Страница 65 из 169
Маленькая наивная девочка, которая так сильно стремилась к нему, и одному лишь небу было известно почему. Которая не понимала, что жизнь с ним будет невозможной. Что сам их союз невозможен.
Кругом одно сплошное «невозможно».
Ирония Создателя всего сущего…
Не будь их в этом мире, ничего бы не изменилось. Леонардо и его братья защищали Нью-Йорк от преступности. Но в чем был смысл? Меньше ее от этого все равно не становилось. Да, им удалось спасти за это время несколько сотен людей. Жалкую горстку песчинок из огромной песочницы, которые все равно невозможно было удержать в руках. И в итоге всех накрыла чума. Все их потуги оказались тщетными. Они смогли лишь только кое-как спасти себя.
Для чего тогда они были созданы такими?
Отец бы сказал, что во всем есть свой смысл. Даже в страданиях Лео. Что у каждого есть свое предназначение, не всегда ясное, не всегда понятное и не всегда приемлемое. И Лео бы постарался поверить отцу, постарался бы смириться со своим положением. Возможно, родной голос отца, заботливая когтистая рука на плече утихомирили бы злобу лидера на несправедливость его судьбы. Нечестно было быть рожденным таким. Нечестно.
Как несправедливо было давать ему это счастье, чтобы потом он сам был вынужден его отдать. Ведь от этого так невыносимо больно.
Ты ничего не сможешь ей дать.
Лео это знал. Всегда знал. Но только позволил себе забыть об этом. Совсем ненадолго, спуская вожжи, разрешая себе утонуть в этом счастье, захлебываясь им, впитывая в себя, как губка. И теперь он вынужден сжимать все свое внутреннее существо, чтобы вернуть обратно, до последней крупицы, каждую теплую солнечную каплю, не принадлежащую ему.
Болезненная, практически убивающая его картина встала перед глазами.
Нежные руки Евы не будут обнимать его. Они будут обнимать другого, того, у которого будет такая же мягкая кожа. Она будет прижиматься к теплой мужской спине, а не касаться его холодного твердого панциря.
Она будет целовать не его губы: грубые, неестественно большие, способные поранить, а чужие, такие же нежные, подходящие к ее маленькому ротику.
Все ее пять пальчиков будут сплетаться с чужой сильной заботливой рукой, а не с его трехпалой лапой. Чужие руки будут гладить ее нежное тело. Под чужими руками она будет издавать эти сладкие стоны.
Тот, чужой, другой подарит ей семью. Подарит ей счастье. Возможно, подарит дитя, быть может, даже несколько. Она создаст жизнь, и в этом родном и любимом комочке счастья будут ее красивые теплые шоколадные глаза, ее улыбка и две ямочки на щеках, ее чудные шелковые волосы, в которых переливается золото под лучами солнца.
И это правильно.
Но от этого «правильно» страшно больно. Запертая в нем звериная сущность, надрывно скуля, пыталась вырваться, отрицать, противостоять.
Ему так жаль, что он не способен всего этого дать Еве.
Ты отпустишь ее. И она уйдет.
Он отпустит ее, даже если это разорвет его на части. Он отпустит ее, даже если это его сломает. Он отпустит ее. И она уйдет. И тогда он потеряет все.
Он шел, еле переставляя ноги. Он шел туда, где упадет к ее ногам. Туда, где он мечтал хотя бы об одном прощальном поцелуе, хотя бы об одном последнем нежном поглаживании ее руки.
Дверь трейлера открылась. Тяжелой поступью Леонардо переступил порог. Семь ярдов отделяло его от того момента, когда он сам откажется от своего счастья.
Рафаэль…
Сидит у ног Сьюзан и просит прощенья за них обоих. И та прощает.
Лео так же сядет напротив Евы и скажет ей правду. Что не будет никакого «Всегда». Что он будет рядом с ней ровно до тех пор, пока они не найдут ей со Сью новый дом. Но не тот, о котором мечтала Ева.
Она делилась своими мыслями и описывала их будущее жилище. Она придумала цвет его спальни, расстановку мебели, ткань занавесок и отчего-то много подушек на его широкой кровати.
Она обещала выращивать ему помидоры, правда, не знала как, но обязательно бы научилась.
Она обещала узнать впервые вместе с ним, как пахнет море.
