Страница 65 из 71
— Джер, — шепчу я, на что он вздрагивает и оборачивается, я всё еще не верю. — Тебя нет в реальности — ты мой сон, — произношу я,а из глаз катятся слезы.
Геральд преодолевает расстояние между нами широкими торопливыми шагам, ихочет коснуться меня, но его рука проваливается, не задев, он чертыхается. Я тянусь и ухватываю пустоту.
— Это сон, Эм, — с печалью проговаривает он, его глаза горят, вижу тоску, — мы должны следовать его законам.
Я качаю головой, соглашаясь, и тут же проговорив, чувствую, как слезы подступают к горлу:
— Наш сын…
Геральдтяжело вздыхает и говорит глухим голосом:
— Он под полной защитой Шепфа и мне разрешат его навещать… иногда…
Мое горло сдавливает душный комок, который не дает вздохнуть, и я рыдаю, стоя близко с ним, не имевшая возможности обнять его и разделить с ним нашегоре. Он стоит рядом, и я вижу, как желваки играют на его щеках.
— Я его никогда не увижу… — проговариваю я себе свой же приговор, словно усваивая его, но не принимая душой, — моего мальчика, того, кого мы ждали все девять месяцев. Ты ведь знаешь, каково быть сиротой, и я знаю, а его существование будет сродни сиротству, Геральд, — я опять погружаюсь в пучину слез.
— Посмотри на меня, — говорит Джер требовательно. — Смотри на меня, Эмма, — я вздернула подбородок и взгляд его голубых глаз с темным ободком радужки окутывает меня нежностью, — кричи.
— Что? — недоумеваю, изумленно глядя.
— Кричи, излей боль, это сон, но только мы вдвоем понимаем, что теперь это наша реальность, которую мы будем делить, пока я не найду возможность вернуться к тебе.
— Ты обещаешь? — надежда в голосе, пока слабая, вперемежку с болью.
— Да, я всегда буду возвращаться к тебе, — твердость и уверенность в голосе.
Мой крик огласил окрестности, птицы взмыли в воздух. Боль плеснулась, не задерживаясь во мне, потоком, думаю не без помощи Геральда. Легче не становится, но что-то во мне исправляется, чуть-чуть. Гляжу на него чуть светлее.
— Ты скоро проснешься, — говорит мне любимый. — Я прошу быть очень осторожной, Сатана не может тебя убить, но он очень зол, а вот навредить тебе вполне возможно, я прошу тебя, моя девочка, — только он так может обласкать голосом.
Меня встряхивает и выбрасывает на поверхность. Утро, спальня, слезы на щеках. Сон дороже реальности.
Я, вздохнув, всё же ощутила в себе желание жить, по крайней мере, я не сошла с ума, не может быть галлюцинация настолько любимой — эти слова как маяк теперь. Слова и кольцо.
Позавтракав уже более с аппетитом, я всё-таки позвонила Дэвиду и он согласился сопроводить меня к своему психоаналитику, по пути болтая о чем-то своем киношном, рассказывая о новом проекте, зазывая прийти посмотреть на процесс, я рассеянно кивнула, всё равно делать было нечего и работы у меня не было может удастся устроиться каким-нибудь помощником помощника. Через довольно-таки продолжительное время мы всё-таки добрались до специалиста, который когда-то помог Тарино разобраться с женскими ступнями, отделив его личные привязанности от профессиональной деятельности.
Психоаналитик показался мне хорошим человеком, хотя что-то в его облике настораживало, но возможно я просто не общалась так часто с докторами, чтобы судить всех по одному. Коротко переговорив с Тарино, который прежде чем выйти, одобрительно мне улыбнулся, он уставился на меня немигающим взором, под которым я немного съежилась, еще раз поймав себя на мысли, что мне крайне неуютно в его присутствии. Я уже было поднялась со стула, как слова доктора буквально придавили меня обратно, и специалист неторопливо стал подходить ко мне, при этом вкрадчиво и с затаенной злобой начал говорить:
— Что, Эмма, как тебе, нравится быть одной, как и предписано тебе по судьбе?
