Табула раса

— Потому что я не хочу остаться здесь один.

— А с каких это пор… Тебя пугает одиночество? — насмешливо поинтересовалась она и убирала пальцы с его руки.

Локи привык быть один, он никогда не искал чьего-либо общества. Этому его умению Сиф даже изредка завидовала — Локи был по-настоящему свободен.

Горечь во рту вязала и без того заплетающийся язык. Благо тошнота отошла на второй план почти сразу, как только зелье начало действовать.

Тяжелый взгляд, нахмуренные брови, и губы, сжатые в тонкую линию. Казалось, ее вопрос действительно задел его за живое.

— Оно меня не пугает. Но я боюсь, что ты погибнешь.

Локи поставил пустой флакон на край стола и вновь принялся разгребать вещи.

Быть такого не может. Сиф потрясла головой, попыталась выкинуть тревожную, совершенно несуразную мысль, и закусила губу.

— Как я оказалась в Хельхейме живой? — погребальный огонек метнулся к пологу кровати и поднял облако пыли.

Стены снова отчетливо вздрогнули — Локи обернулся, осмотрел своды покоев и приглушенно выругался.

— Тебе просто ужасно не повезло, Сиф. Мой братец решил — да, тот самый, которого я знать не знаю, как и все, кто были рядом с тобой все это время, — кривая усмешка исказила его бледное лицо, — поторговаться с Одином за мою жизнь.

Сердце пропустило пару болезненных ударов.

— Тор?..

Локи взял кисет с целительными камнями и направился к ней.

— Да, Сиф, твой милый, прекрасный Тор, который обрек тебя на смерть.

***

От целебного крошева невыносимо зудела кожа. На животе осталась тонкая светло-розовая линия, к которой она едва заставила себя перестать касаться. Рядом с Сиф лежали ее доспехи, рубашка, привычные кожаные брюки и высокие сапоги.

Во рту было кисло от кроветворного зелья.

«А может даже не только от зелья», — скривилась она и растерла руки.

Локи вернул ей вещи, в которых она прибыла из Ванахейма, и удалился в смежные покои, не желая, как он выразился, смущать ее своим присутствием.

Мелкие пуговки на рукавах платья не расстегивались: петли были очень узки. От бессильной ярости дрожали пальцы, и Сиф со злостью сорвала нелепое украшение, будто бы оно было причиной всех ее бед.

История Локи, что казалась полным вздором, в одночасье обрела смысл, когда он достал из шкафа ее нагрудник и ножны с мечом.

Тор старался спасти своего младшего брата.

Тор упросил Одина о последнем шансе для Локи.

А еще Тор узнал, что дарованное «помилование» должно окончиться казнью — для младшего братца прощения или милосердия не нашлось: слишком сильно йотуны, которые прознали о разрушении Радужного моста и ослаблении защиты Асгарда, хотели получить голову Локи себе в уплату за уничтоженный мир.

А Сиф… Что ж, ей действительно не повезло. Ритуал «Табула раса» — жизнь с чистого листа, жизнь, для которой отвели целое новое королевство, правда, без живых подданных.

— И, знаешь, в конечном итоге я получил то, чего жаждал с самого рождения. Наверное, Всеотцу это показалось забавным — наблюдать за тем, как мой мир рушится, а я ничего не могу с этим поделать. Энергия, что отвели на поддержку «Асгарда», утекает, словно вода в сухой песок. Чувствуешь? Стены теперь сильнее дрожат, — он коснулся ладонью кладки и пробежал пальцами по камням. — Совсем скоро весь этот мирок сложится, как карточный домик. И это даже в некотором роде смешно — пытаться спасти тех, кто уже давным-давно мертв.

Значит, отец, асгардские воины, целительница, Сигюн, дети и благородные дамы — все они, погибшие вне сражения… Покой, что даровала Хель, у них забрали ради наказания одного подлеца? Немыслимо.

Но Фандрал, Всеотец. Они ведь?..

— Существо. Почему это существо приняло облик Фандрала?

