Страница 52 из 60
Отвечаю на звонок, делая извиняющееся лицо Шейну.
— В чем дело, Анджела?
— Каллан Кросс. Ты жесткий человек. Я звоню тебе уже несколько дней. — Скорее всего, так оно и есть, но я понятия не имел. Был слишком занят Корали и ее отцом. — Я даже заходила к тебе вчера вечером, но швейцар сказал, что тебя нет в городе. Южная Каролина? Я сказала ему, что он, должно быть, ошибся. Парни из больших городов никогда не возвращаются к своим корням после побега из маленьких городов.
— Ха! И все же я здесь.
На другом конце провода повисла долгая пауза. Анжела, кажется, ждет, что я скажу ей, какого черта здесь делаю. Ей придется озвучить свой вопрос, если это ее интересует, и даже тогда, вероятно, не скажу ей правду.
— Хорошо, — говорит она. — У меня есть работа, от которой ты не сможешь отказаться. Ты слишком долго увиливал от заданий журнала, Кэл. Но ты ни за что не откажешься от этой съемки. Ни за что на свете.
— Я не хочу этого, Анджела.
— Ты даже не знаешь, о чем речь. — Она из тех женщин, которые дуют губы. Я могу представить, как она делает это прямо сейчас, когда ее лоб морщится от разочарования. — Такой шанс выпадает раз в жизни. А зарплата просто феноменальная. Я не отстану от тебя, пока ты не дашь мне хотя бы объясниться.
— Ладно. Говори, чтобы я снова отказался и повесил трубку.
Анджела ворчит в трубку, издавая недовольные звуки. Она не привыкла предлагать работу фотографам. Обычно фотографы выцарапывают друг другу глаза, чтобы заполучить работу для журнала.
— Мы хотим, чтобы ты сделал несколько политических снимков. Альберто Капали приведен к присяге в качестве нового мэра Нью-Йорка, и мы хотим, чтобы ты пошел к нему домой и сфотографировал его семью, дом, его гребаную прогулку с его гребаной собакой, если хочешь. Но нам нужны откровенные кадры. Никакой пропаганды. Если увидишь что-то странное, снимай. Если он поссорится с женой или ребенком, снимай. Если думаешь, что Капали, стоящий на морозе в своих боксерских трусах, сделает фотографию потрясающей, то берешь и делаешь эту чертову фотографию. Он согласился быть открытой книгой.
— Я не занимаюсь политикой, Анджела. И ты это знаешь.
— Ерунда. Каждая фотография, которую ты делаешь политическая. И у журнала бюджет в тридцать тысяч за статью. — Она делает паузу. Когда я не отвечаю, она говорит: — Ты слышал меня, Кросс? Это тридцать тысяч за пару дней работы. Обычно, чтобы получить такую зарплату, приходится два месяца пахать, как проклятый.
Тридцать тысяч — это большие деньги. И она права: мне действительно требуется пара месяцев, чтобы получить такую зарплату.
— Ладно. Поскольку это работа в Нью-Йорке, я подумаю об этом. Отправь информацию. Когда вернусь, я хорошенько ее изучу и приму решение.
— Да ладно тебе, Кросс. Ты должно быть шутишь? Съемка должна произойти в эти выходные. Завтра утром я первым делом посажу тебя на самолет, и тебе придется ехать прямо из аэропорта к Капали. Это единственная возможность.
— Я понял. — Значит, так тому и быть. Если соглашусь на эту работу, у меня останется только сегодняшняя ночь в Порт-Ройале.
Шейн явно слышит, что говорят по телефону. Он приподнимает бровь, ожидая услышать мой ответ. Я вздыхаю, а затем делаю глоток своего пива.
— Ладно. Хорошо. Пришли мне билет. Утром я возвращаюсь в Нью-Йорк.
Я вешаю трубку, и Шейн хлопает меня по руке.
— Чувак, не думал, что ты согласишься.
— В смысле? Пять секунд назад ты говорил, что я должен радоваться возвращению домой.
Он хмурится.
— Ну да, конечно. Просто… не знаю. Я реально не думал, что ты меня послушаешь. Думал, ты останешься здесь, разберешься с этим дерьмом вместе с ней. Ты упрямый ублюдок, Каллан. Когда ты на что-то настроен, то обычно не сдаешься так легко.
