Страница 66 из 71
«Допрос» психиатров, длившийся бесконечно долго, наконец-то закончился и вердикт врачей был единогласен: «Пациент излечился и может быть выписан». Через некоторое время я, получив личные вещи в закрытом бумажном пакете, которые были при мне в тот злополучный день, и с легкой сумкой, стояла возле ворот и растерянно смотрела на кадиллак молочного цвета на дверцу которого театрально оперся бедрами Дэвид, на глазах которого были солнцезащитные очки-авиаторы. Дэвид — единственный кто навещал меня и довольно-таки часто, а больше у меня никого и не было, в той реальности, которую для меня соткали высшие существа.
— Дэв, — изумленно бросила я, подходя ближе к автомобилю, и жадно оглядывая его, — это же… это же Cadillac Coupede Ville 1966 года выпуска из «Давеча в Голливуде»…
— И тебе здравствуйте, — разочарованно проговорил Дэвид, с укором глядя на меня.
— Ох, прости, — произнесла я и чмокнула его в щёку, услышав тяжелый вздох, — привет.
— Садись, — несколько печально произнес Дэвид, легонько за плечи подтолкнув меня к дверце машины и открывая передо мной двери.
— Мы куда-то торопимся? — удивленно спросила я, утонув в сидении и бросая бумажный пакет в бардачок.
— На съемки, дорогая Эмма, — просияв, проговорил Тарино.
— У тебя новый фильм? — спросила я, оглядывая его лицо, он был весь в своем великолепии, когда говорил с азартом о своей работе, которая, по сути, была для него всей жизнью.
— Да, и как ты говоришь про меня, «мать его, чертов гений» начинает сегодня пробы…
Я кивнула и мы поехали в один из павильонов «Тодд Пикчерс», с которым и будет сотрудничать в этот раз Тарино. Процесс встретил нас суетой, какие-то люди носились из одного помещения в другое, что-то предлагая Тарино, принесли его любимый сладкий раф, от которого у меня всегда сводило зубы.
— Дэвид, мы готовы, — крикнул ему молодой парень, стоявший возле операторской стойки, внимательно всматривавшийся в меня, — кто это с тобой?
— Эмма, познакомьтесь — Эрик. Эрик — это Эмма, — представил нас Дэвид, рассеянно, глядя в это время на стоявшую перед камерой актрису.
— Я думал, она тоже на пробы, — ответил он.
Мы с Дэвом переглянулись и расхохотались.
— Это очень дорогой для меня человечек, и я не отдам его на растерзание киноиндустрии, — произнес Тарино, окончательно смутив меня, Стив кивнул и отвернулся к камере.
— Я могу работать помощником помощника, — пошутила я, видя, как мужчины улыбнулись.
Тарино скомандовал и всё закрутилось. К камере приходили и уходили известные актрисы. Но раз за разом Дэвид просматривал всё новых кандидаток на роль главной героини в картине и его взгляд мрачнел. Рабочий день клонился к завершению, а Дэв с Эриком о чем-то спорили и мне стало смертельно скучно. Я прошла к месту, где «кривлялись» актрисы и села на пуфик, чуть сгорбившись, задумавшись о дальнейшем. Я не сразу расслышала разговор двух мужчин между собой.
— С твоими запросами ты, Дэв, никогда не найдешь актрису на эту роль, — психанул Эрик, решив прекратить бесполезный спор, и подошел к камере, мельком глянув в объектив, да так там и зависнув, в восхищении разглядывая меня в объектив, потом всё-таки выдавивший из себя: — Дэв, подойди сюда.
— Да ну тебя, — сердитые нотки в голосе режиссера.
— Подойди, — мольба в голосе Эрика.
Дэвид удивленно посмотрел на него, тот так никогда не говорил, и подошел к камере. Эрик открыл обзор на объектив и показал ему меня. Пришла очередь повиснуть и ему.
— Эмма, — ошарашенно позвал Тарино, выглянув из-за камеры, — улыбнись нам, детка, и помаши рукой.
