Страница 6 из 8
Приходит осень.
За окном дует ветер, шумят сосны.
Мы дома, слушаем истории, едим печенье, кукурузную кашу и яйца, а маленькая пузатая печка наполняет
теплом нашу гостиную.
Мы все еще дрожим, размышляя о злодейке Саломее, и медленно жуем печенье.
Как хорошо, что здесь мы в безопасности, – ведь от библейских времен нас отделяют сотни лет и тысячи миль.
Любительница книг
Когда мы не можем отыскать мою сестру, мы знаем —
она на кухне под столом, с книгой в руке,
со стаканом молока и миской арахиса рядом.
Мы знаем, что можем громко звать Оделлу, можем стучать по столу все вместе изо всех сил, можем устроить хоровод, распевая «Из-за гор она приедет, из-за гор», и бегать вокруг стола, пока не закружится
голова и не надоест песня,
но наша сестра лишь медленно перевернет очередную страницу.
Начало
Я еще не умею писать, но уже в три года
я знаю букву «J».
Мне нравится, как она изгибается петелькой, а сверху я старательно подрисовываю ей ровненькую шляпку, как учит меня сестра. Нравится мне и как она звучит – «джей», и то, что она связана
с моим взрослым именем.
Настанет день, и я смогу написать его
сама.
И сестра не будет водить моей рукой, как сейчас, пока я еще не научилась.
Как удивительны слова, которые я постепенно начинаю понимать. Как чудесно, что с каждым днем я знаю их все больше.
– А слова когда-нибудь закончатся? – спрашиваю я всякий раз, когда запоминаю новое.
– Не-а, – отвечает мне пятилетняя сестра,
обещая мне бесконечность.
Хоуп
Юг не подходит моему брату.
От жары у него шелушится кожа.
– Не трогай! – предупреждает бабушка.
Но он не может удержаться и расчесывает кожу
до болячек.
От пыльцы растений у него распухают глаза,
его маленькие легкие дышат слишком часто
и шумно.
Он медленно двигается, его одолевают самые
разные болезни, которых раньше и в помине
не было.
Но в Огайо, где брат чувствует себя хорошо, его
не ждут. Мысли о Нельсонвилле, где остался милый дом и где так легко дышится, воспоминания о том, как он сидел на плечах у отца, не дают ему спать…
– Ну и оставайтесь на своем Юге! – сказал отец.
Сейчас Хоуп почти все время молчит, пока его не спросят о чем-нибудь, сидит, уткнувшись в комиксы про Супермена, которые дедушка приносит по пятницам. Хоуп в одиночестве просматривает их. И к утру понедельника оставляет растрепанный журнал с загнутыми страницами.
Юг —
его смертельный враг.
Юг – его Криптонит.
Почти друзья
Рядом с нами живет мальчик
с окном в сердце. Иногда днем он приходит
к нам посидеть во дворе и послушать
наши истории. Мы рассказываем ему,
что наша тетя Кей живет в Нью-Йорке и мы, наверное,
когда-нибудь тоже переедем туда. И да, действительно,
когда-то мы жили в Огайо,
поэтому говорим не так, как местные.
Про окно в сердце мы не спрашиваем. Бабушка
говорит,
что мы умные дети, а умные дети не задают глупых
вопросов.
Через дорогу от нас живет Кора
и ее сестры.
О них бабушка говорит одно:
– От Коры-и-ее-сестер держитесь подальше.
Мать бросила их,
сбежала с местным пастором.
Иногда Кора-и-ее-сестры сидят и смотрят на нас.
А мы смотрим на них и не спрашиваем, как это – жить без матери,
потому что бабушка говорит,
что умные дети не задают глупых вопросов.
Чуть дальше от нас живут три брата,
но мы знаем о них только от нашей бабушки.
Все лето они сидят в своем темном доме
и выходят из него только по вечерам, когда их мать возвращается с работы, но нас к тому времени давно уже искупали, одели в летние пижамы и усадили
с книжками в руках.
Все эти дети почти наши друзья, и мы частенько думаем о них, когда нам надоедает играть друг с другом.
Но бабушка говорит:
– Играйте втроем, трое – это целая компания. Придумайте, чем заняться.
Так мы и поступаем.
А когда нам хочется спросить ее: «Почему нам нельзя играть с другими?» – мы не спрашиваем.
Ведь мы умные дети и не задаем глупых вопросов.
Как говорить правильно
Когда мама впервые слышит, как брат говорит «ниче», она идет в дальний конец двора, где на пригорке растет ива, и срывает с нее ветку.
Очищает ее от листьев, и вслед за тем раздается вопль моего брата, потому что ветка больше не шумит красиво на ветру. В руках мамы она превращается в прут,
который со свистом опускается на ноги брата.
– Чтобы я не слышала
«ниче» в нашем доме! – повторяет мама. – Чтобы нигде и никогда не слышала от тебя «ниче».
Каждый свистящий удар – предостережение нам:
говорите правильно и четко.
Нам запрещено говорить «че?», «я собираюся», «вы хочете» или «ихний».
Нельзя отвечать «да, мэм» – только «да», а чтобы проявить уважение, достаточно смотреть собеседнице прямо в глаза.
– Никогда никому не говорите «мэм»!
Мама не выносит это слово – оно напоминает ей о временах рабства,
которые закончились
не так уж и давно…
Список запретных слов бесконечен…
– Вы с Севера, – говорит мама. – Вы должны говорить правильно.
Мы с Делл смотрим на темные следы, которые оставил ивовый прут на ногах брата, и боимся открыть рот. Вдруг оттуда вылетит что-нибудь южное или,
наоборот,
влетит.
У кондитерши
По пятницам дедушка ведет нас в кондитерскую, хотя бабушка беспокоится, что из-за него у нас не останется ни одного зуба – от сладкого они сгниют
и выпадут.
Но дедушка только смеется и заставляет нас открыть рты и показать, какие крепкие зубы мы унаследовали по его линии.
Мы все трое стоим с широко открытыми ртами,
выставив напоказ крепкие белые зубы,
и бабушке ничего не остается, как сказать: «Да, им
повезло», —
и отпустить нас.
В кондитерской все заставлено полками, на которых лежат шоколадные плитки, мармелад, леденцы, длинные красные лакричные палочки, похожие на струны, вафли «Некко», стоят коробки с надписями «Гуд энд Пленти», «Джуджуб», «Мун Пайз». Так много всего, что мы не можем выбрать, пока дедушка не скажет:
– Вы как хотите, а я возьму мороженое.
Хозяйка кондитерской, женщина с седыми волосами, которая никогда не улыбается, уходит в соседнюю комнату и вскоре приносит оттуда вафельный конус с высокой шапкой лимонного мороженого, которое сразу начинает таять. Хотя дело к вечеру, солнце печет нещадно, а сливочно-лимонное мороженое кажется таким прохладным и обещает избавить от жары хотя бы ненадолго, и мы в один голос говорим:
– И я, Папочка, и я хочу мороженое.
Из кондитерской мы возвращаемся молча, слышны только хлюпающие звуки,
когда мы пытаемся поймать ртом тающее мороженое, которое течет по рукам и так и норовит упасть на горячую сухую дорогу.