Страница 24 из 65
Я весь как-то обмяк, и медленно опустился на землю.
Удивлению Архонта не было предела, когда на следующее утро он обнаружил за своей дверью мой силуэт – я так и не ушёл.
– А ты упрям! – Похвалил он. – Крепкий орешек. Ну, что ж; проходи…
И я в красках поведал атланту всё, что мне было известно. И по мере того, как я говорил, его лицо вытягивалось всё больше и больше.
– Почему ты раньше, сразу мне всё не рассказал? – Начал ругать меня Архонт. – Может, не было бы так поздно, и мы что-нибудь, да покумекали. Отплыли бы на лодках всем своим народом.
– Не поздно? – С сомнением произнёс я. – Да кто бы мне поверил? Какой-то чужестранец придёт с поклоном к самому владыке Гелиополиса и начнёт утверждать, что Атлантида падёт не от меча, но от воды и огня? Однозначно мои дерзновенные речи сочли бы сущим бредом, а меня сварили б в кипятке; или посадили бы в бочку, как Диогена (или как там его).
– Тебе бы поверил я, как минимум. – Сделал акцент мой друг, и несколько смягчился. – Ибо я знаю тебя не первый день. Я вижу, какой ты; почти насквозь вижу. Просто я не приемлю утайки. Ты скрыл, и это скверно.
Я призадумался.
Надобно бы заметить, что в школе все мы изучали теорию движения литосферных плит; школьный курс географии. Континенты перемещаются, хоть и крайне медленно (по нескольку сантиметров в год). Южная Америка отдаляется от Африки, а Индийская плита напирает на Евразийскую (оттого Гималаи только растут). Атлантида же, являясь островом, была уникальным явлением природы, восьмым (если не первым) чудом света: это был единственный в мире остров, который «плавал». Он перемещался, равно как и материки, но гораздо шустрее их; именно поэтому Атлантидой называли столь разные по площади и отдалённости земли – как уже говорил Архонт, сей остров бывал вблизи всех тех мест, и передавал часть своей культуры, своих знаний местным народам. Ни Мадейра, ни Крит, ни что-либо ещё Атлантидой не являлись; просто этот удивительный, дрейфующий остров заплывал в самые разные места, оставаясь при этом в рамках нынешнего Атлантического океана.
Во время моего пребывания в Атлантиде этот остров находился вблизи Крита и Санторина; но, даже если бы я рассказал Архонту всё тогда, полтора года назад, ситуацию бы это не изменило: каким бы «быстроходным» ни был остров, всё же это был вам не какой-нибудь там скоростной катер. И в случае геологической катастрофы на Санторине (которая таки произошла), Атлантида не смогла бы, не успела бы отплыть на безопасное для неё расстояние, при её-то габаритах в 530х350 км.
В один день и бедственную ночь случилось то, чего я так боялся: на Санторине произошло мощнейшее извержение вулкана. Грохот был такой неимоверной силы, что у меня из ушей потекла кровь – кажется, вершина горы была закупорена, точно бутылка вина – крепкой пробкой. Обнажилась кальдера, жерло вулкана. Через подзорную трубу я лицезрел огненные потоки лавы, раскалённой магмы, которые, сбегая сверху вниз, с горы, сжигали всё на своём пути (включая скот, женщин и детей), уничтожая некогда буйную растительность. Обрушиваясь в воду, потоки лавы ужасающе шипели, но мгновенно застывали. Я, стоя на берегу, дотронулся до воды: она кипела! Какие-то бульки, воздушные шарики были в ней.
Вулканический пепел покрыл почти всю территорию Атлантиды слоем до десяти см, и плодородные поля, дающие по несколько урожаев в год, скончались, придя в негодность. Теперь почва была непригодна для возделывания в течение нескольких лет, а это означало только одно: голод и погибель (хорошо, что в амбарах, закромах имелись запасы зерна и прочих продуктов – но насколько долго их хватит?).
Средиземноморский свежий воздух сменился палёным смрадом, и средиземноморский же тёплый климат приказал долго жить. Я почувствовал озноб и начал стучать зубами.
Я уже было вздохнул с облегчением; я наивно посчитал, что это – всё; но, увы, увиденное мной было лишь начало конца.
Внезапно Атлантиду начало трясти: началось землетрясение. Кто-то (или что-то) пыталось расколоть её на части; в земле обнажились глубокие трещины. Они удлинялись и расширялись. Я вскрикнул и побежал прочь.
– Уходим! – Заголосил я, вбегая в свой дом, пытаясь увлечь за собой свою вторую половину. Но Румелия и не думала уходить.
– Я никуда не уйду! – Заупрямилась она. – Я не покину эти края; это моя родина. Ты иди, если хочешь; что же до меня, я приму смерть здесь. Коли суждено…
– Да послушай ты! – Начал я трясти жену за плечи. – Одумайся, прошу тебя! Уйдём же скорей! Оставаться здесь есть великое безумие!
Но она, к моему полнейшему шоку, отодвинула меня в сторонку, проследовала к бутылке и начала её. С горла.
– За тебя, малыш. – Горько усмехнувшись, отхлебнула она.
Тогда я выхватил зелёного змия из её рук, и разбил на её глазах. Брови её поползли вверх, но она не отчаялась и потянулась за второй бутылкой.
– Это не та Румелия, которую я когда-то знал! – Посетовал я с горечью. – Та Румелия сама бы убежала, да ещё и меня под мышку.
– Я никогда не откажусь от земель атлантов, своих предков; запомни это. – Посерьёзнела она, и вышла вон, раздумав напиваться.
– Не ходи туда! – Помчался я за ней. – Проклятье…
Поздно: Румелия попала под серный дождь, и теперь её некогда прекрасное личико было изуродовано! Ей обожгло лицо…
Но и тогда я из последних сил накрыл её какой-то тканью (или это был плащик?), и со всей дури запихнул в дом.
– Сиди здесь, я сказал! – Заорал я что было мочи.
Мы переждали непогоду, и я решил попытать счастья.
Я выглянул во двор. Разруха и ад вместо рая. Жалкое было зрелище…
Я дошёл до берега, и пред моими глазами было страшное: стена воды с многоэтажный дом. Медленно, но верно она приближалась к Атлантиде. Волна смерти…