Город, которого нет

Дом номер девятнадцать смотрел на меня своими сверкающими окнами-глазницами. Я же впился взглядом в окно на втором этаже. Давай же, мысленно приказывал я неизвестному, подойди к окну, чтобы я тебя увидел. Ну, чего ты медлишь?

Минуты через полторы качнулась занавеска на первом этаже. Насколько я понял, за мной наблюдали из кухни. Наверняка Элеонора. Стало совсем неуютно, не покидало ощущение одураченности. Пришлось сунуть руки в карманы джинс и дойти по тротуару вдоль каштанов до поворота на третью улицу.

Возле двадцать восьмого дома меня кто-то ужалил в шею. Прошло секунды три, и острая боль появилась в щеке.

– Пс-с-с, – услышал я, когда нагнулся и поднял с тротуара черный шарик, размером с гречишное зерно.

– Кто здесь?

– Пс-с-с! – раздалось совсем близко. – Я здесь.

Из распахнутого окна на меня смотрел кучерявый парень. Одной рукой он придерживал занавеску, во второй зажимал красную трубку, из которой и атаковал меня дважды.

– Иди сюда, – позвал он. – Скорее!

– А если бы в глаз попал? – спросил я, остановившись в метре от круглой клумбы.

– Не попал бы. Я метко стреляю.

– И в чем прикол?

– Да тише ты, – шикнул парень. – Чего ты развопился.

– Зачем позвал?

– Меня зовут Левка.

– А я Слава.

– Так и знал, – обрадовался Левка.

– Что ты знал?

– Что ты не Борька.

– Почему я должен быть Борькой, вы сговорились?

– Я по походке определил – ты не Борька.

– Слушай, кончай нести бред. Говори, зачем звал, или я ухожу.

– Постой, Слава. Ты хочешь отсюда смотаться?

– Куда?

– Назад.

Решив, что Левка чокнутый, я стал пробираться к тротуару.

– Не уходи.

– Мне домой пора.

– Если надумаешь, приходи, я буду ждать. Вдвоем у нас обязательно получится смыться. Приходи.

Спустя секунду Левка задернул штору. Сумасшедший дом, думал я, торопясь к себе. Элеонора Игоревна, ставшая по непонятным причинам тетей Мариной, чудак Пашка наблюдавший за мной из окна, теперь вот этот кадр – Левка. Куда я попал?

Возле крыльца играл Никитка. Я потрепал брата по волосам, он вывернулся, скорчив недовольную гримасу.

– Да ладно тебе. Мама дома?

Никитка закивал.

– Мам, я пришел, – крикнул я, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

– Где ты ходишь, Борь? Ты обещал убраться в своей комнате.

Застыв на месте, я сильно сжал перила. Настолько сильно, что костяшки на пальцах сперва покраснели, а затем сделались белыми. Это уже не прикол, не шутка, не розыгрыш. Мама назвала меня чужим именем – Борисом. Я не мог ослышаться, я… Господи, я не знаю, что думать.

Вбежав в кухню, я остановился в дверном проеме.

– Мам, как меня зовут?

– Перестань.

– Мам, скажи, как меня зовут!

– Боря, убираться в комнате все равно придется. На этот раз твои уловки на меня не подействуют.

– Но я Слава!

– Кем бы ты ни был, а в комнате уберись. Борис, ты обещал, в конце концов, учись держать слово.

Никитка прошел в кухню, держа в руке машинку.

– Максим, где ты перемазался? Ну как поросенок.

– Максим?! – я закричал настолько истошно, что напугал и маму и Никитку.

– Борь, да что с тобой?

Не сумев повернуть отяжелевший язык, я бросился на второй этаж. Забежал в свою комнату, осмотрелся, и перед глазами все поплыло. Это не моя комната! Вернее моя (я вижу на полке свои фотки в рамках) но за те полчаса, в течение которых я отсутствовал, она изменилась до неузнаваемости. Кровать, шкаф, кресло, компьютерный стол, тумбочки – все другое. В шкафу чужая одежда, в ящиках стола чужие вещи, да и сама комната из квадратной превратилась в прямоугольную.

Сев на кровать и чувствуя, как по спине стекают струйки пота, а руки трясутся, словно в лихорадочном ознобе, я попытался сосредоточиться. Так, для начала надо успокоиться, шептал внутренний голос. Прийти в себя, перестать нервничать… Но уже через мгновение, тот же голос заорал, что ситуация критическая, она вышла из-под контроля и пора начать паниковать.

