Страница 16 из 20
–– Даже не сомневаюсь. Такая добрая девочка, как ты, сможет врачевать даже души.
Я прислушивалась к этому разговору, и меня переполняла благодарность. Пусть Александр не так часто мог уделять внимание близняшкам, но всякий раз, когда он делал это, он вкладывал в это все умение обращаться с детьми и всю свою душу, так, что Вероника и Изабелла чувствовали себя в его обществе истинными королевами, которых любят, лелеют и высоко ценят. Как женщина, я понимала, сколь это важно для девочки – получить в детстве такой опыт, знать, что есть отец, который относится к тебе трепетно и по-рыцарски, который всегда защитит. Когда дети, включая Филиппа, перешли к более спокойным забавам и стали играть в прятки среди камней, я приблизилась к Александру и, ласково взяв его под руку, коснулась лбом его плеча:
–– Спасибо. Спасибо вам за это.
Он сжал мою руку, лежавшую на его локте:
–– Спасибо тебе.
–– А мне за что? – Я подняла голову.
–– За то, что поддалась. Поверила мне снова.
Я засмеялась:
–– Ну, разве можно противостоять, когда вы ведете наступление сразу по всем фронтам? Вы завоевываете меня во второй раз, господин герцог.
Некоторое время мы стояли, обнявшись и глядя, как колышется среди каменных изваяний вересковое море. Слова были, казалось, не нужны, в близости Александра я черпала уверенность в себе и силу. Он вдруг встрепенулся:
–– Хотите забаву, которую знают все бретонцы?
–– Какую?
–– Ну-ка, сосчитайте, сколько здесь камней. Считайте внимательно! Как я помню с детства, бретонские женихи и невесты по сосчитанному определяют, какая жизнь им предстоит.
Не совсем представляя себе, каким образом что-либо могут предсказать камни, я принялась считать. Начинала дважды, и каждый раз у меня получались разные результаты.
–– И каковы подсчеты, cara?
–– Сорок четыре… или сорок пять. Право, как-то сложно подсчитать!
–– Все так говорят. У меня получилось сорок три.
–– И что это значит? Надеюсь, предсказание не самое мрачное?
–– Напротив. Очень даже оптимистичное. Полное единство цифр встречается редко. А когда новобрачные расходятся в подсчетах на один-два камня, это означает, что жизнь им предстоит хоть и не безоблачная, но долгая и в целом счастливая.
–– О, если бы! – вырвалось у меня искренне. – Я согласна на любые трудности, только… только не на войну. Ах, Александр, ведь именно эта предстоящая война перечеркивает все мои надежды.
Он внимательно посмотрел на меня, вглядываясь в мое лицо. Филипп подбежал к нему, протягивая руки. Герцог подхватил малыша, усадил на плечо, и сказал негромко:
–– Я хочу поговорить с вами о будущем серьезно. Есть некоторые вещи, которые вы должны знать.
Филипп сообщил, что очень хочет есть. Честно говоря, я тоже была сильно голодна. Эта беременность отличалась от прежних тем, что я часто чувствовала просто-таки волчий голод, и сейчас это чувство даже не позволило разыграться беспокойству, которое должно было бы возникнуть после слов герцога, – до того мне хотелось добраться, наконец, до морского берега, где мы собирались устроить пикник, и до наших многочисленных припасов.
–– Пойдем, малыш, – сказала я. – У мамы есть для тебя блинчики и сочная куриная ножка, ты не будешь голоден, мой милый будущий кавалерист.
–– А пилог? Пилог квин-аманн?
Я засмеялась – это было любимое лакомство Филиппа, приготовлением которого всегда лично руководила Элизабет, обожавшая мальчика.
–– Ну, как же без него! Он выглядывает из корзинки, ожидая тебя. Но выйти ему будет позволено только после того, как ты пообедаешь.
–– А сейчас?
–– Нет, мой любимый, это не обсуждается.
…Океан кипел вокруг многочисленных островков, шумел, белым кружевом разбиваясь о берег. Бухту со всех сторон окружали утесы, по скалистым склонам которых карабкались бретонский дрок, серебристый мох и камнеломки. На самых вершинах ветер играл в зарослях гренландских маков. Далеко на западе цепь скал замыкали очертания полуразрушенного маяка, ранее служившего интересам королевской таможни. Над красотой угасающего осеннего дня пронзительно голубело небо, край которого уже начинал розоветь, – приближалось время заката и, стало быть, время ужина.
