Дочь Небытия

— Потому, — спустя полминуты тишины, в которой мы вышагиваем уже по лагерю, отвечает Астра, уходя вперёд.

Ну, и как мне понимать её слова и молчание? Опять что-то там надумывает или вспоминает, как Цербер облизывал её лицо. Может, она скучает по нему и не хочет, чтобы я напоминал о нём?

Замечаем Вики, бегущую в сторону пещер, пролетев которые можно легко свалить из лагеря. Сразу направляемся за ней, стараясь не привлечь особого внимания со стороны остальных, отчего тратим больше времени. Вижу, как Вики раскрывает свои крылья, и уже хочу помчаться за ней, как Астарта одним взмахом оказывается рядом и возвращает нашу беглянку на место.

— Непризнанная, — Астарта стряхивает серые перья со своих рук, пока я приближаюсь к ним.

— Угу, — хмыкает девчонка, — можно просто уродец Небес.

— Тон пониже, — решаю тоже вступить в эту прекрасную беседу, полную желчи. Бесить и издеваться над Астартой могу только я.

— А я думала, у нас тут у всех и со всеми мир, дружба и жвачка, мы сплетём венки из ромашек…

— Завали уже, — вот же злая. И ведь меня это хоть и бесит, но немного подкупает. Напоминает, как мы с подругой выводили из себя высших демонов, будучи ещё совсем детьми.

— Интересно, как тебе так повезло, что ты оказалась рядом именно с нашей стороной? — усмехается подруга, пробегаясь по девушке взглядом в поисках повреждения после приземления, но стараясь этого не показывать даже мне.

Действительно же повезло. Мальбонте или свернул бы ей шею, или использовал бы в своих целях, не опасаясь за её недавно приобретённую бессмертную жизнь.

— Куда ты хотела лететь, а, Непризнанная? — подруга обходит девушку по кругу, изображая из себя льва на охоте, хотя скорее является львицей, подглядывающей за безмозглым львёнком. Только вот, Астарта, ну ёбаный рот, прекращай её пугать. Мы и так не конфеты дать пришли.

— Наверное, я загадка Вселенной, какой-то секрет Небес…

— Слишком много говоришь, Непризнанная, — Астарта делает шаг назад, понимая, что заигралась, когда я подхожу ближе к Вики.

Приглядываюсь к тёмным глазам, пытаясь вновь почувствовать хоть какую-то силу, но вновь встречаясь с пустотой внутри неё. Но что скрывает эта пустота? Возможно ли такое, что сейчас, когда подруга вырвет ей крылья, она пробудит в себе силы? Что же, это было бы замечательно. Два зайца одним выстрелом.

— Почему я не чувствую твоей энергии? Ты её прячешь? Скрываешь с помощью амулета? Кто ты такая и как здесь оказалась? — спрашиваю скорее у себя, чем у девчонки, даже не знающей, что такое амулет, скрывающий силу. Какова вероятность, что я ошибся и она одна из шестёрок Мальбонте?

— Возможно, я — твой сон, Люцифер?

Хмурюсь, готовясь к тому, как шутки Непризнанной сейчас прекратятся, и киваю Астарте, без промедления хватающейся вновь за серые перья девушки. Привычный нам треск кожи, и звук ломающихся костей разрывает пространство. Ледяные руки Вики впиваются мне в предплечья, а в глазах застывает боль и ужас. Пытаюсь опять почувствовать от неё силу, поток энергии, но никакого ответа не нахожу. Неужто смирилась со всем происходящим и не пытается бороться?

Её боль находит необычный способ проявления, отчего я сам на секунду испытываю ужас, быстро сменяющийся желанием уйти, скрыться вместе с Астартой и, блядь, просто пережить то, что слышу сейчас.

— В няньки я к тебе взяла

Ветер, солнце и орла…

Выдергиваю руки из цепкой хватки, пытаясь успокоиться. Можно было бы списать на то, что такую колыбельную поют и на Земле? Конечно. Является ли это честным ответом на вопрос: «Почему девчушка поёт эту песню сейчас»? Безусловно, нет.

— Улетел орёл домой;

Солнце скрылось под водой;

Ветер, после трёх ночей,

Мчится к матери своей.

Лилит пела нам с Астартой эту песню в детстве, когда мы, изнывающие после тренировок, даже не могли найти сил уснуть. Мать усыпляла нас этим пением, помогала успокоиться и прийти в норму, отправиться в Царство Морфея и отдохнуть перед новым днём.

