Страница 37 из 169
Но брат не намерен был так легко отпускать свою добычу, и Леонардо еле сдерживался, чтобы не вырвать Еву из его лап. И сейчас он больше не в силах был смирять себя, был готов идти за ней и обрушить на Рафаэля катану.
Но их Сью вмешалась, выдворив его, и он не мог заглянуть в лицо той, чьи плечи подрагивали от неровного дыхания. Лео надеялся, что она оглянется, и он хоть мельком сможет разглядеть ее и тогда понять, что с ней происходит.
Глядя на то, как Ева замерла, отвернувшись от них, Лео чувствовал, что ему необходимо сейчас что-то предпринять, заглянуть ей в лицо, успокоить дрожащее хрупкое тело.
В любой былой схватке он знал, что нельзя отступать назад, что всегда нужно искать лазейку и продолжать противостоять. Но Сьюзан уперла в него суровый взгляд, прогоняя от нее.
Он не хотел подчиняться, но подчинился. Он не хотел ее оставлять, но оставил.
Звериная сущность в нем скулила, требуя ее в объятья своих лап, зализывать ее раны, оберегать от всех, убивать за нее, если потребуется. И Леонардо хотелось поддаться на уговоры запертого в нем зверя, но в очередной раз запретил себе это.
Его до ужаса пугало то, что он так безрассудно ее вожделел. «Я же чертова черепаха! Я не могу быть желанным ею и не должен желать ее. Это ненормально. Это противоестественно». Леонардо корил себя за эти чувства, превращая очередное дерево в труху.
***
Майки не удалось разбудить меня с утра, потому что я уже не спала.
— Детка, что ты хочешь, чтобы твой Майки приготовил на завтрак?
В голове звучал расчетливый голос — «сложные углеводы дают продолжительное насыщение».
— Кашку с орешками, — я старалась говорить с ним как можно ласковее, и это чудное создание обрадовалось. Что-то внутри меня стыдливо елозило, но я успокоила себя тем, что не поступаю с ним плохо.
За утренним приемом пищи собралась вся семья, и на мое удивление, даже Леонардо.
Каша не лезла в горло, желудок отказывался ее принимать, но я продолжала упрямо глотать, напоминая себе, что неизвестно когда мне в следующий раз удастся вот так поесть.
Все мое внимание было сосредоточено на контроле своих эмоций. Нельзя никому показывать свои чувства. Нельзя, чтобы кто-нибудь из них догадался о замысле.
Тарелка опустела, и передо мной появилась кружка с горячим какао. Ее подвинули ко мне пальцы, которые я узнала, и это удивило.
— Я не люблю какао, — это вырвалось само, при взгляде в синие озабоченные волнением глаза. Лео не ожидал такого услышать, и теперь он растерянно смотрел на напиток, меня и Майки, не знал, что делать с кружкой в своей руке.
Но сладость от ощущения протеста перекрыло волнением. Я чувствовала, как на меня обращены взгляды, и корила себя за этот необдуманный поступок.
Тишину нарушил звонкий хохот красного гиганта.
— Кнопочка не любит какао, — он проговорил это через смех, как будто сейчас произносил концовку анекдота, — ну надо же.
— Может, тогда чай? — предложила Сьюзан, растерявшись от этой новости. Кивок головы, и Майки засуетился, сетуя на то, что, вероятно, вчерашняя перепелка была заражена болезнью «анти-какао» и это Рафаэль виноват в переменчивости вкуса к этому чудному напитку.
Я не могла прочесть их лица, потому что заставляла себя не смотреть на них, повторяя раз за разом — «мне никто не нужен».
Последовал призыв лидера к тренировке, ребята по очереди вышли из трейлера, но я продолжала сидеть и греть руки о чашку. «Мне никто не нужен» — эта мысль билась в голове, она заглушала страх перед тем, что я планирую сделать. Я почувствовала, что Леонардо стоит в проходе двери, и попросила его скорее уйти, потому что мне очень хотелось взглянуть на него, но я боялась, что тогда он сможет увидеть мои мысли.
Темная сущность в голове проснулась, напомнив о том, что я всего лишь оттягиваю неизбежное и пора это прекратить.
Он ушел, и мне стало легче дышать, скованное тело расслабилось, но я напомнила себе о плане. У меня есть несколько часов, чтобы подготовиться.
