится узнать что-то сверх меры; и случается это крайне редко. Последний раз…

     – Конец света. – Выпалил я без промедления. – Угадайте, будет ли он в ближайшей перспективе.

     Кудесница воскурила какую-то дрянь, и мне стало дурно. Всю комнату обволокло туманом. Ведьма очень долго что-то выпытывала у Чёрного облака, но тщетно. Тогда она принялась угадывать сама. Судя по тому, как переменилось её лицо, я понял, что колдунья угадала.

     Я даже не стал ничего спрашивать, и Бабка-Угадка отпустила меня с миром на все четыре стороны, не взяв платы.

     Я был подавлен и разбит. Что теперь делать? Сидеть, сложа руки? Ждать с моря погоды? Рай обернулся сущим кошмаром, ибо я теперь сидел на измене, ожидая очередного конца в своей жизни.

     Я стал ходить по всей Гиперборее и проповедовать; я начал пытаться что-то делать. Я взывал, я просил, я умолял, на коленях стоял. Я утверждал, я клялся, я ссылался. Но люди подняли меня на смех, и я утратил всяческое их доверие ко мне – отныне я был не более чем юродивый. Ах, гипербореи так привыкли к своим идеальным реалиям, что все мои слова им в одно ухо влетали, а в другое – вылетали.

     В прошлой жизни я был великий эгоист; я жил только собой, думал только о себе. Но в поисках рая я стал более отзывчивым; я стал добрее. Мне хотелось уберечь людей от большой беды, потому что это были очень хорошие люди (не чета мне). Я ведь жил с ними рядом, в одном месте; проживал бок о бок. Ранее мы делились друг с другом всякой радостью – пришло время делиться и горестью (как бы мне этого не хотелось).

     Гиперборея постепенно превращалась в Кокань – страну наслаждений, и в Шлараффенланд – страну безделья. Мне жалко было видеть, что некогда мудрые северяне променяли всю свою мудрость на гедонизм; они так привыкли к тому, что ничего у них не происходит, не случается, что и слышать не хотели о том, что катаклизм вполне может иметь место в их жизни. Если бы я был коренным, местным гипербореем – думаю, ко мне бы ещё прислушались; а так – кто станет обращать внимание на бредни пришельца?

     Так прошло ещё несколько месяцев, пока не настал тот самый день.

     Я не сразу понял, что произошло: какая-то очень мощная встряска, и как-то очень резко похолодало.

     Я глянул в свою волшебную подзорную трубу, и вот: развалился, разломился, раскололся Фаэтон на части, на маленькие кусочки; будто взрыв какой, и мурашки по моей коже. Нет больше планеты между Марсом и Юпитером – лишь Внутренний пояс астероидов (среди которых Церера, Веста, Юнона, Паллада и куча других). Они имели неправильную форму – некоторые представляли собой просто громадные куски камня, гигантские глыбы с сильнейшими вмятинами, ибо, даже уничтожив Фаэтон, Нибиру не успокоилась, продолжая его бомбардировку всякими метеорными телами. Это был самый натуральный артобстрел, зрелище не из приятных. Потом мне открылось (как в тумане, как во сне), что какая-то неведомая сила вытесняет Нибиру с её орбиты в Облако Оорта, и вот: больше никогда не сможет эта планета навредить Земле, ибо лемурийцам (пусть и посмертно, через много веков) удалось отодвинуть Злую планету во Внешний пояс астероидов.

     Последнее, что я увидел в свою трубу – это то, что к нам на огромной скорости несётся какая-то хвостатая комета; и чем ближе она была, тем длинней и раскалённей был её хвост. Поскольку Землю уже тряхануло, я пришёл к выводу, что это не первое небесное тело, которое летит сюда; остатки Фаэтона падали на нас, как колоссальных размеров градины.

     В итоге планета людей накренилась, как «Титаник» – возможно, это не самое удачное сравнение. Теперь она была наклонена под углом в двадцать четыре градуса, и её вращение несколько замедлилось (сутки стали длиннее). Сместилась земная ось… А на Северном полюсе, в самом его центре валялся большой-пребольшой камень. Гипербореев это заинтересовало, и они толпами хлынули к нему, с интересом рассматривая. Они признали в нём дар богов, и каждый пытался отпилить себе кусочек, пока камень этот, изначально с человеческий рост, не стал с человеческую ладонь. Особенно радовались дети, ибо метеорит намагничивал железную руду; ещё он имел свойство то сам по себе нагреваться, то сам по себе охлаждаться.

     Я с ужасом наблюдал за всем этим, и диву давался, как Гиперборея (и люди, населяющие её) выжила. Она устояла, но я прекрасно помнил о том, что произошло с Атлантидой и Лемурией (будто это случилось вчера), и меня терзали смутные сомнения. Подозрения мои оказались не беспочвенны…

     Однажды я проснулся, и не поверил своим глазам: предо мной предстал совсем иной ландшафт. Как же всё изменилось! Кругом лишь бескрайние льды, белым-бело от снега. Стало невыносимо холодно.

     Нашлись люди, которые осознали произошедшее; они оказались умней, чем я думал.

     – Мы уйдём. – Говорили они. – Рая больше нет.

     Эти люди разделились на две больших группы: одна собралась мигрировать тотчас, в то время как другая всё ещё медлила. Я не сомневался, что и те, и те любят свою родину, и покидают они её вынужденно.