Я вздрогнула и более внимательно вгляделась в лицо психоаналитика, почти нависшего надо мной. Его глаза полыхнули красным огнеми на лице проявился бурый шрам, «подаренный» мною на вечную память хозяину преисподней.
— Сатана? — переспрашиваю я, хотя понимаю, что это лишнее.
— Ты думала, что я оставлю тебя в покое? — «психоаналитик» менялся в лице, то становясь прежним, то преображаясь в Сатану.
— Убьешь меня? — шутливо проговорила я.
— Чтобы ты прямиком попала в руки своего хранителя? — зло хохоча, проговорил мужчина.
— Ты же хочешь меня убить, причинить мне дикую боль, свернуть шею, видеть, как я хриплю, как мои руки пытаются отнять твои, и наконец я замираю, испустив дух, а ты удовлетворенно вздыхаешь… — подначивала я короля ада, чуть пристав со стула и приблизила к его лицу свое.
Он плотоядно улыбнулся и облизнул губы, произнося:
— Это мое самое заветное желание, после желания придушить Лилит, — я видела, как он обернувшись к столу, взял ножницы и в моей голове пронеслась мысль, что уже сегодня я буду в объятиях Геральда.
Я видела, что он занес их над моей головой, мне никогда так не хотелось умереть как сейчас, я просто жаждала этого. И поэтому даже глаза закрывать не стала. Его рука нанесла точный удар… по своей же ноге. Я недоумевающе смотрела на улыбку, появившуюся по его лицу и кровь, растекающуюся от раны на ноге, заливающую серый ковролин. Видя замешательство и непонимание в моих глазах, Сатана закричал истошным голосом:
— Аааа, что вы делаете? Охрана, охрана…
Он бросился к столу, нажимая на кнопку вызова охранников и холодно улыбнулся, глядя на меня:
— Я прослежу, чтобы ты жила как можно дольше, помучившись здесь от осознания, что где-то там живут твои любимые демон и сын, а потом покончила жизнь самоубийством, чтобы ты никогда не попала на небеса и никогда не увидела Геральда… во веки вечные, слышишь меня, Эмма, это тебе от меня незаживающая печать на сердце.
Я растерянно смотрела на него, вжимаясь в спинку кресла, с глазами полными слез. Когда в комнату вбежали охранники, Сатана стал изображать бурную деятельность. Меня скрутили, а «психоаналитик» начал что-то выговаривать возникшему в кабинете Тарино, диким взглядом смотревшему на меня.
— Он — Сатана, — в отчаянии вскричала я. — Не верьте ему, он сам себе ножницы всадил в ногу, это не я, — пробовала оправдаться я, с надеждой глядя на Дэвида, начиная сопротивляться.
— Вот о чем я тебе и говорил, — торжествующе завопил «специалист».
После этих слов у меня перед глазами всё размазалось, поняла, что мне вкололи что-то сильнодействующее и я отключилась.
***
— Эмма Нильсен, взгляните на эту картинку, — предложил мне мой лечащий врач.
Я без всякой охоты воззрилась на рисунок, уже выучив, что здесь можно говорить, а что нет, врачи думали, что перед ними больной человек и порой разговаривали, как с ребенком. Пусть, я здесь была уже год и мне надо было выбраться отсюда, однако психиатрическая система такова, что попав сюда один раз, ты можешь остаться навсегда. «Психоаналитик» постарался и в красках рассказал о демоне, что якобы я ему рассказывала. Я упорно молчала при всех заводимых со мною разговорах на эту тему. А еще я перестала видеть сны, засыпая вечером, впадала в темноту, а по утру просто выныривала оттуда, проснувшись. Возможно, это было из-за прописанного мне лекарства, за принятием которого тщательно следили. Но терапия и прием лекарств не прошли даром, и, в конце концов, я поверила, что всё, что «якобы» было со мной — просто плод моей больной фантазии. Что я придумала себе некий образ хранителя, чтобы мне не было больно и одиноко, будучи сиротой. И я в это поверила, ведь больше ничего не подпитывало мою уверенность в своей правоте.