Тайна красного иероглифа

– Кончай ныть, хлюпик. И перетаскивай своё барахло. Уступаю, так и быть.

За считанные секунды Влад вскочил на ноги, забыв о сильной боли и отбитой почке. Резво подбежав к отвоёванной в нечестном бою кровати, он заявил:

– Ну что, разберём вещи и рванём на улицу?

Все промолчали.

После обеда мы пошли в кинотеатр, на сцене которого уже послезавтра нам предстоит показывать нашу постановку. Скажу сразу, как только я оказался в зале, рассчитанном на шестьсот пятьдесят человек, мне поплохело. Одно дело репетиция в пустом школьном актовом зале, где все свои, и бояться в принципе нечего, и совсем другое – сцена кинотеатра.

Прохаживаясь по рядам, трогая спинки удобных кресел и приближаясь к сцене, я чувствовал зарождавшийся в области солнечного сплетения страх. Точно, выйду на сцену и напрочь забуду текст, меня освистают, засмеют, а под конец Полинка Ермолаева самолично насадит меня на кол. Стало жарко, потом сделалось холодно.

– Маловат кинозал, – недовольно пробурчала Полька. – Я думала, здесь больше тысячи мест, а шестьсот пятьдесят… Несолидно как-то.

– Сидения мягкие, – Настя села в первом ряду, закинула ногу на ногу и скомандовала. – Актёры, на сцену!

– Ты бы текст лучше выучила, – не преминула заметить Ермолаева.

– Мы учили, – Света села рядом с подругой и, ища в её глазах поддержки, тихо спросила: – Ты всё запомнила, правда?

– Чего там запоминать, две дурацкие реплики. Если бы мне главную роль дали, другое дело, а так мелочевка.

– Мечтай-мечтай, – смеялась Лилька. – Полина за главную роль горло готова перегрызть.

– Да хватит вам, девочки, – миролюбиво улыбнулась Поля. – Настён, всё по-честному, я автор рассказа, я заняла первое место, я играю главную роль. Очевидных вещей не понимаешь.

– Поль, не зарывайся. Именно потому, что ты и автор, и победительница в конкурсе, ты бы могла немного подвинуться и отдать главную роль мне.

– С какой стати?

– С такой! Для тебя это слишком жирно.

– Ну-у, началось, – Лилька поднялась на сцену, стараясь не обращать внимания на перепалку девчонок.

Света как обычно заняла сторону Насти, вдвоём они пытались доказать Полине, что та поступила скверно, подло и совсем не по-дружески. Полинка к подобным выпадам в свой адрес давно привыкла, поэтому, не растерявшись, спустила на подруг всех собак. В итоге мне пришлось растаскивать наших девчонок по углам.

– Дура! – в сердцах крикнула Настя.

– Ты вообще не должна была принимать участие в спектакле, скажи спасибо Оксане, она настояла.

Да, действительно, изначально Полинке жутко не хотелось, чтобы Настя играла в постановке, но Оксана Витальевна убедила её в обратном. Всё-таки не любили девчонки друг друга, и с каждым разом им труднее удавалось скрывать свою неприязнь.

Лиля с Кириллом разговаривали в углу, Олег с Владом прохаживались по сцене, Настя и Светка сидели в первом ряду, исподлобья наблюдая за Полинкой. А я поднялся на сцену, где уже громоздилась высокая декорация с таинственным знаком, выполненным из множества зеркальных лампочек и светодиодных подсветок. Знак представлял собой большой круг – на него ушло не меньше сотни ламп – с иероглифом внутри, который был сделан из красных светодиодов.

– Почему знак висит на декорации? – спросил я. – По сюжету он должен быть на снегу.

Полинку заинтересовало другое. Приглядевшись, она сжала кулаки и топнула ногой.

– Они перепутали. Иероглиф другой!

– Как другой? – не поняла Лиля.

– Так!

– Поль, не паникуй, иероглифы все одинаковые.

– Для тебя, может, и одинаковые, а иероглиф, о котором писала я – особенный. Вы что, не знаете, каждый иероглиф несёт в себе определённый смысл. Он имеет явное и скрытое значение. Даже количество чёрточек, из которых состоят иероглифы строго органично, а порядок их написания фиксирован.

– Закорючка, она и в Африке закорючка, – сказал Влад.

