Новогодний Подарок

Дорохов плохо понимал, почему такой сладостный волнующий поцелуй прервался на самом интересном месте – он еще жил в том мгновенье, когда эта язвительная неугомонная женщина шагнула к нему, прижалась всем телом и коснулась губами его губ.

Коснулась и оказалось, что после всех случившихся с ним передряг и унижений, он еще жив и может чувствовать и загораться от одного прикосновения женской руки к его коже, может желать еще что-то кроме генеральского звания и переживать из-за того, что эти нежные трепетные губы оторвались от него и стали жить отдельно от его губ, что они двигаются, улыбаются и не умирают, как умирает без них он…

– Спасибо вам за помощь, Сергей Александрович, – дружелюбно поблагодарила Инна, признавая, что без его помощи ей пришлось бы трудновато, – дальше уж я сама как-нибудь разберусь со своими проблемами.

Она повернулась и шагнула в гостиную.

Дорохов очнулся – вот сейчас она выйдет из прихожей и в его жизни уже не будет этих карих насмешливых глаз, не будет заправленных за ухо каштановых с рыжим отливом волос, не будет ее надуманных проблем и обаятельной улыбки, не будет страстных требовательных поцелуев и нежных рук на его шее… Все его неприятности, связанные с работой, разом отступили, стали не главными, мелкими, не страшными – главным для него вдруг стала эта женщина, освободившая его сердце от ледяного панциря одиночества и вселенского позора.

Дорохов рванулся, схватил Инну за плечи, повернул к себе, окунувшись в ее смеющиеся глаза, подхватил на руки и понес в спальню…

Забытые желания всколыхнулись в теле Инны, дремавшая страсть и тоска по мужскому телу проснулись и обрушились на мужчину, сжимавшего ее в объятиях, бурным водопадом желаний.

Дорохов удивился и обрадовался такой пылкой возлюбленной, приписав себе столь быстрый «успех» у этой женщины, но неожиданно испугался, что она передумает и отстраниться от него, как при первом поцелуе и заспешил, стягивая с нее свитер и дрожащими пальцами пытаясь расстегнуть пуговицу на джинсах. Видя его нетерпение, Инна улыбнулась и жарко зашептала ему в ухо, чтобы он не спешил, что у них вся ночь впереди, и что она от него никуда-никуда не убежит…

Он сразу же ей поверил, и успокоился, и поумерил свой пыл, и даже стал слушаться ее желаний, начиная понимать, что слушаться и угождать женщине тоже приятно.

Они целовались и обнимались, и она гладила его плечи и ерошила ему волосы на затылке, чего он раньше терпеть не мог, а теперь по его спине бежали мурашки от ее ласки, и истома текла по позвоночнику, и он даже зарычал от удовольствия, но не грозно, как настоящий хозяин леса, а умильно и благодарно, совсем как прирученный медведь, получивший свое любимое лакомство. И когда у него уже не было сил сдерживать свое желание обладать ей, он стал настойчивей, и стянул с нее одежду, и она подчинилась, лишь сильнее сжала его в объятиях и впилась ногтями в его кожу…

10

– Что все это значит? – спросила Властелина, прибежав в кабинет на заполошный крик матери.

Девушка стояла перед открытым сейфом и не могла поверить своим собственным глазам – сейф всегда был полон документов и денег, в нем хранились и оружие отца, и шкатулка с драгоценностями матери. Теперь же сейф пугал своей пустотой.

– Что все это значит? – повторила Властелина, всем корпусом поворачиваясь к побледневшей, как смерть, матери. – Нас что, ограбили?

В дверях появилась одетая в темное платье домработница и остановилась на пороге, чтобы немного отдышаться. Пожилая женщина поправила волосы, растрепавшиеся от быстрого подъема на третий этаж, и удивленно воззрилась на хозяйскую дочь.

– Что ты такое говоришь, Власа?

– Вот! – Властелина ткнула пальцем в распахнутый сейф и заорала на мать: – Ты куда смотрела, курица мокрая?!