И сейчас Вики поёт эту песню, словно говоря, что знает обо всём, что успокаивало меня, словно знает меня, Астарту. Легко копается в наших головах, энергиях, мыслях, оставаясь совершенно незамеченной.

— Ветра спрашивает мать:

«Где изволил пропадать?

Али звёзды воевал?

Али волны всё гонял?»

Глаза подруги, которые я вижу, заглядывая за плечо темноволосой девушки, окутывает тьма, пытающаяся скрыть набегающие слёзы. Трудно передать, как мы любили с Астартой Лилит, а еще сложнее объяснить свою злость от напоминания об этом.

— Что ты? — как она всё нашла? Как раскопала в нас это чувство и наши воспоминания, оставшись незамеченной? Просто прекрасно, что мы решили вырвать ей пёрышки, ведь так бы и не узнали о том, на что она способна. Теперь будь готова, Вики, я буду приглядывать за тобой сам.

— «Не гонял я волн морских,

Звёзд не трогал золотых;

Я дитя…»

Она пожимает плечами, прежде чем я закрываю ей рукой рот. Хватит с нас воспоминаний.

— Не смей. Больше. Так. Делать.

Смотрю на подругу, откидывающую крылья и запрокидывающую голову назад. Её глаза широко раскрыты, отчего слёзы быстрее высыхают, не оставляя ни одной мокрой дорожки на щеках. Нужно увести её, спрятать там, где она сможет выплеснуть всю свою боль.

— Я теперь снова человек?

Переглядываемся с подругой, в чьих чёрных глазах бьётся тьма и отчаяние. Астарта отрицательно мотает головой, но не может выдавить из себя ни звука. Явно опасается, что голос дрогнет. Окидываю взглядом Вики и подхожу к Астарте, кивая ей в сторону пещер. Не хочу сейчас ничего объяснять Непризнанной. Просто не хочу.

Беру её под руку, потому что сама девушка стоит не в силах пошевелиться, и тяну в сторону пещеры. Астарта несколько секунд не может оторвать взгляда от Вики, всё ещё сидящей на одном месте, но я сам не могу разорваться между ними и отправить одну часть с подругой, а вторую - объяснять Непризнанной, что она зря сделала всё это. А выбирать между ними бессмысленно. Если бы я даже мог это сделать, я бы не стал. Я не хочу говорить о матери сейчас. Говорить с тем, кто не поймёт.

Прижимаю Астарту к холодным сырым камням и заглядываю в её чёрные глаза, в которых не видно ни одной звезды. Она поджимает губы, пытаясь бороться с давящим чувством, сопротивляться желанию разреветься прямо сейчас и показать свою слабость и боль, но я не могу позволить ей закрыться от меня.

— Ты чего, одуванчик?

Последняя стена, сдерживающая её, рушится, и Астарта сползает по стене, запуская руки в волосы и начиная рыдать. Так ей говорила моя мать, стоило девочке показать, что она грустная или чем-то недовольная. Воспоминания начинают давить и на меня, но я слишком озабочен состоянием подруги, чтобы показать своё.

— По-почему? — Астарта бьет кулаком по камню, царапая ладонь до крови. — Почему она спела её сейчас?

— Тс-с-с, — я присаживаюсь на корточки перед ней. — Давно мы не вспоминали, согласись? — её рыдания и удары усиливаются, отчего в один момент крепкий камень трескается пополам. — Мама бы не хотела, чтобы ты рыдала и пачкалась, согласись? — притягиваю разбитую и окровавленную ладонь к себе, а затем показываю подруге, что она сделала со своей кожей. — А за это ты бы ещё и получила.

Обнимаю её за плечи, пряча лицо в её светлые волосы, и вдыхаю аромат ночи, которым пропитана её энергия. Как же так бывает, что такую сильную и уверенную в себе девушку может вывести на слёзы лишь песня? Видимо, как бы с ней глубоко ни хоронили свои воспоминания о Лилит, они всегда находятся где-то рядом с нами.

Моя мать не выходила из Замка никогда. После моего рождения была слишком слабой и пыталась восстановить свою силу и энергию. В отличии от матери Астарты, Лилит была сильнее и могущественнее, так что мы тешили себя глупой надеждой, что она сможет поправиться. Много лет Лилит оттягивала момент прощания, отчего казалось, что она поправится.

Моя мать стала матерью и для Астарты. Она даже не позволяла называть себя ей иначе, так что после смерти Лилит трудно сказать, кто был разбит больше. Я, чувствующий, что однажды этот день настанет, или подруга, верящая, что второй раз остаться сиротой она не сможет.