Страница 33 из 71
— Суд вот-вот состоится, Душа, — начал он и не меняя положения головы исподлобья посмотрел на меня, прожигая насквозь, — а я — единственный, кто вызвался защищать тебя…
— Почему? — тихо спросила я и внимательно вгляделась в холодные синие глаза, в которых плескался твердый расчет наполовину с осознанием собственной превосходности.
— Потому что впервые человеком и демоном нарушен естественный ход вещей, нарушен закон Равновесия… — он заколебался впервые с момента, как я увидела его, — хотя это понятие и не вполне подходит под ваш с Демоном случай… Это казуистика, но всё-таки…
Он снова замолчал, но я почувствовала, как он мыслит. Это дело было для него новым интересным и захватывающим. Как будто вечно скучающий ребенок увидел интересную игрушку и увлекся ею.
— А ещё ты — это доказательство, что даже во Вселенной великого Шепфа бывают исключения из правил, что возможно всё и что не всё так идеально, — это было произнесено слишком горячо и с чувством для бесстрастного Архангела.
Затем он как будто опомнился и его взгляд снова стал спокойным. А мне стало любопытно узнать причину такой горячности. Архангел вновь замолчал, но его взор с интересом ученого скользил по мне.
— А еще, мне очень любопытно: за что ты полюбила падшего? — наконец проговорил он и уставился в упор.
Мне захотелось провалиться сквозь землю, в моем случае сквозь небо, кануть в небытие, раствориться в воздухе, настолько мне было неприятно и невероятно трудно выдержать испепеляющий внутренности взгляд одного из главных архангелов библейского пантеона. Я глубоко вздохнула, призывая на помощь всё спокойствие Геральда так, как будто он стоял рядом и сжимал мне плечо, призывая быть твердой. И я заговорила:
— У тебя, Архангел, было так, что ты испытывал трепет от близкого присутствия живого существа рядом, весь стремился к нему от клеточки кожи до дыхания души, у тебя кололо в сердце от того, что его не было рядом, ты умирал и возрождался в чьих-то объятиях, хотел ли ты быть с кем-то и никогда не разлучаться? Ответь мне.
Его лицо оставалось спокойным, но в глазах горел огонь посильнее чем в преисподней, так, как будто там сгорала его душа. Я молчала — молчал и он. Что могли сказать друг друга два существа разных рас во вселенной, где их случайно столкнули обстоятельства, причины о которых были известны только Архангелу. Он не ответил на мой вопрос.
— Когда начнешь отвечать на вопросы судьи, будь предельно честна, Астрея не любит ложь, — он снова внимательно посмотрел на меня и усмехнулся, — и она любит стыдливых.
Я опустила взгляд на свои руки и поняла, что мне всё равно, что со мной будет дальше. На земле я была никому не нужна, Геральд, которого я любила, умер. Мне и вправду было все равно.
— Почему ты, Архангел, защищаешь меня, неужели только хм… профессиональный интерес? — вопрос сам собой слетел с губ и я хотела прикусить себе язык, но было поздно, для человека, которому все равно, слишком живо.
— Ты одна из половин того, что я жду и лелею больше всего, — загадочно произнес Гавриил и его взгляд скользнул к моему животу.
Я всё еще непонимающе смотрела на него, но он и не думал выдавать свои секреты или делиться своими планами. Я была чем-то, что было ему нужно для каких-то своих целей, и я пока еще не понимала для каких.
— Я нужна тебе, Архангел, а что потом? — произнесла я слабеющим голосом.
Он вновь внимательно посмотрел на меня и холодно усмехнулся, произнося фразу так словно чеканил каждое слово:
— И чего же ты хочешь, Душа?
И я почти что сдалась, я почти что заплакала. Горло душило от боли, а сердце почернело от горя.
— Пусть Геральд будет жив, — прошептала я.
— Цена? — в азарте произнес он, весь устремившись ко мне и я впервые увидела в его глазах что-то наподобие чувств, которые действительно серьезно его задели.
— Любая, — вновь обреченный шепот, опять растворившийся в великой игре всемогущих.
Я чувствовала, что горько пожалею об этой фразе потом, но сейчас мне нужна была хоть какая-то надежда. Гавриил резко откинулся на спинку своего кресла и сощурил глаза.
— Твои слова, — произнес он словно бы заключая со мной сделку. — Тебя пригласят, иди, Душа.
Я встала и с удивлением увидела за своей спиной незаметно подошедшего прекрасного юношу с белокурыми волосами. Он взглядом ждал указаний Гавриила по поводу меня. Я вновь взглянула на Архангела.
— Пусть побудет в Саду, — произнес он и снова уставился в бумаги, как будто меня больше не существовало вовсе.
Юноша рукой указал следовать за ним и я пошла, в дверях всё же обернувшись на заваленный бумагами стол и встретилась врасплох со взглядом Гавриила. Сцепились словно бы два огня, но разных: один — холодный, другой — живой. Одной стихии, но настолько разные, которые никогда не поймут друг друга. Юноша удалялся и я поспешила за ним, по дороге выбрасывая все мысли прочь из головы, вновь погружаясь в свою скорбь, но где-то глубоко в душе лелея смутную надежду от слов о Геральде одного из могущественных существ этой вселенной.
Меня провели в чудесный сад, который благоухал и цвел настолько великолепно, что все земные сады меркли перед его красотой, и запахи просто гасли перед запахами, царящими здесь. Среди этого превосходства стояла трепещущая от горя Душа, ждущая суда над собой, не видящая своей вины, виновная лишь в том, что любила. Слезы сами потекли из моих глаз и мне захотелось стать птицей.
— У меня в саду не рыдают, а радуются, — произнес за спиной скрипучий голос.
Я вздрогнув, обернулась. Седой старичок невысокого роста в больших резиновых сапогах и перчатках, опершись на лопату, с легким прищуром и широкой улыбкой смотрел на меня.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я, и оглядевшись вокруг увидела, что мы были в саду одни, не удержавшись, спросила, — а вы — садовник?
— Я-то? — он неожиданно расхохотался по-доброму и так заразительно, что и мне захотелось улыбнуться, что я и сделала. — Да, здесь я садовник, — вдруг он неожиданно предложил мне: — Хочешь помочь?
— Да, конечно, — с готовностью согласилась я, занять себя — это самое лучшее сейчас, моим рукам нужна была работа, чтобы не бездействовать и отогнать от себя мрачные мысли.
Старичок внимательно посмотрел на меня и достал из брюк пару перчаток, а из стоящего рядом ведра вынул небольшую лопатку для цветов. Он привел меня к взрыхленной грядке и жестом указал на рассаду в деревянной кадке. Мы перетащили её поближе к земле и принялись сажать ростки чудесных цветов, некоторые уже сейчас великолепно пахли. Я могла себе только представить, как они будут благоухать когда расцветут в полной мере. Я сама не заметила, как включилась в работу, встав на колени и перепачкав щеку землей. Я услышала громкий смех старичка и недоуменно посмотрела на него, стирая проступивший пот предплечьем руки.
— Ты мне нравишься — ты не боишься испачкаться, — проговорил он, как бы поясняя свой смех.