Страница 179 из 190
- Так… А почему именно Вельяас?
- Недели две тому назад человек из его деревни ездил по соседним селениям и Серметер. Тут еще с прошлой войны так принято, бартер производить. Из Серметера он вернулся, но по пути исчез. А незадолго до этого этот торговец был у нас, и.. у нас с ним спор вышел. По цене. Видите ли, у нас теплица есть, небольшой скотный дворик. Еще и мастерская. Торгуем, оружие, инструменты ремонтируем, вы все видели. И ему показалась слишком дорогой цена за мотыгу. Я с ним был согласен, но меньше не мог дать, времена сейчас страшные, а мне полторы дюжины человек братии кормить. Соответственно, Вельаяс считает, что часть скарба мы забрали себе, а часть отдали возрожденцам.
А еще дело в том, что монастырь – одно из наиболее… богатых мест в округе. У нас есть почти все, что нужно для относительно безбедного существования. И некоторые считают, что такими богатствами было бы неплохо поделиться, и среди таковых сами знаете кто.
- Я знаком с Вельаясом с той войны, он жил на границе Лимунарской и Рателанской губерний. И я скажу вам, что чем дальше на север, тем больше распространено общинное пользование имуществом. Такое явление часто выходит за рамки одной деревни. Вы – своего рода центр небольшого округа, значит, возможно, он считает вас обязанными поделиться. С последующим возвратом или возмещением в вашу пользу, конечно. У валаймов воровство жестоко наказывается, от них подвоха не ждите. Но здесь, у Серметера, много именно арлакерийцев по крови, и от них, само собой, можно ждать всего, поэтому вы не доверяете и ему. Просто с ним надо поговорить и объяснить.
- Он упрям как осел, - нахмурился Маленус. – С ним вообще ничего нельзя обсуждать. И если вы пустите его сюда, он меня вздернет.
- А может, есть за что? – предположил Ритемус, рассчитывая на соответствующую реакцию. Маленус сохранил хладнокровие, но ускользнувший на мгновение взгляд стал аргументов в пользу мнения Вельяаса. – Тогда подождем его. Что вы о нем еще скажете?
- Он… очень странный. Он якобы также поддерживает нейтралитет, потому что много его знакомых и родственников погибло в войне с минатанцами, но… если исходить из того, что слышал, я бы предположил, что он помогает вам.
- Что? Он мне сам сказал, что не намерен никому помогать.
- Поэтому заставил вас помочь ему, - горько усмехнулся Маленус, – а раз так, то мои догадки ложны.
- В чем они заключаются?
- В организации подпольного противодействия возрожденцам. Но доказательств я предоставить я не могу. Мне эта мысль показалась логичной, особенно в свете его разговоров о экспроприации имущества монастыря. Или взаимопомощи, если вам угодно. Называйте как пожелаете.
В голове Ритемуса разлеглась легкая дымка, отстранившая его от внешнего мира. Между событиями последних месяцев возникала некая взаимосвязь. Либертас предупреждал, что Ритемусу нужно уходить в Минатан, Вельяас противится всякому насилию, но судя, по его прощальным словам, записке и по словам Маленуса, вероятно, что он втихаря организовывает сопротивление против минатанцев… Против одних ли минатанцев? Нет, не так. Он ли собирает ополчение? Не замешан ли здесь Либертас? Вдруг он по заданию Ставки создает партизанскую сеть для отражения минатанского вторжения? А канцы догадываются и систематически выдавливают партизан за Серметер, чтобы повоевать чужими руками. Еще и Таремир с той передачей… слишком, слишком много всего, но четкой информации все равно мало. Все ложится очень хорошо, только одна деталь не укладывается. Сам Ритемус. Почему его и Гессериса вообще никто не поставил в известность? Хотя нет, возможно, Ритемуса как раз-таки предупредили… чтобы он ушел подальше и не отсвечивал. А Гессериса забыли, потому что он сам забился в угол и не подавал признаков жизни. Значит, что-то происходит такое, что Ритемусу и Гессерису знать не обязательно.
