Страница 108 из 141
Молчание.
— Потому что, если это неправда, произойдет непоправимое… — Люцифер замолк, ожидая ответа.
— А ты всё никак не забудешь эту шлюху Вики? — вопрос с усмешкой.
— Ты не смеешь называть так дочь Сатаны…
— Да пусть хоть самого Шепфа, — прошипела та.
— Виктория не заслужила твоего гнева, возможно, её мать, и то я бы не винил, — произнес тот, последней фразой больно ранив мать. — Я помню, в каком ты состоянии была какое-то время, я жалел тебя, потому что был мал и не понимал, что значит для взрослого мужчины приходить домой и видеть вместо красавицы жены запустившую себя алкоголичку.
Их глаза обоюдно вспыхнули.
— Ты не знаешь, что делал тогда Сатана, как он изменял мне…
— Ты хоть раз это смогла подтвердить, хоть один слух, он давал повод?
— А ты действительно вырос… — усмехнулась она, а Люцифер тут же проговорил:
— Для того чтобы понимать, что ты не могла себя держать в руках и в каждой дьяволице видела распутницу?
— Ты жесток, сын, — произнесла она, вся сникая.
— Я хочу, чтобы ты ответила мне на мой вопрос: отец лгал, и если да, то для чего?
Мать помолчала какое-то время, затем презрительно кинула:
— Хочешь узнать, чтобы беспрепятственно трахать Непризнанную?
— Хочу узнать, чтобы поступить правильно, не этому ли ты учила меня, матушка? — проговорил он, саркастично выгнув бровь.
Лилит молчала.
— Я докопаюсь, — кинул он и надел пиджак, направляясь к выходу из комнаты.
— Не сделаешь ли ты хуже себе? — предостерегающе проговорила она.
Он уже было взялся за ручку, как резко развернулся к матери.
— Хуже, чем сделали вы с отцом? — проговорил он и не стал дожидаться ответа.
Мужчина вышел из своих покоев, и глаза его воспламенились рубиновым оттенком глубокого красного цвета. Лилит вздрогнула, когда хлопнула дверь за сыном, как будто отделяла какую-то веху в её жизни. «Всё тайное становится явным», — словно бы говорил голос из далекого прошлого, прошлого, как настоящего, ибо нет ничего в вечности, разделенного во времени, в ней королева как будто проживала весь свой персональный ад каждую секунду, и мучителем был тот, кто по природе своей должен быть избавителем. «Лилит сидела на скамейке рядом со статуей Равновесия и пыталась молиться. Поздно она почувствовала чьё-то присутствие. Бессмертный. Очень мощная энергия. Обычно она знает, что нужно им от простой непризнанной, слишком красивой даже в их мире. Красота — корень всех её неудач и побед. Это то, что помогало ей брать и здесь от жизни всё, что она хотела, добиваясь своего. Все мужчины, с которыми она спала, несли для неё какую-либо выгоду и помогали карабкаться наверх. Вот только верх этот был слишком прочно закрыт. Женщины-ангелы были весьма недоступны и закрыты, только свадьба могла открыть дорожку к их телу. Нельзя было спать с женщинами-демонами во избежание беременности и рождения страшного Мальбонте. Но все остальные связи не считались порочащими. Мерило одно — никаких разнокрылых детей, да и вообще детей без ведома серафимов из цитадели. А ей бы хотелось взлететь очень высоко, так высоко, чтобы никто и никогда ни слова не сказал против неё. Это было сродни паранойе. Он с пренебрежением оглядел её фигуру, но было что-то в его взгляде ещё, то, что всколыхнуло в ней самые светлые нотки души. В руках он держал книгу.
— Приятно видеть, что в этой богадельне хоть кто-то читает Декамерон, — проговорила она, эти слова чисто случайно сорвались с её уст.
Он улыбнулся широко и лучисто.
— Про богадельню не согласен, но в основном, да, никто не читает, прискорбно, — он сел неподалеку, и его энергия соприкоснулась с её. Свет и мороз. Парень с удивлением воззрился на неё.
— Это неинтересное занятие для большинства, — предположила Лилит.
— Зря, ведь обучение в школе ангелов и демонов для вас, непризнанных, — это время для выбора, а для нас, бессмертных, ангелов и демонов, — возможность добиться чего-то большего, чем прозябание на «задворках империи». Мы можем стать Богом на небесах и Дьяволом в аду.