Кухарки Белых Лип, собиравшие нас в дорогу, превзошли сами себя, поскольку из корзин, привезенных в нашем обозе, шуаны извлекли и разложили на холстинах снедь на любой вкус. Накрытый на земле походный стол можно было бы сравнить с живописным полотном: начиненное чесноком жиго из ягненка, острые сыры, гречневые лепешки, пухлые пряные нантские сосисоны – андуйетты, зеленые и зрелые черные маслины, тушеные морские гребешки, сваренные с водорослями крабы. И, разумеется, изумительные бретонские сладости… Чуть поодаль Люк развел костер, подвесил котелок на огонь и принялся крупными кусками нарезать рыбу – было ясно, что ближе к ночи нас ждет сытный местный кортиад.
Девочки отнеслись к еде, как всегда, без интереса. Ели они плохо, не больше, чем котята, и даже атмосфера пикника не расположила их к трапезе: наскоро перекусив хлебом и сыром, они помчались строить из морской гальки подобия фреэльского маяка. Вскоре весь берег украсился каменными пирамидками в их исполнении… Что ж до Филиппа, то он сильно проголодался и ел с огромным аппетитом, правда, измазался при этом по самые уши. Забавно было смотреть, как он тянется замасленными ручками за все новыми и новыми ломтиками жареной курицы. Как хорошо, что он так ест, что он здоровенький и сильный для своего возраста! Позволив ему вдоволь насладиться самостоятельностью за ужином, я наконец усадила его к себе на колени и стала кормить сама, с нескрываемым наслаждением вдыхая очаровательный молочный запах кожи своего сынишки:
–– Ну, вот, будем кушать вместе. Кусочек Филиппу – кусочек маме. Это – детке, а это – мне… Тебе вкусно, малыш?
Филипп кивал, но не давал сбить себя со следа и часто интересовался, как поживает его любимый пирог. Когда с курицей было покончено, я согласилась распаковать корзинку:
–– А вот мы и до пирога доберемся. М-м, как же прекрасно пахнет эта сдоба!
Давно со мной не случалось такого приступа прожорливости: в любое другое время слоеный пирог «квин-аман», невероятно сладкий, буквально залитый сахаром, истекающий маслом, не вызвал бы у меня ничего, кроме содрогания. Однако сейчас я находила сытную и тяжелую бретонскую кухню просто превосходной, и поедала пирог наравне с Филиппом, получая истинное удовольствие от каждого кусочка. Ребенок ел, блаженно жмуря глазки; я вытерла ему салфеткой личико и, не выдержав, чмокнула по очереди в каждую щечку:
–– Мое ты сокровище!
Александр, в полурасстегнутом камзоле, полулежа, наблюдал за этим апофеозом материнства и чревоугодия. Улыбка была у него на губах, но взгляд был внимательный, пристальный.
–– Давно я не замечал, чтоб вы так ели, любимая, – наконец проронил он.
Я метнула на него быстрый взгляд поверх белокурой головки Филиппа.
–– Вот как, боитесь, что я стану толстой, как торговка рыбой, и перестану вам нравиться?
–– Нет. Я бы сказал, что я думаю, но…
Я отерла пальцы и, спустив мальчика с колен, посмотрела на мужа так же внимательно, как он глядел на меня. В его глазах читалась догадка, которую он, казалось, не решался высказать. Мною овладело озорство. Весь этот день, такой счастливый, очень расслабил меня, наполнил радостью до такого степени, что я, в конце концов, махнула рукой на свою конспирацию: пусть он догадается, пусть! Даже интересно, сможет ли муж догадаться сам, без всяких намеков со стороны жены? Если да, он просто потрясающий мужчина, без преувеличения!
–– Что же вы думаете, господин герцог? – проговорила я смеясь. – Надеюсь, наши убытки не достигли того уровня, когда вы должны следить за каждым съеденным мною куском?
–– Нет, госпожа герцогиня. – Он притворно вздохнул. – Хотя в наше время, как говорят буржуа, всему нужен счет.
Посерьезнев и подавшись ко мне, Александр взял меня за руку. Поднес ее к губам и после паузы произнес: