Возможная жизнь

— Как тебя зовут? — смрад бьет в нос, снег скрипит совсем неподалеку.

Перепуганный мальчишка смотрит на него во все глаза.

— Криденс.

— Криденс, если мы сейчас отсюда не уйдем, то уже не уйдем никогда, — Персиваль касается плеча мальчишки. — Криденс, ты мне доверяешь? — тот едва заметно кивает, что он воспринимает как согласие. — Я верну тебя домой.

Яркая вспышка люмус максима ослепляет не только их: инферналы кривят свои и без того перекошенные лица. Персиваль успевает заметить, куда падает тело Стюарта, и манящее заклинание срабатывает как никогда хорошо — медальон с портретом дочери Чарльза оказывается у него в руках.

Три оборота крышки против часовой стрелки — портключ загорается синим светом. Спектр эмоций во взгляде мальчишки от радости к ужасу сменяется буквально за долю секунды: фиолетовый всполох неизвестного заклинания отбрасывает Криденса примерно на двадцать ярдов.

— Что, думал, победил?

Светловолосый мужчина в белом зимнем пальто поднимается на пригорок. И то, что это далеко не Эмброуз почти ставит Персиваля в тупик.

Почти.

Невербальное Депульсо перебрасывает портключ на мальчишку, и тот с тихим хлопком исчезает.

— А разве нет? — усмехается он и вытирает кровь с губ тыльной стороной ладони.

Джонсон, Стюарт, полусгнивший Маккалоу, бывший глава департамента магического правопорядка, с остальными почти разложившимися пропавшими без вести взяли его в кольцо и ждут приказа хозяина.

«Прости, Серафина».

— О, мистер Грейвс, — Гриндевальд по-птичьи склоняет голову набок. — Давайте узнаем вас получше.

Последнее, что он успевает сделать, прежде чем инферналы бросаются в бой, — освещает лес адским пламенем.

Профессор Бебидж рекомендовал никогда не останавливаться на пути к знаниям, даже если это касалось темных заклятий.

========== Часть 6. — Ваш мир ==========

Раз за разом повторять одни и те же действия, но надеяться на другой результат так себе затея. Подлая мыслишка стрекочет в голове, не отступает: интересно, а Серафина тоже закрывала от самозванца выход каминной сети, или только он теперь ей противен?

Кости ломит, кожу под маскировочным заклинанием щиплет. По-хорошему надо бы уже успокоиться да принять себя таким, каким он стал, только как же противно видеть постоянное напоминание о своей глупости.

Бумажный вьюрок, которого он отправил полчаса назад, с тихим хлопком появляется нетронутым на столе. Злость так сильно клокочет внутри, что Персиваль даже пропускает момент, когда кулак вминается в камин.

— Сэр?

Костяшки сбиты, но раны не разглядеть. Только пальцы тошнотворно пульсируют. И засмеяться бы, да кроме хрипа вряд ли что он из себя выжмет.

Смоченный холодной водой платок слегка облегчает боль. Криденс аккуратно перематывает ладонь и завязывает хвостики сверху, будто все это в порядке вещей и магии не существует.

— Сэр, чем вам помочь? — шепчет Криденс. Сгорбленная спина, лицо скрывают волосы. По пальцам одной руки можно пересчитать моменты, когда тому хватало отваги глянуть Персивалю в глаза.

— Ты сможешь отмотать время к прошлой весне, а, Криденс?

Мальчишка вздрагивает, ставит графин на стол, прячет руки за поясницей, как провинившийся студент, которого декан поймал темной ночью. Но даже в таких ситуациях он предпочитал встречать разгневанные взгляды профессоров со всей присущей ему гордостью. И вот куда она его завела. То-то же, Персиваль. У мальчишки больше шансов не выхватить от жизни приятнейших сюрпризов. Хотя тут уж как посмотреть, хмыкает он, отступает к столу и наполняет стакан огневиски.

— Простите.

— А это еще за что? — интересуется он, отхлебнув.

Криденс действительно ждет от него наказания за какой-то проступок вселенских масштабов. Может, за то, что взял специально оставленную на столе книгу, а теперь зашел из-за шума в кабинет? Но вообще странно. Ему казалось, что мальчишке здесь стало свободнее дышать.

— Вам бы не пришлось выбирать, кого спасти, — Криденс шумно выдыхает и смотрит на него.

