Тайна красного иероглифа

Юрий Ситников

Тайна красного иероглифа

Глава первая

Обо всём понемногу и немного обо всём…

Снег в этом году выпал поздно – двадцать третьего декабря. Вчера.

А сегодня мне не спится, я стою у окна и смотрю с высоты двенадцатого этажа на наш заснеженный двор с детской площадкой, раскинувшийся неподалёку детский сад, аптеку, ателье и булочную на углу, в которой всегда можно купить свежую выпечку. В магазине есть собственная пекарня, сдобу они выпекают сами, булочная всегда окружена вкуснейшими ароматами; делаешь вдох и, – даже если ты совсем не голоден, – моментально появляется аппетит.

Я люблю заходить в булочную, особенно возвращаясь из школы. Всегда покупаю булку с клюквенной начинкой, рогалики, круассаны с сыром или пирожки с мясом.

Сейчас два часа ночи, идёт снег, я продолжаю стоять у окна, наблюдая за резкими изменениями, начало которым было положено вчера днём. Едва пошёл снег, и наш двор стал другим: преобразился, ожил, засверкал. Исчезли чёрные некрасивые крыши зданий, запорошило тёмные полосы асфальта, обновились деревья, став заметными и нарядными, утратив свою унылую невзрачность. Появились сугробы, настоящие, мощные – зима пришла окончательно.

Машины завалены снегом, из окна они казались мне маленькими домиками с причудливыми крышами, а песочницы на детской площадке и фигурные бордюры в палисаднике надолго скрылись из виду. Наверное, до самой весны.

Я посмотрел на дорогу и автобусную остановку, пустынную и жалкую в этот поздний час. Изредка проезжали машины с включёнными фарами и работающими дворниками. Идёт снег. Словно извиняясь за своё непростительное опоздание, он щедро дарит себя городу.

Вдоль дороги горели фонари, в их ярком свете снежинки забавно переливались, пританцовывали, торопясь слиться с сугробами.

Всё было готово к наступлению Нового года: нарядные фасады зданий, гирлянды на крышах домов, увешанная игрушками ёлка на территории детского сада и долгожданный снег. Он падал целые сутки, и был тем самым необходимым штрихом, создающим праздничную атмосферу.

Я люблю зиму, люблю, когда на улице мороз и горят щёки, дома они становятся красными, и это называется здоровым румянцем. Мне нравится дышать колким воздухом и слышать хруст снега под ногами, но, пожалуй, самый большой плюс зимы – Новый год. Есть в нём что-то особенное, сказочное, чего нет ни в одном другом празднике. Ожидая праздничной ночи, всегда находишься в предвкушении, ждёшь чуда. Веришь, что если не с тобой, то с кем-нибудь оно обязательно произойдёт. Я знаю совершенно точно, новогодние чудеса не вымысел, не фантазия – это чистая правда. Такая же чистая, как декабрьский воздух, в котором искрятся беспокойные снежинки.

Вспомнив, что сегодня суббота и ровно в полдень мне надо быть в школьном актовом зале, я невольно занервничал. Но то была приятная нервозность, скорее даже трепет, нетерпение. В полдень у нас начнётся репетиция спектакля.

…Утром я позавтракал и вернулся в комнату, чтобы собрать рюкзак. В этот момент в дверь позвонили.

– Я открою, это Кирюха, – предупредил я родителей.

Кирилл, стоило мне распахнуть дверь, уверено шагнул в прихожую.

– Здорово! Ты готов?

– Не совсем. Проходи.

Он бросил рюкзак у комода, стянул шапку, разулся и протянул мне куртку.

– Слав, я на кухню, пить хочу. Привет, Никит, как дела?

Выглядывающий из комнаты Ник, махнул Кирюхе рукой и пошёл за ним в кухню. Никитка – младший брат, ему пять лет и он немой от рождения. Но мы давно научились понимать друг друга без слов. Иногда бывает достаточно одного взгляда, жеста, изменения мимики на лице Ника и я уже знаю, что он пытается мне сказать. Где-то это даже оригинально. Никитка не чувствует себя обделённым, он обычный ребёнок, у него много друзей, знакомых, и на следующий год он пойдёт в школу. А немота это не недостаток; она – его маленькая особенность.

Так вот, Никитка побрёл на кухню за раскрасневшимся Кирюхой, а когда тот залпом осушил чашку кипячёной воды, тронул его за локоть.