Я держался из последних сил. Причем страха как такого не было; была отчужденность и потерянность.

Дверь открылась, в комнату заглянул Никитка.

– Никит, иди сюда.

Брат округлил глаза.

– Ты ведь Никитка?

Он отрицательно замотал головой.

– Хочешь сказать, ты Максим?

Ник утвердительно закивал, улыбнулся и закрыл дверь.

– Финиш! Нет… Надо позвонить… Отцу!

Набрав знакомый номер, я услышал механический голос: «Неправильно набран номер».

Что за ерунда, как неправильно? Сто раз звонил отцу и вдруг неправильно набран номер. Может, из-за сильного волнения нажал не на ту клавишу? Открыв телефонную книжку и отыскав контакт «Папа», я просмотрел номер. Абсурд! Телефон отца действительно был другим. Но это невозможно, я не вносил изменения в записную книжку, я не мог сделать этого, находясь в гипнотическом состоянии. Я не сошел с ума.

Поднеся телефон к уху, я стал отсчитывать гудки. Три… четыре… пять…

– Да, – услышал после восьмого гудка голос отца.

– Пап, это ты?

– Привет, Борька.

Опять Борька! Я сейчас закричу.

– Борь, ты куда-то пропал. Алло. У тебя все в порядке?

– В порядке, – прошептал я. – Извини, набрал тебе по ошибке.

Убрав телефон в карман, я начал шарить в ящиках стола. Во втором ящике удалось обнаружить школьную тетрадь Арбузова Бориса.

– Не верю, – я отшвырнул тетрадь, вскочил на ноги, схватил с полки серебристую рамку с семейной фотографией.

Не помню, чтобы мы фотографировались зимой у какого-то дома. Отец, мама, Никитка, я с улыбкой до ушей; кругом сугробы, позади лестница, крыльцо и… табличка дома с цифрой «13». Это же наш коттедж. Коттедж, в который мы приехали позавчера вечером, коттедж, о существовании которого зимой я даже не подозревал. А на фотке сугробы, на фотке вся наша семья стоит на фоне тринадцатого коттеджа, и в правом нижнем углу дата: 21.01.2013.

Вернув рамку на место, я подошел к окну, уставившись на зеленый газон, Никитку снующего между кустами жимолости и черную кошку, дремавшую на пластиковом стуле.

Глава четвертая

Побег в неизвестность

И как не хотелось спускаться вниз, но другого выхода у меня не было. Улизнуть из дома незамеченным не удалось, на крыльце меня окрикнула мама:

– Куда опять собрался?

– Вернусь через десять минут.

– А комната?

– Уберусь я, уберусь.

Мама что-то ответила, а я, не помня себя, побежал к двадцать восьмому дому. Сейчас увижу Левку и вытрясу из него правду. Только бы не перегнуть палку, успокаивал я себя. Не знаю, получится ли. Я на таком взводе, что с трудом удается контролировать свои действия.

А на Левку был ещё и зол. Ведь он изначально знал о моих злоключениях, здесь и сомневаться нечего, иначе бы не выстрельнул в меня из трубки, не подозвал бы к окну и не предложил бы смотаться отсюда. Конспиратор! Не мог сразу объяснить, что к чему. А я тоже хорош, не выслушал до конца парня, домой поторопился. Эх, ну кто ж тогда думал, что все обернется таким образом.

Остановившись возле знакомой клумбы, я позвал Левку:

– Лёв, ты меня слышишь?

Левка меня не слышал, поэтому пришлось обойти дом и выглянуть из-за угла. Недалеко от кривоствольной березы стояла круглая беседка: с двух сторон до самой крыши она была увита диким виноградом, сквозь густую листву солнечному свету не удавалось проникнуть внутрь – в беседке царила полутень, спасающая от полуденного зноя.

За небольшим столиком сидел Левка и внушительных размеров женщина. Они пили чай, о чем-то тихо переговариваясь. Я решил дождаться момента, когда Левка останется в беседке один, но возникший из ниоткуда пудель, нарушил мои планы. С громким лаем, он побежал мне навстречу, и все норовил подпрыгнуть повыше, чтобы лизнуть мне подбородок.

– Отстань, – проворчал я, отгоняя пуделя, заметим краем глаза, как из беседки вышла тучная женщина.

– Борис, – позвала она меня. – Ты чего там стоишь, почему не подходишь?