Страница 86 из 169
— Я… я… — сквозь дикий ржач Раф пытался что-то ответить лидеру, стоявшему над ним с каменной миной, — знал, что ты… меня любишь, но… чтобы… до такой… степени… Романтическое… Бля… Романтическое…
— О Боги… — Лео вновь обратился к небесам, укоризненно взирая на них снизу вверх. Ему пришлось целых десять долгих унизительных минут стоять и ждать, пока истерический гогот и конвульсии перекатывающегося по траве Рафаэля не утихнут.
— Давай договоримся, — Леонардо решил пойти наименьшим путем сопротивления, — ты наиграешь Дони мелодии, а я взамен…
— Съешь пластилин, — Раф перебил Леонардо, утирая слезы смеха, не став даже дослушивать его предложение.
— Ладно, — Рафаэль подозрительно нахмурился оттого, что брат так быстро согласился с условием сделки, а не как обычно: фыркнув ему в лицо, напоказ старательно с чем-то справлялся в одиночку.
Раф почувствовал себя вдруг тем еще сукиным сыном. Лео склонял голову… Черт… Покорно? Он сдавался? Вот так просто? Че-е-е-рт… Влюбленность творила с его старшим братом странные дела. Рафаэль подумал, что нужно поставить себе зарубку на память, чтобы не оказаться в такой же ситуации, как и старший брат. Да уж, любовь — та еще зараза. И делает из тебя размазню.
Ему вдруг даже стало на долю секунды стыдно за то, что он предложил ему съесть пластилин. Но лишь на долю секунды, не дольше. Рафаэль предвкушал для себя этот момент, и даже выпросит у Дони маленькую коробочку цветного пластилина. Ведь у Дони было практически все, он как джинн, доставал из своих закромов или воплощал в жизнь любые капризы и пожелания братьев. Может, поэтому их «Тартаруга» столь много весила?
— Романтическое, значит… — Рафаэль смахнул с плеча травинки, продолжая сидеть на земле. Старший брат молчал, но с надежной смотрел на Рафаэля. Влюбленный Лео — та еще заноза в его заднице. Черт, если этот «поц» так хочет страдать от этого чувства, то Раф больше не намерен его уберегать. Если только девчонка не будет против иметь при себе двухметровую влюбленную черепаху. Но, наблюдая за Кнопочкой, он убедился, что это чувство странным образом взаимно. Похоже, у нее явно что-то с «кукушкой», раз ей могут нравится такие, как они.
Рафаэль, опять же лишь на долю секунды, позавидовал брату. Ну, надо же, прям как в сказке про «Красавицу и чудовище». Везучий сукин сын. Но это только — с одной стороны. Рафаэль не верил в сказки. А его старший брат, который был упертым олухом и идиотом, похоже, верил в обратное. Че-е-ерт… Если ему потом придётся утирать его сопли после разбитого сердца, а Раф к этому готовился, то он лучше пропишет Лео коронный апперкот и отправит его в кому. «Страдающий Лео» — гораздо хуже, чем «Влюбленный Лео».
— Мне нужно, правда… — Раф скривился от того, что Лео сейчас пытался выдавить из себя «пожалуйста».
— Не слова больше, «поц», — Рафаэль смилостивился и прервал жалкие потуги брата, — наиграю самое… — не удержавшись, здоровяк снова прыснул от смеха, — романтичное, что только знаю.
— Иди уже, — Раф снова отмахнулся от брата, который предпринял еще более жалкую попытку выдавить из себя «спасибо».
Все шло по плану. Лео был горд собой как никогда. План. Стратегия. Подготовка. Все идеально.
Пока Ева занималась рукоделием, Лео обустраивал их место для романтического ужина. Ничего сверхъестественного. Шатер, стол, два стула, скатерть, сервировка стола. Дони пожертвовал ему свой аккумулятор, которому хватит ресурсов питать россыпь гирлянд, развешанных по краю шатра до самого утра. Охлажденные напитки, заготовленные Сьюзан фрукты и прочие сладости лежали в мини-холодильнике, рядом со знаменитым карамельным бисквитом Майки.
Минуточку… Фисташковый бисквит? Майк…
Но если не брать в расчет эту мелочь, которой лидер очень-очень старался не придать значения, все было действительно идеально.