— О, а вот здесь, моя милая леди Сиф, ты мне и понадобилась. Собственно, мне понадобился бы любой, кого Тор прислал на выручку, но… Но, — он облизнул губы и подошел. — Здесь оказалась ты, — его рука замерла под взглядом Сиф, так и не коснулась ее плеча. — Тор успел сказать, что меня ждет, перед тем, как Хеймдалль запустил этот дивный новый мир. Эта ловушка рассчитана на одного. Постепенно тварь, что питается страхом, вытащила бы из меня всю силу, воплотила бы все мои кошмары в жизнь. И, поверь, сожженный безумной мачехой дом, вина перед погибшим отцом, другом, и тьма из детских сказок — не самое ужасное из того, что могло бы быть, вцепись оно в меня.

От звонкой оплеухи у нее разболелась рука. Красный след на его бледной щеке казался совершенно неправильным, но был абсолютно справедливым.

— Ты натравил на меня это чудовище! Ты заставил меня тебе поверить! Ты лгал мне в лицо! Ты уверил меня, что я схожу с ума, что это был не мой отец, что я все выдумала! А теперь… Только теперь…

Локи не защищался, даже когда после очередного удара кровь хлынула из его разбитой губы.

— Мне нужно было выиграть время, чтобы найти способ, как тебя спасти, — прошептал он чуть слышно.

Сиф непонимающе моргнула и растерянно замерла.

— Меня? Да какое тебе дело до меня?

Локи вытер кровь тыльной стороной ладони и посмотрел на нее будто на равную. Не свысока, не с сожалением, не с наигранным чувством заботы.

— Он не любит тебя и никогда не полюбит. Мой брат выборочно слеп, и те, кто им действительно дорожат, всегда остаются не у дел, — Локи говорил правду, ту, что она сама себе твердила столько лет, но как бы там ни было, упрямое сердце все равно бешено забилось о ребра. — Ты так и не поняла, да, леди Сиф? Где сейчас твой могучий Тор? В Мидгарде, Муспельхейме, или куда еще его отправил Всеотец до Ванахеймского похода?

Горечь сдавила ее горло. Едкое сомнение зашевелилось в груди. К чему он ведет?

— В Нифльхейме. Тебе-то что? — она смерила его уничижительным взглядом.

— В Нифльхейме? — Локи удивленно взглянул на нее, странное выражение исчезло с его лица. Уголки губ поникли, глаза потухли. — Значит, в Нифльхейме. Отсюда вернутся те, у кого есть к кому возвращаться, — Локи обвел рукой покои. — А ты здесь.

Сиф застегнула последнюю застежку на нагруднике, сбросила с покрывала испачканные в крови одежды и подошла к чаше со свежей водой. «Локи и об этом позаботился», — хмыкнула она и закатала рукава.

Вода была чуть сладковата на вкус и приятно холодила лицо.

Кто бы мог подумать, что он столько лет… Ей это и в голову не приходило, Сиф всегда казалось, что между ними ничего, кроме застарелой и въевшейся под кожу ненависти, не было и быть не могло.

Петли тихо скрипнули, пропуская ее в смежные покои.

— Ты готов?

Он стоял у окна со сложенными на груди руками, прислонившись спиной к стене и чуть запрокинув голову. Мерцающие огоньки сновали справа от него, прочерчивали яркие светящиеся линии.

— Я не врал, когда сказал, что сожалею о твоем отце. Мне жаль, Сиф, — он посмотрел на нее ласково, так, как, похоже, ранее запрещал себе смотреть. — А еще мне жаль, что тебе пришлось через все это пройти.

— Локи…

— Но ничего. Ты скоро вернешься домой, — пустая фляга — та самая, в которой было зелье с чабрецом, валялась близ стеллажа. За окном начался дождь, тяжелые капли били в стекло. — Потерпи еще немножко.

Его слова прозвучали почти так, как и обычно, но тон был похож на прощание.

— Что ты сделал?

— Я? Ничего. В прошлый раз я подумал, что если чудовище обратит внимание на тебя, мне удастся подобраться к нему и уничтожить, раз оно наконец обрело телесную форму. Я думал, что смогу уничтожить сердце порожденной твоими страхами Тьмы, — он усмехнулся, — но, похоже, с этим заданием сможешь справиться только ты.

— Зелье, — догадалась Сиф. — Из-за зелья «Фандрал» шел за мной.

— Именно, — подтвердил ее догадку Локи. Он оттолкнулся от стены, поднял с кресла баселард. — Как только избавишься от чудовища, ты сможешь отсюда уйти. Для тебя больше не будет ни защитного купола, ни сломанного Бифреста. Скорее всего, тебя попросту выкинет куда-то в пустоши Нифльхейма.

— Но как же ты?