Первым делом я собрала рюкзак: пластиковые бутылки, наполненные водой, вчерашние хлебцы, шоколадные батончики, три консервные банки, пакет с сухофруктами.
Этого хватит на несколько дней, пока я не найду себе убежище.
Руки дрожали, мешая застегнуть рюкзак. Я смотрела на них и повторяла «Мне никто не нужен» до тех пор, пока они не успокоились.
Теперь карта. Она хранится в бардачке. Роясь дальше, выудила фонарик и зажигалку. Это, несомненно, пригодится. Меня корёжило от того факта, что я ворую у них. Но я заставляла себя не думать об этом.
Дальше мне нужно было построить маршрут. На его изучение ушло больше времени, чем я планировала. Я обнаруживала на ней название заповедника, в который мы въехали. По лесной дороге я смогу выйти обратно на трассу. Но куда дальше? Назад в город нельзя, там слишком много мертвецов, идти вперед тоже.
Но недалеко от въезда в заповедник с другой стороны трассы ответвляется проселочная дорога. Значит, там может быть пригород или ферма. На первое время сойдет. Неподалеку протекает река, и когда еда закончится, я смогу попробовать поймать рыбу и знаю, что это у меня получится, потому что голод заставляет быстро всему учиться.
Отлично, теперь я поняла, в какую сторону дальше мне двигаться. Я несколько раз провела пальцем весь путь маршрута, стараясь запомнить каждый указатель на нем. Сложила в рюкзак и спрятала его в выдвижной отсек под кровать.
Осталось дождаться ночи и уйти.
Я перепроверила все по несколько раз: рюкзак, маршрут, дождаться ночи.
Это пугало. Пугало вновь терять убежище, но я вбивала в себя каждый раз эту фразу — «Мне никто не нужен».
Сьюзан заглянула в трейлер, она была обеспокоена моим притихшим состоянием. Но мне нельзя было себя выдать, поэтому я притворилась, что читаю подаренный Майки комикс. Она позвала с собой на улицу, не скрывая своего озабоченного вида. Там нас ждал обед. Мне пришлось вымучить из себя улыбку, пытаясь ее успокоить, и послушно следовать за ней.
От тревоги пропал аппетит, но я ела, убеждая свое тело, что это необходимо. Я запрещала себе смотреть на них, взволнованному разуму казалось, что они догадываются обо всем.
Но мне нужно продержаться еще девять часов до полуночи, когда дом окончательно погрузится в сон. Просто нужно сидеть и не привлекать к себе внимания. Это легко, я умею это делать.
Напомнила себе не забывать периодически перелистывать страницы. Я разглядывала картинки, но текст никак не укладывался в голове, она сейчас была занята повтором маршрута.
По извилистой лесной дороге на трассу, перейти на другую сторону, двинуться влево, пройти приблизительно две мили и справа поворот на проселочную дорогу. Что будет там дальше — не знаю, но надеюсь обнаружить дом или любую другую постройку, в которой можно укрыться. А если там ничего нет, то продолжу идти, пока не найду своего места.
«Все будет хорошо. Мне никто не нужен».
Сью пыталась отвлечь меня осторожными вопросами «ни о чем», и мне необходимо было удовлетворить её заинтересованность ко мне, убедить, что все хорошо, что сейчас меня интересует сюжетная линия безрадостных размышлений персонажа в странной маске и шляпе.
Это единственный герой, который врывался в каждую главу произведения, и сейчас я сосредоточила внимание на отрывке его дневника.
Дневник Роршаха.
Шестнадцатое октября тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.
Думал о том, что рассказал Молох. Может, это всё ложь, может, месть, которую он планировал долгие годы, сидя за решёткой?
Но если это правда, что могло так напугать Комедианта, чтобы он рыдал перед Молохом, что он такое увидел и о каком списке говорил?
Эдвард Блейк, Комедиант, родился в тысяча девятьсот восемнадцатом. Похоронен под дождём. Убит. Значит, так с нами бывает — нет времени на друзей, лишь враги оставляют розы.
Жизни, полные насилия, насилием и заканчиваются. Блейк понимал: люди — дикари по своей природе. Как бы мы ни старались это скрыть или приукрасить. Блейк видел истинное лицо общества и предпочёл быть пародией на него, анекдотом.