В прекрасном мире

Беглый взгляд цепляет детали, что собираются в неправильную картинку. Одно сообщение за другим подтверждает неимоверные выводы, но панель, к которой он получил доступ после перезагрузки, упорно настаивает на фактах.

В руках стоящего напротив человека нет пистолета, но от этого ему не менее страшно, и воздух застревает на полдороги к легким, когда двойник делает шаг вперед.

Хэнка нет, но Маркус-то по-прежнему стоит за ним.

И честно говоря, он ждет, что история вернется на круги своя: он скажет Норт, или Маркусу, или кому бы то ни было еще прятаться, впервые пошлет Даниэля подальше и получит с полдесятка пуль в грудь и живот. Но нет, ничего этого нет.

Только бледный Саймон рассматривает его со всех сторон и сильно хмурится.

— Хоть раз поставил бы себя на его место, — выдает человек хриплым голосом, из-за чего чертов тириумный насос дергается внутри. Тот родной голос, который упорная программа отказывалась распознавать. — Маркус, в твоей голове не проскакивала такая светлая мысль?

Он не видит, что Маркус делает, а тот продолжает молчать.

Где-то на этаже снова раздается серия выстрелов, из-за чего человек перед ним едва заметно вздрагивает.

— Нужно убираться отсюда. Хэнк не всех их устранил, — Маркус нехотя берет на себя инициативу.

Липкий пот по лбу, тяжелое дыхание, неуверенные шаги. И таблетки, которые, согласно своим «воспоминаниям», он принимал каждое утро. Саймон болен. Саймон Филлипс жив, но серьезно болен. Вот оно что.

— Зачем? — спрашивает он у Саймона, когда Маркус ведет их к подсобке. Даниэль не просто так тогда бежал сюда.

Он ловит себя на противной и горькой мысли, что у него брата не может быть. Не было вообще, да и вряд ли будет. Почему-то и этот факт причиняет боль.

— В прекрасном мире никто не должен умирать, — мягко отвечает ему Саймон.

Маркус периодически бросает на них обеспокоенные взгляды, но продолжает идти.

Саймон надсадно кашляет, растирает грудь, расправляет спину. Аортальный клапан не в порядке, давление ниже обычного. Удивительно, что Саймону еще хватает сил ноги переставлять.

— Тебе очень больно? Я могу чем-то помочь?

Смех мягок, легок, так похож на его собственный. Саймон качает головой и прячет слабую улыбку.

— Я — твоя замена?

И кивок оказывается слишком сложным ответом.

Подсобные помещения ведут к коридорам, в какой-то момент ему кажется, что это чертов лабиринт.

Каков парадокс: живое заменить неживым.

— Но неужели твоим друзьям все равно?

— Нашим. В тебе столько же от меня, сколько во мне, — произносит этот человек с таким равнодушием, будто давно смирился со своей участью. Причем настолько, что теперь не видит альтернатив.

— Но так же нельзя.

— А как можно?

Примерно так он сам смотрел, когда… Мысль обрывается на половине. На кого он смотрел, если все его воспоминания ему не принадлежат? Слишком много потрясений, перебор с уничтожением привычного мира, который оказался фальшивым в гораздо большей степени, чем он смог бы вообразить.

— Во мне только директивы и процессор для их обработки.

— А еще поведенческие модели и, не побоюсь этого слова, — сознание. Наши отпечатки идентичны, температурные режимы. Ход мыслей. Даже чувства — от этого разговора не только меня тошнит, правда? — Саймон смеется, но в этом смехе радости нет ни капли. — Тебе всего лишь придется занять мое место.

Предложение вводит в ступор, он едва не цепляется за детский манекен на полу. В ушах звенит.

Маркус что-то колдует над карманным терминалом, стальные заграждения за стеклянной дверью запасного выхода опускаются.

Осознание ситуации слишком медленно вползает в голову.

— Что, если это твой единственный выход? — Маркус не отрывается от дисплея. Передатчик в нагрудном кармане что-то хрипит голосом Норт.

Нет, ну они же не могут заявлять это на полном серьезе.

— Почему это выход?

— Иначе тебя снова вернут сюда. Снова. И все повторится. Каждое воскресение ты будешь здесь под светом софитов, пока тестовые группы заново не отыщут среди живых АН600 взрослой модели. Ты этого хочешь?

Саймон молча обнимает себя поперек груди, в то время как он ощущает примерно тот же холод и тянет рукава свитера к пальцам.

Все происходит слишком быстро: грохочет выстрел, Маркус оседает на пол, а он даже не успевает сориентироваться.

И ужас накатывает с новой силой, лишь когда перемазанная тириумом Хлоя в алом платье целится в Саймона.

Полсекунды, а может и меньше уходит на принятие решения.

Саймон не должен умереть.

Но чертово время разыгрывает другой расклад: выбежавший из-за поворота Джош попадает точно в цель.

***

[Sun, 20 Jun 2038 13:15:34 GMT]

Сердце в груди бьется размеренно, мягко. Сердце почти не тревожит, не колет, но оно у него живое, живее чем требуется, иногда даже слишком. Пальцы холодные вплоть до ладоней и противно дрожат, точно им нечем заняться.

Где-то должна быть алая стена, он крутит головой, но нигде ее не находит и вперивается в дрожащие руки.

Приятный факт: алой стены больше нет.

В молле не такой ад, как на улице, здесь всего-то семьдесят градусов против июньской жары, из-за которой асфальт заходится вязкими смоляными слезами. Влюбленная парочка — рыжеволосая девушка и высокий парень — ругаются за соседним столом, седой полицейский смеется вместе с сыном и поглощает фисташковое мороженое, у стены над книгой склонился светловолосый мужчина. Саймон потягивает остывший кофе, и тот на удивление оказывается невероятно вкусным.

— Я же сказал, Саймом, что верну тебя домой.

Сквозь пелену хора голосов и громких нот пробирается желанная фраза. Он часто моргает, ощущая, как все внутри переворачивается и по спине пробегает табун мурашек особо крупных размеров. Мягкая улыбка, отзеркаленная поза и шумный выдох — пламя на свечах кексов колеблется от порыва, злобно кусает голографический парафин.

Неужели его желание исполнилось? Неужели это не сон?

И Саймона совершенно не тревожит некстати подвернувшаяся мысль, что все это уже было, что сегодня совсем другой день, и почему-то в «Иерихоне» больше нет людей. Всех тех, чьи имена будоражили сердце, или что-то отдаленно похожее на сердце.

Главное другое — они с братом живы.

Главное — он слышит вместо «похоже, Саймон, благодаря твоим друзьям придется начать серию тестов заново» желанное: «я верну тебя домой».

Главное — он видит Даниэля вместо Элайджи Камски, который садится напротив и задувает свечу.