Ритемус очнулся на моменте, когда вместо него Маленуса допрашивал Гессерис. Тот понял, что Ритемус принимает некое важное решение, и взял инициативу в свои руки. Ничего нового о гарнизонах канцев в здешних местах они не узнали, за исключением того, что творится в Серметере.
- На этом я закончу, - сказал настоятель, - все, что знал, я вам сказал.
«Завтра посмотрим» - мысленно сказал Ритемус и перевел взгляд на Видерима.
- А теперь вы, Видерим. Расскажете, как очутились здесь?
Видерим собрался с мыслями и стал неспешно рассказывать.
- Немного у меня рассказов. После того как мы отступили от передних рубежей перед Рателаном, где мы были и где вы пропали, я воевал месяц. Получил несколько ранений в руку и ногу, и остался в лазарете. Потом меня подлечили, отстреленное мясо нарастил, одни шрамы остались, и я стал монастырь посещать. А потом подумал… остаться здесь, может быть. Не хочу на передовой быть. Я подал прошение, и мне позволили жить в монастыре и помогать в лазарете и с поставкой продовольствия в лагерь. Когда угроза миновала, и республиканские части отбросили минов до Лимунара, я испросил разрешения у настоятеля, чтобы съездить в Доламин, и…
Видерим вдруг резко замолк, словно он на бегу врезался в стену, и всхлипнул.
- Там все сгорело! Я так и не узнал, кто это сотворил! Несколько семей там и погибло! Весь Доламин выгорел! Мою семью эвакуировали на юг, но там…, мне рассказывал Индерис, помните его? Жена и три ребенка умерли от какой-то болезни, инфекции.
- Да, вспышка тифа. Ее успели подавить, - вспомнил Ритемус.
- Они едва спаслись, но… - он замахал руками перед собой, - почему Господь с ними так жестоко обошелся? Он отмерял им меньше месяца после отъезда, - он всхлипнул, и Маленус принялся успокаивать его:
- Видерим, я ведь тебе говорил… Господь знает, что…
- Я помню, отец, - после его очередного всхлипывания Ритемус спросил:
- А Валерус?
- Валерус? – Видерим утер выступающие слезы и посуровел. – Я искал его два месяца. Я знаю, что он был с вами, потом в больнице, и что потом он поехал в Доламин, но он туда не доехал. Он ушел воевать дальше. Я нашел его прошлой весной, вскоре после битвы за столицу, они шли на запад. Я его упрашивал, умолял уйти, пока он не погиб, ведь он мой единственный сын и единственный близкий человек! Но он не захотел. Сказал, что нашел свое место в жизни, и что я не смогу его переубедить. И он так это сказал, что я понял, что он воистину решил твердо. Я его благословил и вернулся сюда. Потому что кроме братии и монастыря мне терять больше нечего.
- Вот потому мы и стараемся сохранить мир… - начал Маленус, но Ритемус его оборвал.
- Можно подумать, это зависит от одних вас, будто вы одним затворничеством и молитвами сможете сохранить мир. Если положение дел останется прежним, придет и ваша очередь, несмотря на хорошие отношения с канцами. Вы, кстати, не думали уйти на время?
- Чтобы вернуться обратно и застать монастырь разгромленным? Нет, ни за что, - твердо сказал настоятель.
- Я вас понимаю, - кивнул Ритемус, - переубеждать не буду.
Он собрался было перевести всеобщее внимание на Аумата, но пока допрашивал пастора, передумал. Он сам не знал, что может сказать ординарец, поэтому боялся, что его повесть может произвести на храмовников плохое впечатление, и они решат, что республиканское движение находится на краю могилы. Даже если это так, им знать об этом необязательно. Иначе… возможен шанс, что они сдадут Ритемуса и его людей канцам. Заодно он проверит правдивость слов пастора наблюдениями ординарца.
- Аумат, как тебя приняли? И сам как себя чувствуешь? – спросил Ритемус непривычно заботливым тоном, постукивая пальцами по столу. Подобный жест рукой когда-то означал, что командир несколько раздражен и не желает выслушивать не относящиеся к делу детали. То есть требовался ответ на вопрос и не более того.