Страница 47 из 77
Потому, что сексуальная тяга все еще присутствовала. Даже сейчас, вспоминая об этом и возблагодарив Сладчайшего Иисуса, что все закончилось, она почувствовала трепетную страсть всего этого. И другие тоже это почувствовали, это поднималось от всех мужчин, словно пар, кроме Отца Адама, который со своим благочестивым видом, казался высеченным из гранита. Но даже Аннабель была аффектирована.
И она попыталась объяснить это им. Пыталась, потому, что не была уверена, что сама это поняла. Но это было на темной грани полулжи. Полуложь граничит также с полуправдой, да, она знала это. И это был вампирский секрет.
То, что вампир говорил вам, было правдой. Он лгал, когда говорил, что это было все.
Следующий день после вечеринки был одним из величайших дней в жизни Даветт. Позже, оглядываясь назад, она знала, что так было потому, что она провела день, скрываясь от надвигающегося ощущения тьмы; Но, в то время это была сладкая, привычная, знакомая глупость.
Первые дни всех школьных каникул годами и годами Даветт проводила одинаково: шоппинг с Китти. Обычно они ездили с Тетей Викторией в лимузине, и это было так весело, потому, что выезд Тети Виктории к парадному подъезду какого-нибудь места, наподобие Нейман-Маркус, вызывал вокруг поистине удивительную суету торгового персонала.
Тетя Вики была слишком утомлена, чтобы отправиться с ними в тот день, но это не помешало ей разбудить девушек пораньше своим обычным тоном императрицы и приказать — одеться и привести себя в порядок и явиться к столу, леди!
И Даветт любила это, быть поднятой с постели, забегать по комнате, пытаясь собраться, подгоняемая голосом Тети Вики, разносящимся повсюду, по привычке смеясь и хихикая с Китти в прилегающей ванной комнате.
Даветт любила это, потому, что ей не надо было думать.
Думать о прошлой ночи.
Или о нем.
Или о себе.
Или…
Или должна она или нет рассказать Китти. В конце концов, Росс был eе бойфрендом. Господи, что бы Китти подумала о ней, если бы она сказала ей, что…
То, что? Что на самом деле произошло?
Что нибудь действительно произошло?
Может быть… Может это был просто странный сон. Я имею в виду, никто не может растянуть это настолько и сделать тебя… Неужели?
И тонкий голосок ответил: Росс Стюарт может. В любое время, когда он захочет.
Но она проигнорировала его и похихикала еще немного и затем они оказались на солнце с чековыми книжками и кредитными картами в полной безопасности.
Они смеялись так громко и они смеялись так долго и они потратили столько денег!
Это было грандиозно.
И они пообедали в том же самом месте, и как всегда разложили пакеты с покупками по всему столу, и Луиджи ждал их так же, как он делал это всегда, отпуская эти ужасные мелкие замечания о богатых девушках и — Наступлении Революции — и они воспринимали это просто как шутку и все знакомые любили ее как всегда.
Китти любила это так же, как и она, может быть, даже больше. Она, казалось, наслаждалась воздухом и солнцем, и Даветт подумала, что она могла бы использовать это на всю катушку — она просто выглядела немного бледной — но это не имело значения прямо сейчас, потому, что день был таким прекрасным и затем, сегодняшним вечером, как и во все дни каникул, они втроем посидят в официозной столовой, девушки выложат свою новую добычу и будут болтать и болтать с Тетей Вики. И потом Китти, как-бы случайно заметила, случайно упомянула, что Росс поужинает с ними этим вечером.
И планета замерла. И замедлилась. И начала… со скрежетом… останавливаться.
Потому, что эти вечера они всегда проводили втроем, сидели и ели, и Даветт рассчитывала на такую безопасную картину по крайней мере в этот вечер, сегодняшний вечер, не видя его снова или не слыша этот Голос.
Даветт начала говорить что-то о том, что может быть Тетя Вики не захочет делиться своим традиционным пост-шоппинговым ужином с посторонней персоной и Китти перебила ее, рассказав ей, как быстро Росс и Тетя Вики подружились, ведя долгие вечерние беседы о философии и что все это тянулось иногда до рассвета, потому, что Росс просто ненавидел дневное время. Он сказал, что только у примитивного человека были веские причины бояться темноты.
И планета затормозила и лица в торговом центре, казалось отдалились, и Даветт казалось чрезвычайно важным, что она не говорит больше об этом деле, не обсуждает вообще.
Не позволяет никому узнать, насколько она боится.
Поэтому она продолжала ходить и делать покупки и она глухим эхом отзывалась на смех Китти, чувствуя, что пора уходить и затем, внезапно, когда они шли мимо ресторана, который всегда игнорировали раньше, Даветт предложила ей заглянуть и заказать коктейль.
— Потому, что нам исполнилось двадцать один, не так ли? — это было все, что она сказала, видя удивленный взгляд Китти.
Она заказала кровавую Мэри и когда Китти заказала только минералку, Даветт подкалывала ее, пока Китти не призналась, — Росс говорит, что он не любит пьющих женщин.
И Даветт подумала: хорошо.
И заказала еще одну.
И затем еще одну.
Она совсем не была пьяна, когда наконец вернулась домой. Но она конечно же понимала, сколько выпила, ощущая себя довольно хорошо, фактически, потому, что страх казался каким-то более далеким и алкоголь казался каким-то талисманом, способным, может быть отпугивать злых духов.
И она хихикнула, подумав об этом. Китти, сидевшая рядом с ней в ванной и вытиравшая ей волосы полотенцем, бросила на нее странный взгляд.
— Ты пьяна? — спросила она ее.
И Даветт сильно покрутила головой и от этого почувствовала такое головокружение и это было так смешно, что от смеха у нее повылетали заколки для волос, которые она зажала губами и Китти снова странно посмотрела на ее веселье, но потом тоже начала смеяться, и все было хорошо в течении долгого времени.
И потом Китти заговорила о Россе. О том, насколько он умен. Как остроумен. Насколько волнующий. Какой сексуальный. И Даветт в ужасе смотрела на нее, потому, что раньше никогда не обсуждала такие вещи.
Но Китти, вставая, чтобы уйти в свою комнату, только лукаво улыбнулась и сказала, — Ты должна сама это выяснить.
И затем она исчезла и Даветт сидела не двигаясь несколько минут, прежде. Чем смогла встать.
Итак, ужин.
Фактически, она никогда не могла вспомнить подробности ужина. Казалось. Все прошло так быстро! Она припоминала, что стол был прекрасен и Тетя Вики так мила, но хмурилась с особым неодобрением, потому, что Даветт так много пила, но она должна была, она должна была сделать что-нибудь…
Потому, что он был там, надвигаясь на нее своими темными глазами и совершенной кожей и безукоризненным смокингом и зная, зная, улыбался. Не то, чтобы он был навязчивым, или неприличным или что-то подобное; не был. Он был очаровательным и остроумным и дружелюбным и забавным, и он, похоже не возражал, чтобы ее сочли набравшейся. Во всяком случае, он поощрял ее, доливая ее бокал снова и снова.
И с этой плотной защитой вокруг ее глаз все это казалось все менее и менее опасным спустя какое-то время.
И через некоторое время опасность стала казаться немного интригующей.
И сразу после этого она лишилась чувств.
Она не то чтобы не осознавала происходящее. Не совсем. Ее глаза были более или менее открыты и она могла осознавать вещи. Она просто не смогла собрать их и удержать не растеряв.
Они уложили ее в постель с кружевами и она невнятно пробормотала Тете Вики, что она — так сожалеет! Мне просто так жаль! Я испортила все на свете! — И дорогая Тетя Вики бросила на нее этот долгий, холодный взгляд, прежде чем наконец, благословляюще, расслабиться и улыбнуться и потрепать ее по щеке и сказать, что на самом деле все в порядке, каждый имеет право на ошибку в своем собственном доме и что Даветт следовало орать потише, ведь все было так мило.
Росс извинился, пока Китти помогала ей справиться с одеждой и переодевала в ночную сорочку, и было здорово, просто лечь и расслабиться, и она догадалась, что остальные ушли заканчивать ужин, потому, что потом, намного позже, после двух по полуночи, когда они вернулись и она проснулась от глубокого, глубокого сна, чтобы увидеть, как они сидят на краю постели.