Страница 5 из 53
– Если я не ошибаюсь, то к востоку отсюда должен находиться лагерь тагмы. Долго туда идти?
Киран задрал голову и внимательно посмотрел на небо:
– Если налегке идти, то не больше часа, господин. Тут как раз по бережку удобно будет. Но вот с такой тушей… Может, к полудню и дойдем.
– Если только жилы себе не порвем и спины не переломаем. Хотя бычок того стоит,– улыбнулся своей жутковатой улыбкой Мицан, проведя рукой по спине мертвого зверя.
– К полудню значит…– задумчиво протянул полководец.
– Вы совсем не обязаны идти с нами, господин,– сказал Киран.– Мы же вас только задерживать будем…
– Плохим я буду командиром, если брошу своих солдат. Тем более посреди леса и с щедрой добычей. Да и от провожатых я бы тоже не отказался. И не ухмыляйся так Сэги.
Киран и Лиаф тут же заспорили между собой о способах доставки туши. После нескольких отвергнутых вариантов, они сошлись на том, что проще всего будет соорудить полозья, связав вместе молодые деревца, потом уложить на них быка и тащить за собой по берегу.
Пока они спорили, Фолла ходил кругами, внимательно осматривая деревья, кусты и землю. Мицан с блаженным видом прогуливался по берегу реки, иногда трогая воду кончиком сапога, а Лико с рабом отошли в сторонку, что-то негромко обсуждая.
Скофа же присел возле туши быка, откинувшись на нее спиной, и закрыл глаза, подставив лицо под лучи наконец-то прорезавшего небесного светила. Тут, на берегу, уже чувствовалась весна. Она ощущалась в запахах, в слабом тепле, которое дарило солнце, изредка пробивавшееся сквозь серые, словно вымазанные густой грязью, облака. И даже первая травка, что росла то тут, то там, говорила о скором преображении мира.
В его родной провинции, в столичном Кадифаре, в это время года было уже не просто тепло, а временами даже жарко и все покрывала свежая густая зелень. И солнце там было совсем другим… Ярким, большим, зависшим в бесконечной синеве неба. Оно согревало и обжигало одновременно, словно строптивая, но страстная женщина. А это блеклое светило больше напоминало доживавшую свой век старуху, что куталось в выцветшие лохмотья облаков.
Воин задумался, как давно уже он не был в Кадифаре. Получалось, что четыре года. Сначала их отправили укреплять границу в Дикую Вулгрию, вечно страдавшую от набегов харвенов, а потом они два года воевали с варварами уже на их собственной земле. Не то чтобы в родном городке его кто-то особо ждал, но Скофа скучал по самим родным местам. Он тосковал по цивилизованной жизни и ее удобствам. По жаркому солнцу. По мягким кроватям. По терпким винам, слегка пощипывающим язык. По вкусу тайларских блюд… По всему тому, что было недоступно здесь, у самого края цивилизованного мира…
И единственное что грело ему душу, так это то, что вскоре его служба окончится. Он и так отдал своей тагме больше лет, чем положено, и этот поход был для него последним.
– Дождь будет.
– Что-что? – переспросил прошедшего Мицана Скофа.
– Говорю, дождь собирается,– он показал пальцем на небо.– Вон смотри, как все серостью затянуло. Так что жди сегодня помывки. Может вечером, а может и днем. Как раз когда мы твоего крошку-бычка потащим.
Солдат задрал голову и убедился в правдивости предсказаний Мертвеца.
Когда армия только перешла границу, многие удивлялись, почему харвены строятся либо на холмах, либо вдали от крупных рек. Ведь куда удобнее возводить поселки именно у воды: тут и рыбалка и судоходство. Но потом, столкнувшись с весенними паводками и наводнениями, тайлары поняли, в чем дело. А ещё они поняли, почему местные называют раннюю весну временем безумства речного бога.
Весенние дожди в этих краях были настоящим проклятьем. Сильные, продолжительные, они могли длиться часами и днями, смывая палатки и превращая дороги в потоки булькающей грязи. Но хуже всего после таких ливней дело обстояло с реками – они выходили из берегов, разливаясь порой на четверть версты, и сметали возведенные тайларами мосты и укрепления. Их бурные воды постоянно разбрасывали и разбивали лодки и плоты, приготовленные для перевозки войск, от чего многие в войсках считали, что сама местная природа ведет войну с захватчиками.
– А мы ведь тебя и вправду потеряли,– Мицан присел рядом с ним и откинулся на тушу.– Шли, шли, а потом бац, смотрим по сторонам – а тебя как и не было. Уже думали: хрен с ней, с добычей, своего бы Бычка вернуть, пока совсем не разминулись. Думали кричать начать. Да только тут ты со своим туром сам шума наделал. Так куда ты пропал-то? Нужда в кусты завела?
– Да нет, я так. Отстал просто…
– Опять землю щупал? – рассмеялся Мертвец.– Заканчивал бы ты с этим делом Бык, а то не ровен час – по-настоящему заблудишься. И что нам тогда делать прикажешь? Искать харвенов и спрашивать у них: «дорогие покорённые дикари, не видели ли вы тут случайно заблудившегося двуного быка? Он такой большой, крупный, и тайларский доспех носит. Нет? Не встречали?»
Скофа махнул на него рукой.
– А что это ты рукой на меня машешь? Вот представь, как нам без тебя возвращаться? Одноглазый Эйн голову лично каждому оторвет, а потом всё равно на поиски отправит.
– А, так ты командира испугался? А я-то уж было подумал, что за меня волнуешься.
– Конечно командира! Хотя и без волнения не обходится. Что уж тут скрывать. Ведь если ты сгинешь, кого мне тогда обыгрывать в кости? Кирана? Ну так он скряга. Лиаф, даром что Щепа, жульничает. Эдо после первого же проигрыша начинает ныть. Басар слишком быстро впадает в ярость, а кулаки у него ой какие тяжелые. Ну а Эйн вообще игр побаивается. Так что только ты и остаешься, мой здоровенный друг.
– А близнецы тебя, чем не устраивают?
– Пффф… ты мне ещё предложи с Фоллой поиграть. Сам что ли не знаешь? Эти двое только пьют и с друг дружкой переругиваются, а про кости почти сразу забывают. Нет, бычок, ты моя отрада. Благодаря тебе я свое сердце от печалей освобождаю …
– Карман ты мой освобождаешь, ублюдок лицемерный!
– Конечно, освобождаю! А вместе с ним ещё и сердце от тревог и печалей!
Они засмеялись. Игроком Скофа и вправду был неважным, но кости наполняли его жгучей страстью, не угасающей от проигрыша к проигрышу. Сколько раз он зарекался, клялся богам и предкам, обещая бросить это занятие – столько же раз обнаруживал себя за игральным столом и с опустевшим кошельком. Но безумная вера, что однажды бог богатств Сатос проявит к нему свою милость, не покидала его сердца, заставляя проигрываться до последней монеты.
– Надо быстрее делать полозья и уходить,– произнес подошедший к ним Фолла.– Идите и помогите Кирану и Лиафу.
Он явно был чем-то встревожен, постоянно оглядывался и хмурил брови, потирая запястья. Конечно, Фолла всегда был хмур и всегда насторожен, отчего в десятке и знамени над ним часто подшучивали, но вот определять угрозы этот воин умел хорошо и словно чуял ловушки, засады и прочие неприятности.
– Что увидел-то, Фолла?– спросил его Скофа, поднимаясь.
– Следы.
Солдаты направились в лес, где Лиаф с Кираном уже присмотрели молодые и гибкие деревца. Срубив их и перенеся к берегу, они перевязали их веревками, а после, осыпаясь проклятиями, перетащили на получившиеся полозья тушу лесного зверя.
– Ну что, запрягайся жеребчики,– скомандовал Мицан, и воины взялись за крупную жердь, срубленную из молодого клена.– И ты, бычок, поднапрягись посильнее что ли. Раз убил смог, то и дотащить осилишь.
Быком Мертвец, да и остальные в тагме, называли его неспроста: от природы Скофа был высоким и крупным с могучими мышцами, покрытыми жирком. У него были широкие плечи, толстая короткая шея, квадратная челюсть, поросшая поседевшей щетиной, небольшой лоб и крупные брови, нависающие над небольшими серыми глазами, а маленькие уши слегка топорщились. Он и вправду походил на быка и всегда гордился своим прозвищем – в конце концов, бык всегда почитался в Тайларе, как главное животное и даже красовался на его знаменах. Вот только слово Бычок, особенно в устах Мицана, уж очень часто принимало характер пусть и дружеской, но все же подколки.