Он произнес это с горячностью, устремив свой взор вперед, затем юноша повернулся к девушке и спросил:
— А вы в чью сторону тяготеете?
— Хочу получить крылья ангела, — проговорила девушка немного кокетливо.
— Хм, — одобрительно произнес тот, — очень похвально, ангелам доступно немного больше: сила, мощь, ведущие посты в иерархии, у нас власти больше, чем у демонов.
— А вы, кем вы мечтаете стать? — заинтересованно спросила Лилит.
— Мои родители прочат мне славу не меньше крыльев…
— А вы сами, чего желаете вы сами?
— Я жажду того, чего мне недоступно в силу дурацких правил, которым я следую, считая их устаревшими и в тоже время необходимыми, ибо без них наступит хаос, меня бы устроил пост простого школьного учителя, если бы рядом была по-настоящему любимая и любящая девушка.
Он встал и оглядел её странным взором: смесь превосходства, жалости, любопытства и жгучего желания. Юноша уходил, а Лилит поняла, что влюбилась». Безупречная. И дерзкая. Только дочь Сатаны могла надеть белоснежное платье с тонкими нитями, усыпанными бриллиантами, и пройтись под руку с демоном одного древнего аристократичного рода. И тот был настолько польщён и поражён тем, как приняли их пару, хотя и понимал, что и Вики, и он выполняют настоятельную «просьбу» Сатаны, что не замечал вокруг себя никого, в том числе и Ребекку, тоже для проформы приглашенную сюда. Люцифер усмехнулся, видя, как Вики поднимается по лестнице под руку с адмироном, вырядившимся, как петух гамбургский. Почему гамбургский, лучше не спрашивайте, дьявол и сам не знал. Его глаза блеснули ярким рубином, а ревность исказила прекрасные черты почти ангельского лица, показав нрав и вспыльчивость демона. Ости выглядела ничуть не хуже, но всё впечатление портили потухшие глаза. Девушка снова не спала всю ночь. Ей хотелось всё рассказать Люциферу, кинуться в ноги, повиниться, пусть даже убьёт, но только бы не бояться так. Дьяволица прекрасно представляла себе, кто помог Ронденту «исчезнуть» и что возможно ждало её в будущем. Лилит не пожалеет, и, как только она родит «наследника», придет и её пора «исчезнуть». У неё не осталось покровителя. Она взглянула на Люцифера, тот больше никогда не смотрел на неё как на женщину. Весь его интерес сводился к её животу. Его интересовало только дитя. Раньше бы Ости ревновала, интриговала, убийственным презрительным взглядом смеряла соперницу, но сейчас ей этого делать не хотелось, не дьявол их занимал. Вики. Люцифер мыслями в ней. Ости не знала, были ли они близки, но то, как горел его взгляд на девушку, говорило о многом. И страсть была ответной. Нет, Вики никогда не позволяла себе прямых и вожделеющих взглядов, но она могла ввернуть в разговор такую фразу и так взметнуть ресницами, что дьявол смягчался, как масло, и больше уже не отрывал от неё взора. Но они брат и сестра… А когда это останавливало демонов? Только Сатана, который практически умер. Множество горящих свечей, убранство зала черными розами, темные платья дам и костюмы мужчин, изысканный запах дорогих духов и носящиеся между приглашенными в черно-бордовых ливреях серые демоны-слуги.
— Люцифер, — проговорила Вики, неосознанно сжимая локоть Винчесто, когда они встретились с ещё одной помолвленной парой.
— Виктория, — также почти буднично, почти равнодушно, даже не глядя.
Их будущие вторые половины неловко потоптались и встали поодаль, словно бы почувствовали, что они лишние, что всё, что сейчас происходит, их не касается, будущие великие безмолвствуют, как будто говорят, стоя рядом. Ей бы очень хотелось ему сказать: «Ты сегодня отлично выглядишь, этот костюм великолепно сидит на тебе». А ему ответить: «Благодарю, а в этом зале нет никого ослепительнее тебя… и желаннее». «К чёрту эти светские разговоры, мой, ты только мой, к черту этих Ости и Винчесто, хватай меня на руки и уноси из этого зала, из ада, из этой вечности». «Несомненно, любимая, мне хочется создать новую вселенную только для тебя и меня, если бы я был Шепфа…» Но они ничего такого вслух не произнесли, лишь только глаза загорелись ярче, и энергии тихими сытыми большими кошками приласкались к друг другу, полностью прирученные, легли рядом и мирно замурчали.