Ого, вот это достижение, открыт счет на второй руке! Персиваль не может удержаться и все-таки садится на край отцовского стола. Лет десять назад тягостную тишину вспороли бы вопящие чары замечательного родителя, да и домовые эльфы подняли бы знатный вой. Непременно надо будет передать Гриндевальду благодарность за их устранение. Хорошо, что бытовую магию Персиваль освоил не только ради зачета.

— Думаешь, сейчас я изменил решение? — Криденс трет застарелый шрам на ладони, хмурится. — Не стоит извиняться за то, что ты жив и отчасти здоров, — хмыкает он в стакан.

Под циферблатом с трещиной стрекочет секундная стрелка, но главная стойко указывает на отметку «Дом». А если бы прошлой весной все сложилось несколько иначе — хотя сейчас Персивалю трудно представить, какое именно «иначе» появилось бы в их отношениях с Серафиной, — магических стрелок могло быть две.

Как мог бы Гриндевальд удачно захлебнуться чаем, или миссис Бэрбоун сверзилась со ступеней церкви и сломала шею — у него было время ознакомиться с отчетом Тины, чтобы понять, во что он ввязывается и какой тварью была приемная мать Криденса. О, прекрасные миры «если бы».

— Когда мы говорили с ним о той ночи, он сказал быть ему особенно благодарным, — произносит Криденс, и голос даже почти не дрожит. Почти. Мальчик влез в кресло, поджал под себя ноги, вцепился в «Историю Магии» — возможно, единственную ценную книгу в доме, — как в щит. Ага, это поможет. — И что теперь я его вечный должник.

Холодок пробегает по шее, тянется по позвонкам вниз, и даже тепло от пойла не в силах прогнать наваждение.

— Он не сразу предложил помощь. — Криденс зябко ежится и опускает веки, а Персиваль впервые за все годы после обретения наследства проклинает себя за то, что не пододвинул кресла ближе к письменному столу.

Стакан почти бесшумно опускается на столешницу.

Почти.

Шепотки ползут в уши, роятся, глумятся. Тихое эхо шагов отражается от холодных камней.

— Он… Причинял тебе боль?

— Чаще ма. Мэри-Лу, — длинные пальцы ласково оглаживают палитурку, проходятся по тисненым буквам, по каждому завитку. — Я…

И Персиваль ощущает это знакомое покалывание, ту затаенную радость, когда первая палочка отозвалась искрой в руке. Сила льется из мальчишки теплыми волнами, из-за чего страх, который когтями вцепился во мышцы, отступает в темнейший из углов.

— Я не хотел верить, что он — вы, сэр.

— А что заставило?

Криденс отвечает не сразу. Будто не может подобрать слова. Будто мальчишке стыдно.

— Мне нужен был друг.

— Знатно же тебе не повезло.

Персиваль снова поднимается. Когда-то в одном из ящичков валялось зеркало для экстренной связи. И надо же было такому случиться, что именно на самые важные предметы согласно протоколу нанесены антиманящие чары, не то, что на портключи. Очень удобно, спасибо большое, а еще будут «гениальные» предписания, госпожа президент?

— Не повезло, — Криденс мягко улыбается и возвращается к чтению, но за пару минут так и не переворачивает страницу.

Голова трещит, виски пульсируют. Серафина не желает его видеть, даже когда новая информация может сдвинуть с мертвой точки дело о Гриндевальде.

— Так куда тебя перенес портключ? — видя непонимание в глазах Криденса, он поясняет: — Ну тот серебряный медальон.

— А. — Криденс трет шею. — Вы сдержали свое слово, сэр. Я вернулся домой.

Что-то в ответе заставляет напрячься, но тон мальчишки привычный. Как и устремленный в пол взгляд. И только Персиваль собирается выяснить, куда делся портключ Стюарта, как Криденс продолжает:

— Тот мужчина пришел с еще одним через четыре дня. На следующее утро после…

Значит, все-таки был второй. Но холодное торжество не дает того эффекта, на который Персиваль так рассчитывал.

— После?..

Криденс горбится.

— После очередного приступа, о котором чудом не прознала Мэри-Лу.

Попросить Криденса о заимствовании сил, конечно, было здравой идеей, особенно если учесть, что Гриндевальд не оставил другого выбора. Для поддержания иллюзии без применения оборотного зелья понадобилось ни много ни мало, а часть его, Персиваля, магии. Сохраняя в нем жизнь и выпытывая нужные сведения, Гриндевальд мог скрываться годами у всех на виду. И никто, проклятье, никто настолько хорошо его не знал, чтобы заподозрить подмену. Чтобы додуматься снять иллюзорное заклинание, которое даже третьекурсник разрушит, не хватило целого департамента магического правопорядка.