– Я сейчас из тебя закорючку сделаю. Закорючка… Ты неуч! Мой иероглиф означал «Сердце». Идущий от сердца, или от всего сердца. Сердце, понимаете вы?!

– Поль, ну перепутали немного, чего паниковать?

– Как можно было перепутать простейший иероглиф? Да его даже первоклашка написал бы правильно. Справа маленькая чёрточка, она как бы символизирует правую часть груди, слева большая загогулина – левая часть груди, а сверху две чёрточки. Это сердечные удары: тук-тук, тук-тук.

– Тук-тук, – повторил Влад. – Кто там? Никого нет дома.

– Закрой рот! Это у тебя никого нет дома. – Полька схватилась за голову и застонала.

– Полин, не передёргивай, – я обнял Ермолаеву за плечи и попытался улыбнуться. – Меня, например больше интересует, почему эта фиговина расположена на стене, а не на полу.

– Не фиговина, а таинственный знак.

– Знак, знак, – быстро закивал я.

Вскоре в зале появился пухлый мужчина представившийся Алексеем Ивановичем. Выяснилось, что именно он соорудил декорацию с таинственным знаком. Полька начала обвинять Алексея Ивановича во всех смертных грехах.

– Хе-хе, – добродушно улыбался тот. – Я свою работу сделал, мне за неё не стыдно. А что с иероглифом не угадал, так это не ко мне претензии. Мне сказали, сделай круг из зеркальных лампочек и иероглиф внутри из красных светодиодов. А какой иероглиф, не уточняли.

– А вы можете его переделать?

– Не-е, – отмахнулся Алексей Иванович. – И не просите, и не уговаривайте. Я сегодня уезжаю, у меня отпуск, так что… Не-не… Ко мне никаких претензий, – повторил он. – Без обид.

Когда Полька засопела, Алексей Иванович принялся её уверять, что иероглифы похожи друг на друга, как братья близнецы, и не стоит ей убиваться из-за какой-то глупости.

Полинка в свою очередь стала разъяснять коротышке, что в сочетании с лишними чёрточками иероглиф полностью меняет смысл.

– У меня иероглиф означал «Сердце», и состоял он из четырёх символов. Четырёх! А вы какую-то решётку с крестом соорудили. Как теперь его трактовать?

– Переделывать не буду, тут возни часа на два, опять с проводкой возись, то да сё. Отвяжись, зануда.

Влад рассмеялся, Полинка сузила глаза и пнула ногой ни в чём неповинное сидение.

– Кругом одни враги, – прошептала она.

Меня продолжало волновать, почему знак на стене, а не на полу; спросив об этом у Алексея Ивановича, мы услышали:

– Знак вроде как на стене, а на самом-то деле он на полу. Ну-ка, – обратился он к Кирюхе. – Свет в зале выключи. А ты, – Алексей Иванович положил мне руку на плечо, – на сцену пока поднимись.

Какое-то время – секунд двадцать – в зале царил полумрак, я стоял на краю сцены, прислушивался к тишине; ребята перешёптывались внизу.

– Готовы? – крикнул Алексей Иванович.

– Всегда готовы! – ответил Влад.

– Тогда смотрите.

В следующее мгновение разом загорелись зеркальные лампочки, послышался слабый свист и в центре круга вспыхнул ярко-красный иероглиф.

– Круто! – сказала Кирюха.

– Иероглиф другой! – зло проговорила Полинка.

Стоя на сцене, я, наконец, догадался, в чём заключалась фишка. Светящийся таинственный знак зеркально отражался на полу (круг охватывал практически всю сцену целиком), а красный иероглиф мерцал и переливался, создавая иллюзию выпуклой формы.

Я оказался в центре круга, и готов поклясться, в тот момент, когда мне на лицо упали красные линии света, у меня перед глазами появилась странная картина. Я увидел высокие деревья с мощными густыми кронами, сквозь которые пробивался слабый солнечный свет. Земля была покрыта плотным мхом и лишайником, а среди них росли папоротники с красивыми пышными перистыми листьями. Я даже ощутил резкий своеобразный запах папоротника.

Когда Алексей Иванович выключил лампочки, всё прошло. Но с чего вдруг возникло это видение, что оно означало, какой скрытый смысл несло в себе, я, естественно, не мог знать. Потому и не сказал никому, что на миг будто бы выпал из реальности. Побоялся, решив, что моё откровение воспримется неверно и послужит поводом для нескончаемых шуток и подколок.