– Чего, Никит, тоже пить хочешь?

Он мотнул головой.

– Не пить он хочет, – сказал я, усевшись за стол. – С утра меня достал, просит, чтобы с собой на репетицию взяли.

Никитка шмыгнул носом и посмотрел сначала на меня, а потом на Кирилла таким страдальческим взглядом, что нам обоим стало не по себе.

– Ник, прекрати, сегодня твои штучки не пройдут. Можешь не смотреть и не шмыгать, ты останешься дома.

– Да ладно тебе, Слав, пусть идёт. Попросим кого-нибудь за ним присмотреть, – и, обращаясь к Никитке, Кирюха спросил: – Ты ведь не собираешься теряться?

Ник улыбнулся, что в данном случае означало празднование маленькой победы.

– Как хочешь, – отмахнулся я. – Тогда вся ответственность за Никитку на тебе. Я за ним смотреть не собираюсь.

– Без вопросов, – Кирюха снова потянулся к графину с водой. – Ты давай, живее собирайся, надо успеть наших девчонок перед школой как следует обстрелять снежками. Снег липкий, классные снежки получаются. Первый получит Лилька.

– Почему Лилька? – спросил я из комнаты.

– Всё лучшее родной сестре. И за контру, которую она списать не дала рассчитаться надо. Никитос, чего уши греешь, дуй к себе, одевайся. Не успеешь, останешься дома.

Дважды Нику повторять не пришлось.

…У школы уже тусовались Олег с Владом. Они стояли у торца здания, лепили снежки и на спор кидали их в стену. Выше кидал Олег, у Влада бросок был слабый, он неправильно отводил назад руку и вообще, при его физической подготовке – а точнее полного её отсутствия – спорить с Олегом было большой глупостью. Но Влад любил лезть на рожон, геройствовать, а после изображать из себя жертву. Ему нравилось, когда его жалели, от этого он получал то ли необходимый заряд хорошего настроения, то ли чувство морального удовлетворения. Со стороны Влад выглядел комично: худой очкарик с вечно всклокоченными волосами, горящими глазами (правда, огонёк в них быстро затухал, едва Влад начинал притягивать жалось окружающих), и руками, которыми он постоянно жестикулировал. На его фоне степенный рассудительный Олег казался значительно старше и умнее.

Запустив в стену очередной снежок, тот не долетел даже до уровня второго этажа, Влад обернулся.

– Кирюха со Славкой идут. Олег, предлагаю ничью, – он снял шапку, перчатки и начал прилизывать взмокшие волосы.

– Надень шапку, – крикнул Олег. – Холодно.

– Он предлагает тебе ничью, – засмеялся Кирилл, услышав последние слова Влада. – Умей проигрывать, Влад.

Олег прищурил глаза и медленно нагнулся, чтобы слепить снежок.

– Боевая тревога! Девчонки на горизонте.

Кирюха ударил меня по спине.

– Славка, готовься, сейчас мы за всё отыграемся. Ах, ты мой снег-снежок, спасибо тебе. Сразу договариваемся, Лилька – моя. Она у меня этот обстрел на всю жизнь запомнит.

Попросив Ника отойти в сторону, а еще лучше подняться на школьное крыльцо и пройти в вестибюль, я кивнул ребятам.

– Руки прям чешутся.

– В голову не целится, – заорал Влад, возомнив себя, по меньшей мере, стрелком снежков экстра-класса.

Девчонки не спеша подходили к школе, эмоционально обсуждая предстоящую репетицию. Их было четверо: Кирюхина сестра-двойняшка Лиля, гордость (с недавних пор) нашей школы Полинка, модница Настя и самая высокая в нашем классе дылда Светка.

Атака началась внезапно. С воплями восторга, который нас переполнял и лился через край, мы начали обстрел. Девчонки завизжали, бросились врассыпную, но мы не отставали.

Кирюха бежал за Лилькой, крича на ходу, что её свинство – имелся в виду отказ Лильки дать списать брату контру по алгебре – вышло ей боком.

– Я тебя предупреждал! – Он бросил снежок, попав Лильке в плечо.

– Прекрати!

– Это только начало, – второй снежок попал в спину.

– Кирилл, я тебя урою!

– Но сначала я урою тебя в снегу, – он замахнулся, и третий снежок попал Лильке в шею.