Страница 16 из 71
— Вторым… — я чуть помедлил, шепча, с удовольствием отмечая твою негу, а потом быстро выпалил грозным голосом, — я тебе надеру задницу так, чтобы ты забыла всё кроме того, как сесть так, чтобы не было больно.
И я позволил себе расхохотаться во всё горло. Ты выдергиваешь, освобождая свои руки и гневно смотришь на меня, но в уголках глаз собирается смех, я знаю, ты оценила шутку и поняла меня, только надолго ли, Эмма? Ты начинаешь смеяться вместе со мной, хотя тебе и немного обидно.
Собираешься в колледж: берешь книжки, нарочито короткая юбка и длинные гольфы, слишком тесная блузка. Я теряю терпение — ты смеешься и посылаешь воздушный поцелуй. Потом закусываешь губу и смотришь на меня, мрачного с разгорающимся в глазах гневом.
— Там все так одеты, я не хочу быть белой вороной, — подходишь и поцелуем опаляешь мне щеку, так чтобы не успел отстраниться.Усмехаюсь и бреду следом, всегда рядом, всегда наготове. Хранитель.
Колледж — огромный муравейник, в котором ты прекрасно ориентируешься, даже если я теряю тебя из виду глазами, я чувствую твою энергию — чувственную, сладко-кислую — роза и цитрус, ты вся в этом цвете — розовато-рыжем, прозрачном как роса, солнечном, ты прекрасна, как само утро, то самое утро, которое я помню, сам не зная откуда, то утро, в которое иногда возвращаюсь, когда мне плохо, грущу или сломлен. Я хочу, чтобы ты увидела это утро…
Эрос, будь он не ладен, выстилая перед нами дорожку к запретной любви, окружил нас, зная, что мы связаны на всю жизнь и никуда друг от друга не денемся. Наша близость к друг другу и неожиданное открытие чувств не оставляло шансов обоим. Чтобы мы не делали, о чем бы не разговаривали, куда бы не шли, мы везде чувствовали острую потребность в друг друге, теперь ставшую несколько иной. Вот и сейчас кожей чувствую, то что нуждаюсь в тебе, хотя ты рядом за тонкой стеной учебного кабинета твоего колледжа (говоришь, что ничего не соображаешь в моем присутствии) и могу слышать даже твои мысли сплошь занятые мною, иногда просто сносящие мне голову. Чувствую твое нетерпение вернуться ко мне, покалывание охватывает руки и спину. Для меня время течет иначе, но я тоже чувствую в себе ежесекундную нужду в тебе, моя девочка. Но твои уроки тянутся почти до вечера, на последнем ты всё-таки просишь посидеть рядом, а я вижу, как на тебя смотрит парень с задней парты. Стив, кажется. Ты ему очень нравишься, но даже не обращаешь на него внимание, сидишь и, глупо улыбаясь, пялишься на пустую парту, для всех пустую, кроме тебя. Там сижу я и смотрю на тебя, улыбаясь в ответ.
Время уроков тянется занудно медленно, тягуче нерасторопно, не принося никому радости, хотя Шепфа создал его для того, чтобы мы знали цену всему, в том числе и таким простым радостям как улыбки, которые мы сейчас дарили друг другу. Звенит звонок и ты с облегчением кидаешь вещи в сумку. Стив, с надеждой обратить на себя внимание, прощается с тобой, ты рассеянно смотришь на него и прощаешься тоже, скорее автоматически, нежели намеренно.
— Устала? — спрашиваю тихо, ловя твою руку и чуть поглаживая.
— Немного, — удивлена моей ласке, взгляд метнулся от моих грубых пальцев до арктического цвета глаз, но ладонь не выпустила. — Ты мне обещал сегодня? — надежда в звонком как горный хрусталь голосе.
— Да, — отвечаю я и сам почему-то начинаю волноваться.