Она отчего-то была уверена в том, что Майки прирожденный капитан корабля. Что они найдут яхту, и Лео обязательно поймает для нее огромную «во-о-т такую лососятину». И Лео был счастлив, соглашаясь с Евой, глядя на то, как она широко разводит руками, показывая нужный размер рыбы, как она беззаботно смеется, лежа головой на его коленях.
Она обещала ему костры, мягкие пледы и чай. Теплые вязаные свитера. Множество книг, историй и фантазий.
Она обещала ему звездное небо и желания в каждой упавшей звезде.
Она обещала быть рядом с ним всегда.
Леонардо слушал, пока Ева выводила своим пальчиком узоры на его груди, и верил в то, что это — возможно, бережно сжимая ее в своих объятьях.
Но её мечту он похоронит в себе. И иногда, когда станет совсем невыносимо от тоски, он будет возвращаться туда — в построенный ею воздушный замок, на несколько мгновений грез, чтобы дать себе передышку, глубоко вздохнув, возрождая в памяти ее запах. А она создаст себе новую мечту, в которой не будет Лео.
Возможно, Ева расстроится, разозлится, обидится, может, даже возненавидит.
И Лео не будет оправдываться в своей лжи. Он лгал ей так же, как и себе. Но у Евы впереди будущее, в котором ему не может быть места.
Леонардо стоял у закрытой двери и убеждал себя в том, что нужно лишь набраться храбрости и попросить прощенья.
Но Ева не должна простить за его ложь, потому что он не заслужил.
Приложив руку к ручке двери, он плавно открыл отсек. Еще ни одно движение не давалось ему с таким трудом.
Пустая комната, приоткрыто окно… Где она?
Сердце пропустило удар. Оно всегда сбивалось на один ритм, ровно за несколько секунд до того, как инстинкт предупреждал об опасности.
Планшет лежал у изголовья кровати. Он метнулся в ту сторону. Большой зеленый палец в тревоге не сразу смог нажать нужную клавишу на дисплее.
«Загрузка»…
«Сигнал отсутствует»…
— Дони! — Леонардо не сдержал крик, зовя своего брата. Дверь в соседнем отсеке распахнулась, и встревоженные глаза, увеличенные сквозь линзы очков, обратились к нему.
— Найди Еву. — С требовательной командой, Лео передал планшет в руки своего брата и схватил широкий ремень с ножнами катан, застегивая его поперек своей груди, двигаясь по пути к выходу.
— Я был не прав, — лидер обратился к идущему за ним Рафаэлю, и тот почувствовал нотки страха в голосе Лео.
Рафаэль предупреждал Леонардо. Брат, второй по старшинству, был отличным следопытом, и он умел лучше всех находить следы. Но Лео отмахивался от него, говоря, что это просто зомби, блуждавший по лесу вдалеке от их лагеря, с такими одиночками они сталкивались не раз.
Вчера Леонардо что-то почувствовал, что кто-то наблюдает за ним, кто-то чужой. Он был готов в этом поклясться, но обойдя вчера весь периметр, так ничего и нашел.
Рафаэль понял всё без лишних слов и, окликнув спешащего уйти Лео, вытащил из-за пояса рацию, кинув в руки брата со словами: — Будь на связи.
Леонардо бежал к водопаду — единственному месту, к которому могла пойти Ева. Маленькая девочка намеревалась его спасти. Разгромила комнату, вылезла из окна и сбежала.
Идиот! Лео не переставал ругать себя, пока бежал к их месту. Он должен был прислушаться к Рафаэлю. Брат с самого начала был прав во всем, что касалось его и Евы. А он… Упертый идиот!
Вбежав на поляну, он резко остановился.
Нельзя топтать следы.
Он жадно рыскал взглядом по земле, пока не наткнулся на след. Отпечатки двух маленьких ступней вели влево, за утес. Он шел по ее следам, которые петляли между деревьями. И это было странно. Словно она металась из стороны в сторону.
В нос ударил тонкий, но отчетливый запах смерти, заставив все заледенеть в нем. Внутренний холод был полезен: он концентрировал его чувства, обострял рефлексы.
Ева стояла по центру того места, вокруг которого были развешены мертвые звери. Он изучал еле заметные следы и видел, что она не сразу поняла, куда вошла. Ева застыла. Отступала назад.