Я была удивлена, но выполнила, все что меня просили. Оба мужчины одновременно, не сговариваясь, посмотрели друг на друга и расхохотались.
— А я у тебя с самого начала уточнил… — начал было Эрик.
— Я даже и не подумал, а сейчас я вижу, — Дэвид подошел ко мне с бумагой: — Прочитай это на камеру.
Я сделала, что меня просили и растерянно посмотрела на мужчин. Дэв счастливо улыбался и взъерошил волосы.
— Придется взять пару-тройку уроков актерского мастерства … — неуверенно произнес Эрик снова глядя в объектив и любуясь картинкой.
— Это не важно, я нашел свою Гримершу.
— Что вы задумали? — спросила я, подходя к ним.
— Ты в кино, Эмма, — проговорил Дэвид и положил на мои плечи ладони, заглядывая в глаза.
— Я — проблемная, Дэв, ты готов? — грустно улыбнулась я.
— Она еще и скромная, — расхохотался Эрик.
— Я готов, — произнес Тарино, заглядывая мне в глаза так, что я в первые в жизни пожалела, что не могу ответить ему взаимностью.
Я выходила из павильона с чувством, что моя жизнь с сегодняшнего дня изменится, мы быстро домчали до моего дома и, взяв пакет из бардачка, сославшись на сильную усталость и без обид развернув режиссера домой, я очутилась в своем месте. Было непривычно видеть затихший дом. Было чисто, видимо об этом побеспокоился Дэв. Пройдя в спальню, я повертела в руках бумажный пакет, чуть прикрыла глаза и положила его на кровать так как будто в нем была бомба, быстро проскользнув в душ, подставив саму себя под горячие упругие струи воды, смывая с себя усталость и годовую память о времени, проведенном в психиатрической лечебнице. Я всё медлила и не выходила, пока кожа на моих пальцах противно не сморщилась. Я боялась выходя из душа, садясь на кровать и беря в руки пакет. Глубоко вздохнув, я его открыла и высыпала его содержимое. Среди прочих вещей там лежало кольцо, сверкая невозможно холодным голубым цветом глаз демона. Я закрыла глаза и мои ресницы затрепетали, я силилась не заплакать. Я надела кольцо на палец, чуть помедлив перед этим, любуясь его гранями. Меня так долго убеждали и я почти поверила, что его нет и никогда не было, что Геральд — плод моего больного воображения… Почти… А сейчас целый год терапии и приема препаратов летел в тартарары. Я легла под одеяло чуть дрожа: на мне было кольцо и я больше недели не принимала лекарства.
— Нет, нет, — шепчу, понимая, что начинаю проваливаться в сон, в тот сон, в ту реальность, там, где он, находиться одновременно боюсь и желаю этого всею собою.
Меня в этот раз не выдернуло, а я как бы «вплыла» в скалистую местность и вновь поразилась яркости своей «галлюцинации». Место ожило вместе со мной, но было пустынно. Мое сердце сдавило от того, что я не увидела того, когда жаждала увидеть. Значит меня вылечили от его мыслеобраза, значит, он все-таки плод моего воспаленного воображения? Я продолжила свой путь к дому и поднявшись по ступенькам заглянула в дверь. Покосившаяся прежде под моими руками, скрипнув, встала на место, я оглянулась на облупившиеся ступеньки, которые на моих глазах становились новыми. Я прошла в дом, который наполнялся с каждым моим шагом: уютом, вещами, мебелью, книгами, посудой. Я присела за стол в темной кухне и по моим щекам потекли слезы.
— Я стерла твой образ, моя любимая галлюцинация, — шепнула я тьме и вздрогнула, оттого что тьма двинулась и с другой стороны стола присел он.
Я задрожала и моё тело сотрясли эти горькие и одновременно радостные рыдания. Я снова начала сходить с ума. Его глаза, те, которые так любезно и на мою погибель ему подарили самые голубые арктические льды на земле, смотрели так тепло и нежно, что я почувствовала, что всё летит к чертям: терапия и прием лекарств. Я вытянула руки, скользя ими по деревянной поверхности грубо оттесанного стола.