Демон-хранитель

Вдруг я услышал из душа громкий всхлип и истошный крик.

— Джер. — в панике позвала меня Эмма и зарыдала, — Джер, я умираю.

Я в растерянности вбежал в душевую и увидел дрожащую, рыдающую Эмму, прикрытую занавеской душа. Мой взгляд воззрился на стекающую в сток кровь. Меня как будто накрыло плотным туманом, кровь стучала в голове: откуда раны, как она могла их получить и где. Поток вопросов в голове, приближающий меня самого к панике. Я начал подходить к занавеске.

— Не подходи, — надрывно крикнула Эмма, еще сильнее начала дрожать и её огромные глаза с ужасом и стыдом воззрились на меня.

Я смотрел на неё и кровь, боясь пошевелиться.

–Эм, где ты могла получить рану, откуда кровь? — осторожно, успокаивающим голосом проговорил я, понимая, что никому от нашей обоюдной паники не будет хорошо, а мне надо было успокоить мою дрожащую от ужаса девочку.

Она покраснела и всхлипнула.

— Оттуда, — прошептала она и вновь зарыдала.

— Тшшш, — я снова потянулся к занавеске, — успокойся, дай мне взглянуть.

— Нет, — вскрикнула Эмма истошно, — не подходи.

И снова зарыдала. Я устало вздохнул и беспомощно развел руками.

— Я не смогу помочь тебе, Эм, если ты мне не дашь к себе приблизиться и помочь тебе, моя девочка, — начал я очень ласково и услышал, что девушка начала всхлипывать реже. — Откуда кровь?

— Оттуда, — проговорила она и испуганно покрасневшая, огромными глазами глядела прямо мне в душу.

— Откуда оттуда? — тихо проговорил я, стараясь не раздражаться на ситуацию в которой Эмме так плохо.

Я увидел вторую волну жгучего смущения Эммы, еще мгновение, и она стала пунцовой. Её рука медленно и робко опустилась вниз живота. У меня глаза полезли на лоб. Вот к такому жизнь, обучение в Школе Ангелов и Демонов, битвы меня точно не готовили. Неужели в этом гребаном монастыре не нашлось ни одной женщины, которая бы могла рассказать девочке про все эти женские заморочки. Но судьба-злодейка и большая шутница вверила мне брошенного ребенка полностью. И все-таки я вздохнул с облегчением. Это не была рана, это было физиологично и решалось просто. Сложнее, если Эмма начнет задавать вопросы. Я снова вздохнул.

— Подожди меня, — зачем-то сказал я ей просевшим голосом, как-будто она куда-то могла уйти.

Эмма кивнула и я увидел, что моё спокойствие и собранность помогли и ей. Я быстрым шагом вышел из комнаты и, костеря бестолковых монашек, не умеющих объяснить девочкам элементарных вещей, прошелся по комнатам воспитательниц. Найдя искомое, я вернулся в комнату и подал всё еще дрожащей девушке необходимые гигиенические средства и чистое белье.

— Там написано, как этим пользоваться, — проговорил я, посмотрев на Эмму исподлобья и вышел, оставшись ждать за дверью.

Я слышал звук воды и всхлипы девушки. А внутри закипала злость от того, что она была никому не нужна, кроме меня. А этого так мало… Мне так казалось. Я услышал, что она отключила воду и стоит около двери, не решаясь выйти. Вздохнула и робко, не поднимая глаз, вошла в комнату. Я видел, что она дрожит, в глазах копятся слезы, горе рвется из груди. Девушка посмотрела на меня и бесшумно заплакала. Я открыл объятия и она стремглав оказалась в моих руках. Я крепко обнял её. Она рыдала у меня на груди, мелко дрожа. А я успокаивал её, гладя по волосам.

— Я думала, что умираю, Джер, — прошептала она, жмясь ко мне.

— Нет, не умираешь, — сказал я. — Теперь это будет с тобой каждый месяц по несколько дней.

Она отняла голову от моей груди и вновь с ужасом посмотрела на меня. Я чуть кивнул.

— Что со мной? Я заболела? — вновь паника в голосе и она внимательно следила за выражением моего лица словно искала там какой-то ответ.

— Нет, Эмма, это всё женская физиология, — ответил я, понимая, что больше в этой вселенной некому объяснить девочке такие элементарные вещи, кроме как мне, мрачному демону Геральду, — Ты не умрешь, ты выросла и теперь ты женщина, ты можешь давать жизнь.

— То есть у меня будет ребенок? — проговорила Эмма, радостно улыбаясь.

— Дурочка, — вырвалось у меня нежно.

Она надула губы и обиженно поглядела на меня.

— Эм, ты не дослушала. Для того, чтобы у тебя был ребенок… тебе нужен еще один человек: парень, мужчина, вы будете любить друг друга и через какое-то время у вас появится дитя, — сказал я, прямо глядя в её глаза.

Она вновь обняла меня и слушала как бьется моё сердце. Я уже было облегченно вздохнул, наивно полагая, что у моей девочки с пытливым умом закончились вопросы или что она осталась удовлетворена моими ответами.

— А как они должны любить друг друга? — и снова испытующий блестящий изумрудный взгляд и опять словно в самую мою суть.

— Как муж и жена, — ответствовал я, не отводя взгляда, надеясь, что она больше не будет задавать вопросов.

— Скажи мне: это также сильно, как я люблю тебя? — прошептала девочка и просто пригвоздила мою душу объяснением и серьезным взглядом.

Эмма — сущая дьяволица, маленькое красивое создание, в насмешку созданная для меня вечностью, умеющая одной фразой убить и возродить меня. Она обладала просто феноменальной способностью ставить меня в такой логический тупик, что я терялся в дебрях её умозаключений совершенно непонятных головой, но таких простых, если знать её огромное любящее сердце.

— Это детское, Эмма, — ответил я девушке.

— А ты… ты любишь меня? — спросила Эмма, снова заглядывая в меня.

— Да, я твой хранитель, я всегда буду любить тебя, — ответил я и легко поцеловал Эмму в лоб.

По её лицу пробежала тень и она обняла меня как прежде, когда была маленькой: крепко и захлебнувшись в эмоциях. Я притянул её к себе ближе и поцеловал в макушку.

— А в аду ты кого-нибудь любил… как меня… как хранитель? — осторожно спросила девушка, не разнимая объятий.

Как объяснить чистой, наивной девушке то, какая у меня жизнь была в аду? В месте, где никто не живет, где царит мрак, где нестерпимый жар, где мучаются людские души, где такое безраздельное отчаяние и скрежет зубовный, что лучше не знать. Там нет любви, нет мечтаний, нет теплых объятий. Там все предельно ясно, ты знаешь свое место, следуя четкой иерархии, созданной для всех существ Шепфой, и ты знаешь, что можешь занять любой пост, но если в тебе не будет силы, ты — ничто, ты — песчинка, потому что всё, что есть ценное на небесах, в раю или в аду — это власть и за неё дерутся, вырывая друг у друга кадыки, плетя хитрые интриги, обманом свергая с постов, соблазняя, муча, шантажируя. Я такое повидал, девочка, что тебе и не снилось и, не дай Шепфа, тебе с этим столкнуться.

— В аду нет места любви, девочка, — сказал я, заводя выпавшую прядь сочных каштановых волос ей за ухо.

— Джер, — прошептала девушка и еще сильнее сжала мой торс.

Я судорожно вздохнул от переизбытка нахлынувших неизвестных мне чувств. Я тот, кто будет оберегать твою душу, моя девочка, тот, кто не даст тебя в обиду ни на этом, ни на том свете.