— Ммм. — Я допиваю пиво и перехожу к следующему. — Наверное. Но ты же знаешь, что говорят о явном помешательстве. Повторять одни и те же действия снова и снова, ожидая другого результата. Мне надоело гоняться за призраком, Шейн. Она была права с самого начала. Слишком много боли прошло между нами. Слишком много страданий. Я не знаю, сможет ли кто-нибудь когда-нибудь преодолеть то, через что мы прошли. Я должен быть умнее. Должен знать, когда это закончить. И прямо сейчас, думаю, что это время пришло.
Глава 23
Корали
Конец пути.
Настоящее
Прошлое похоже на чужую страну. Кажется, что побывал там очень давно, но понятия не имеешь, как туда вернуться. И даже если бы я могла вернуться туда, не уверена, что когда-нибудь захочу совершить такое опасное, ужасное путешествие. Но иногда у меня нет выбора. Бывают случаи, когда меня тащат туда, и я не могу остановить процесс, как бы сильно ни брыкалась, ни кричала, ни плакала.
Все время возвращаюсь к той ночи в подвале. На какое-то время заставить себя блевать было единственным способом остановить жестокие воспоминания, снова и снова обрушивающиеся на меня. Рвота была единственным способом разорвать порочный круг.
Я думала, что как только покину Порт-Ройал, все наладится. Но этого не произошло. Долгие годы я была больна, обезумев от того, что случилось. И от потери Джо, без возможности попрощаться с ней. Но в основном, была разорвана на куски из-за потери Каллана. В голове вертелась мысль, что злюсь на него, что действительно ненавижу его за то, что он продал миру мою фотографию. Это облегчало его исчезновение. Мой уход.
Теперь мне кажется, что уходит он, и я его не виню. Имею в виду, что у меня было больше десяти лет, чтобы смириться с тем, что произошло, и я до сих пор не справилась с этим. Как же могу ожидать, что он поймет это и примет меньше чем за двадцать четыре часа? И как могу ожидать, что он простит меня за то, что держала это в секрете? Моему отцу следовало бы сесть в тюрьму за то, что он сделал и со мной, и с нашим ребенком, а я позволила ему уйти безнаказанным. Не смогла заявить о преступлении. Мне потребовались годы, чтобы признаться в этом даже психотерапевту, и у меня случился сильный приступ паники, когда я произнесла эти слова. Именно тогда мое расстройство пищевого поведения было в самом худшем состоянии. Когда моя зависимость вышла из-под контроля. Никогда не была так близка к тому, чтобы снова спуститься по спирали в эту кроличью нору, как в последние несколько недель. Но я больше не боюсь потерять контроль над собой. Я боялась, потому что знала, что мне придется рассказать Каллану, и теперь, когда сделала это, несмотря на то, как ужасно и тяжело было, чувствую себя немного легче. Не хочу вливать себе в глотку бутылку водки и блевать так сильно, чтобы разорвать пищевод.
Это облегчение.
— Ты глупое дитя, — говорит Фрайдей, протягивая мне стакан сладкого чая. — Ты должна была рассказать мне обо всей этой ситуации еще тогда, когда это случилось. Но я все понимаю. Правда. Иногда единственное, что может все исправить, — это время, и ты должна просто пройти через это. Это не то путешествие, которое другие люди могут совершить за тебя. Или составить тебе компанию.
Нечего на это сказать. Мне всегда было нелегко говорить о своих чувствах. Внутри всегда был этот блок, непреодолимая стена, которую я никогда не смогу осилить. Карабкаться по ней или пытаться ее пробить всегда было бесполезной задачей. Теперь, когда я, кажется, справилась с этим, довольна тем, что делаю все медленно, шаг за шагом.
— Ты и он никогда не должны были оставаться здесь, Корали. Вы оба должны были уехать и посмотреть, что происходит в мире. Обстоятельства, при которых вы оба уехали, были самые худшие, но это была ваша судьба. А теперь судьба снова привела вас сюда, чтобы залечить ваши раны.
— Раны Каллана слишком свежи. Ему потребуется много времени, чтобы исцелиться.
Фрайдей пожимает плечами, глядя вдаль. Позади нас я слышу тихое журчание реки, тот же ритм и шум, которые она издает с тех пор, как себя помню. Цикады в свою очередь издают причудливую и красивую симфония.
— Мужчины — странные существа, Корали, — тихо говорит Фрайдей. — Они восстанавливаются после травм не так, как женщины. Кто знает, сколько времени понадобится сердцу этого мальчика, чтобы снова собраться вместе. Может быть, не так долго, как ты думаешь.