– Как ты разговариваешь с матерью… – вдвинувшись в кабинет, возмутилась было домработница, но вид пустого сейфового нутра заставил ее забыть о поучениях и правилах хорошего тона. – А где же все содержимое? – удивилась она, еще не сообразив, что пропажа «содержимого» сейфа – «пришла беда – открывай ворота» – грозит крупными неприятностями всем, без исключения, обитателям загородного дома.

– Мне бы тоже хотелось это узнать! – язвительно заметила Властелина, шагнула к матери и, вырвав у нее из руки телефон, позвонила в полицию. – Нас ограбили! – довольно хладнокровно сообщила она оператору о произошедшем и назвала свой адрес.

– Ой, Боже ж, мий! – хватаясь за голову, запричитала домработница, всегда так яростно открещивающаяся от украинских корней. – Матирь мия, родныя!

Не в силах больше выносить навалившееся на нее непонимание, Валентина Николаевна закатила глаза и, хватаясь за мебель руками, стала медленно оседать на ковер.

Шустро подхватив хозяйку, домработница вопросительно посмотрела на Властелину, ожидая от нее интенсивной помощи матери, но, не дождавшись, просто опустила Валентину Николаевну на ковер – до кресла надо было несколько метров тащить хозяйку, а в обязанности домработницы не входили заботы о здоровье хозяев.

– Я же говорила – мокрая курица! – глядя на мать, презрительно бросила Властелина и, обойдя лежащую на ковре Валентину Николаевну, вышла из кабинета.

Полиция приехала в загородный дом Ватутиных ровно через час.

Следственная бригада долго крутилась на третьем этаже в кабинете хозяина: фотографировали, измеряли, описывали, снимали отпечатки пальцев с сейфа и мебели, с хозяев и иных домочадцев, а потом «менты» по одному расползлись по всему дому: допрашивали, опрашивали, вынюхивали и выпытывали, но положительного результата так и не добились – все находившиеся в доме люди разом замкнулись, боясь навлечь на себя подозрения в краже.

Следователю удалось только выяснить, что о сейфе, спрятанном в кабинете хозяина за панелью с книгами, знали не только прислуга: домработница, кухарка, гувернантка и водитель, но и сотрудники фирмы – секретарша, охранник, водитель и прочие.

Все полезные сведения для расследования совершенной кражи начинающий следователь Антон Свиркин почерпнул в основном из показаний дочери хозяина загородного особняка. Валентина Николаевна Ватутина ни одного вразумительного ответа на задаваемые следователем вопросы дать не смогла – ни когда последний раз видела шкатулку со своими драгоценностями, ни сколько денег и какие документы хранилось в сейфе на данный момент, а, главное, куда и на сколько дней уехал ее муж – Георгий Рудольфович Ватутин.

В доме царила скрытая паника: домработница рыдала в уголке, вытирая глаза клетчатым носовым платком; кухарка ожесточенно резала лук и также ожесточенно вытирала катившиеся из глаз слезы тыльной стороной ладони; гувернантка пряталась сама и прятала маленького Витюшу в детской, объясняя полицейским о нестабильности детской психики и последствий стресса на неокрепший организм ребенка.

Одна шестнадцатилетняя Властелина была достойна своего имени: в панику не впадала, подробно отвечала на вопросы следователя и постоянно названивала по телефону, разыскивая отца. Это именно она подсказала неопытному следователю (это было только второе самостоятельное дело Антона Свиркина) вызвать сюда начальника охраны отцовской фирмы и выяснить у него все о новогодней «рабочей» поездке избранных сотрудников.

Начальник службы охраны транспортной фирмы тут же приехал, но ни о какой поездке он «слыхом не слыхивал». Ни секретарше, ни личному телохранителю Ватутина они с Властелиной так и не дозвонились – телефоны обоих были не доступны.

Однако, через других сотрудников фирмы им все же удалось разыскать домашний телефон личной секретарши Ватутина. Мать девушки, перепугалась, услышав слово «следователь», и, заикаясь на каждом слове, сообщила, что ее дочь еще перед Новым Годом улетела в Таиланд – с кем и на сколько дней улетела Настасья женщина не знала.

– А что случилось? – спрашивала она после каждого вопроса следователя, с тревогой ожидая неприятного сообщения, касающегося ее дочери.