Вернувшись в дом, Лео понял, что Сью увела Еву в его комнату, заблаговременно оставив в ванной комнате его вещи. Леонардо так же тщательно подошел к процессу принятия ванных процедур. Позаимствовал у Сью ароматный гель для душа и упорно втирал его в себя жесткой мочалкой, доводя до густой пены. Дважды вычистил зубы, так же нещадно кромсая об эмаль щетинки зубной щетки. И оделся.
Черные брюки, предусмотрительно выглаженные все той же Сью, черные кеды, которые ему так же, как и Майки, пришлось сооружать из двух одинаковых пар обуви, иначе было просто никак. Не шьют кутюрье и маленькие китайчата обувь их размеров.
Отчего-то по привычке он обмотал руки белыми бинтами. То ли пытаясь таким образом скрыть за ними чешую, то ли… да Бог знает зачем… наверное, чтобы… Черт! Да. Он просто хотел выглядеть перед ней отлично! Хоть чуть немного красивее, чем был. Ему было это важно, как бы Лео ни скрывал это от всех, но он хотел выглядеть привлекательно в ее глазах. И если для этого было нужно обмотаться бинтами, то он готов был стать ходячей мумией.
Груди недоставало защиты. Обычно он был укутан ремнями, державшими собой катаны и прочие боевые атрибуты, иногда доспехами в виде карбоновых щитков. Но сейчас — полностью обнаженный пластрон.
Слава Богу, у них нет сосков и ему не придётся их скрывать…
Эта мысль заставила лидера прыснуть от смеха и тут же укорить себя в отражении зеркала за такую странность и несвойственность поведения. Но это были нервы. Всего лишь гребанные нервы. Лидер действительно волновался и возложил на этот день все свои надежды и чаянья.
Лео вышел в гостиную и сел за кухонный стол, поглядывая на часы.
Шесть-пятнадцать. Леонардо мысленно перепроверил все, что уже успел сделать, убеждаясь в том, что он готов к свиданию. Он — молодец.
Шесть-двадцать. В нервозе пяткой ноги он стал отстукивать ритм по полу.
Шесть-двадцать пять. К тику ноги прибавилась барабанная дробь пальцев, стучавших о столешницу.
Шесть-тридцать. Выдохнув, он осознал, что тревога в нем только нарастает. Надо успокоиться. Совладать с лицом. Держать бесстрастную мину.
Шесть-тридцать пять. На столе две царапины. Может, заменить покрытие?
Шесть-тридцать восемь. Если надавить сильнее на правый край, то стол приподнимается. Надо не забыть подложить что-нибудь под ножку.
Шесть-сорок. Он странно себя почувствовал, как будто был черепашкой в террариуме. Нахмурившись, он исподлобья медленно поднял взгляд вверх. Три брата вылупились на него, нелепо и глупо продолжая давить улыбки, как шкодники.
— Что? — Лео не мог понять причины молчаливого веселья братьев, и это его раздражало. Непонимание. Всегда. Раздражало.
— Скажи ему, — Майки шепнул Дони.
— Сам скажи ему, — Дон пихнул в ответ брата.
— Что? — отчеканил Леонардо и посмотрел на своих братьев так, как умел только он один. Похуже, чем отец в гневе. «Такой» взгляд Лео не предвещал ничего хорошего. Увидеть обращенный на себя «такой» взгляд Лео означало получение неизбежного и молниеносного возмездия. «Такой» взгляд Лео был способен остановить даже муху в полете.
— Не буксуй, майская роза, мы просто хотим помочь, — Рафаэль примирительно поднял руки вверх, — и мы тут подумали, что ты кое-что упустил.
— Что? — Леонардо натужно выдохнул, изо всех сил стараясь сохранить вид, что он вовсе не нервничает, не напуган и не чертовски зол на братьев.
— Запах, — Дони поправил очки и замолчал, так и не дав пояснения.
Леонардо подозрительно стал себя обнюхивать.
— Короче, — вклинился Майки, — я считаю, что от мужчины должно пахнуть французским одеколоном, вот, — он достал флакон с духами и продемонстрировал на себе, пшикнув на шею, сладостно протягивая с французским акцентом: — Манифик.
— П-ф-ф, — усмехнулся Рафаэль, — от настоящего мужчины должно пахнуть еловым мылом, виски и сигарами.
— С ума сошел? — протестовал Майки. — Лео, не слушай этот комок тестостерона, — он стал разгибать пальцы, перечисляя: — «Армани», «Версаче», «Диор» и… пальцы закончились.
— Нет ничего лучше естественных феромонов, — вмешался Дони, — но если надо усилить твой естественный запах, Лео, дай мне десять минут, и в лаборатории я…