Скромный ужин на кровати и ты со смехом рассказываешь мне какие-то свои сиюминутные мысли, а я любуюсь тобою и волнуюсь, потому что хочу впустить тебя туда, куда вхож был только я. Пришло время сна, а ты как назло не можешь заснуть: крутясь и вертясь на кровати, бросая беспокойные взгляды в сторону кресла, где я сижу. Я улыбаюсь и чуть киваю головой, чувствуя, как твой пульс во временем становится слабее и ты погружаешься в царство морфея. Медленно встаю и подхожу в изножье кровати. Я вхожу в твои сны.
Вижу тебя как в тумане, ты же не видишь меня вовсе, а скорее чувствуешь и безошибочно берешь за руку и я сразу втягиваю тебя в мое утро. Солнечный свет бьет в глаза. Ты с восторгом оглядываешь почти горную местность, зеленая с желтым трава, а позади серый большой дом и ни души.
— Что это за место? — спрашиваешь ты и твой голос отдается в вате сна не реально тягучими нотами, пугаешься сама.
Я улыбаюсь.
— Это сон, Эмма, — отвечаю я тебе и голос упирается словно в туман. — А это моё место, место, о котором знаем только мы вдвоем, место, которое я тебе дарю, куда ты можешь приходить, когда спишь.
Ты с восторгом обнимаешь меня, пытаешься, потому что во сне мы не осязаемы, снова попытка — огорчена. Я улыбаюсь и ты мне в ответ.
— Что это за место? — спрашиваешь и снова оглядываешь необъятную красоту и громаду, заполненную солнечным счастьем, моим счастьем, я был тут счастлив когда-то.
Ты смотришь на меня и твои глаза лучатся таким же счастьем. Моя девочка тоже счастлива здесь. Я даже почувствовал дуновение ветра на наших волосах и услышал щебет птиц. До крайности удивлен и растерян, потому что раньше такого не было. Я силюсь вспомнить, что это за место и не могу. Просто знание, что это самый безопасный край для меня, а теперь и для тебя, Эмма.
— Я не знаю, — прошептал я и девушка посмотрела на меня с тоской.
— Это из твоего детства, — обратный шепот и теплый изумрудный взгляд, согревающий меня сейчас.
Её слова сработали как катализатор. И память выдала образы: теплый дом, крынка молока и белые крылья матери, её руки на моей голове взъерошивают черные волосы и смотрят так же тепло как Эмма.
— Что это было? — спросила Эмма, тоже видя.
— Не знаю, — ошарашен и раздавлен.
— Это твоя мама! — озаряется догадкой девушка и радостно хлопает в ладоши. — У демонов тоже есть мамы.
— Я не помню её, — мрачно проговорил я.
— Мы будем приходить сюда чаще и ты вспомнишь, — пытается поймать моё лицо в руки, я смотрю на нее и в моих глазах проскальзывает надежда.
Нам очень хорошо здесь, садимся на траву и наслаждаемся красотой и открывшейся неожиданно теплотой весь остаток твоего хрустального сна.
Утро встретило нас и вовсе неожиданно. В комнате появился ангел Джек: суетливый, несобранный, вечно пьяный. Я очень зол на него, не навещать своего человека столько времени было вопиющим безобразием, хотя, в общем-то, мне плевать, ловлю его испуганный взгляд и осекаюсь. Он действительно боится, но не так как обычно, а с неописуемым ужасом, его руки мелко дрожат, а глаза суетливо бегают из стороны в сторону.
— Геральд, у нас проблемы… — проговорил наконец-то он, смотря на девушку, которая внимательно следила за нами, — нас хотят убить.
Я мельком взглянул на теплую и раскрасневшуюся, еще не до конца проснувшуюся Эмму. Её глаза округлились от ужаса. Я почувствовал покалывание во всем теле. Скорее наитием, чем холодным рассудком я ощутил движение извне.
— Одевайся, — скомандовал я Эмме и увидел краем глаза, как она вскочила с кровати и, схватив одежду, без лишних вопросов исчезла в ванной.
Отодвинул занавеску на окне и увидел: слева — приближающихся молодчиков, оглядывающихся по сторонам, их было немного, но они были вооружены, и шли они по душу Эммы, а справа — незаметной демонической тенью скользил подосланный убийца и взыскать он собирался моей крови. Мне хватило доли секунды, чтобы сообразить, что необходимо делать.