Когда говорит кровь

– Я Великий логофет, отец! И добился этого я сам! Сам себя сделал и возвеличил. Своим талантом и своим трудом! Я достиг самой вершины власти, о которой только может мечтать простой человек. Теперь я и есть политика в государстве! Я власть!

– Ты не политика и не власть, Джаромо! Ты черпаешь ложечкой говно за властью! Вот чем ты занимаешься на самом деле. И не титулы, не должности этого не изменят. И настанет день, когда ты этим говном подавишься. Точнее нет, не так. Твои любимые Тайвиши тебя им перекормят, а потом, когда у них начнутся большие проблемы и чернь начнет воду мутить, тебя бросят им на потеху – вот посмотрите на этого жалкого джасура. Это все он. Это от него у вас все беды! Рвите его. И они разорвут. А потом эти благородные ларгесы найдут себя нового шута для забавы, который будет также восторженно подъедать за ними их же говно ложечкой…

– Ты несправедлив ко мне, отец. А ведь именно я вытащил нашу семью из грязи. Дал все, что только можно было дать тебе, маме, сестре, ее детям, дядям, племянникам! Всем нашим родным и близким!

– И чем ты гордишься? Шлюхи тоже зарабатывают для своей семьи. Ты обесчестил наше гордое имя и никакие подачки от тайларов это не искупят. Твои предки сражались за Джасурское царство, они были воинами, а ты… ты… – отец зашелся в долгом приступе мучительного кашля. Когда ему, наконец, полегчало, он продолжил тихим, обессилившим голосом.– Какой же это позор: прожить шестьдесят лет и умирать, зная, что твои детишки стали тайларскими шлюхами.

Джаромо с силой сжал зубы, загоняя как можно глубже бурлившую в нем ярость и не пуская наружу слова обиды и злости. Он любил этого сварливого и обидчивого старика. Любил и вечно пытался ему что-то доказать, натыкаясь лишь на глухую стену непонимания. Его отец уже давно жил в каком-то своем мире. Безнадёжно устаревшем, а то и вовсе вымышленном, упрямо отказываясь принимать реальность.

Его коробило от самой мысли, что джасуры превратились в граждан Тайлара. Что больше нет ни Восточного, ни Западного, не тем более единого Джасурского царства, а род Тайти, некогда правивший всем северо-восточным побережьем Внутреннего моря, вырезан до последнего человека. И нет в мире больше ни одного джасура, в котором бы текло чуть больше пары капель царственной крови.

Старик отвернулся, уставившись на зашторенное окно. Великий логофет постоял ещё немного, переминаясь с ноги на ногу, но отец всем видом давал ему понять, что Джаромо вновь перестал для него существовать. Но стоило ему развернуться и пойти к двери, как позади него раздался сухой шелест слов отца.

– Знаешь, раньше, ещё при Ардишах, тайлары частенько отрезали джасурским сановникам яйца, чтобы они не отвлекались от службы. Скажи-ка, сынок, твои то ещё при тебе? Твой любимый Шето ещё ничего тебе не отрезал? Хотя, что я говорю! Зачем тебе яйца, если ты и так ими ни разу по назначению и не воспользовался… позор моего рода. Всё, иди к своим хозяевам и не приходи сюда больше.

И Джаромо ушел, со стойким желанием больше никогда не видеть этого вздорного и неблагодарного старика, что так и не научился любить и ценить своего сына. На следующий день он уехал по делам, по каким именно – уже и не помнил. Помнил лишь, что заняли они тогда почти два шестидневья, а когда Великий логофет вернулся, то к своему ужасу узнал, что его желание сбылось. Отец был мертв.

С тех пор больше никто не говорил Джаромо, что у него есть хозяева.

Никто.

До сегодняшнего дня.

Сановник мотнул головой, отгоняя так глубоко затянувшие его воспоминания. Но память не желала отступать, раз за разом напоминая о последних словах отца. Так похожих, на слова сказанные Кардаришем.

«Хозяева». Это слово билось и стучалось в его голове, сводя его с ума и лишая самообладания. Уже много лет никто не смел, разговаривать с ним так грубо. Такими словами. В таком тоне. Так, как говорил отец. Но то, что он с болью и скорбью был готов простить своему родителю, для других было приговором.

«Хозяева». Да, он служил Тайвишам. Служил искренне и самозабвенно. Ведь они стали для него настоящей семьей и время от времени думая или говоря о них, он использовал слово «мы», считая себя частью, пусть и не кровной, но важной и законной частью этой великой семьи. И он чувствовал груз ответственности за ее прошлое и будущее. Именно Шето сделал его тем, кем он был сейчас. Он взял его из грязи, воспитал, обучил и щедро награждал за каждый его успех. И только ему Джаромо был предан. Только в него он верил. И за него, за его семью он был готов сокрушить каждого.

«Хозяева». Нет, Кардариш не его оскорблял и не ему грозил. В конце концов, кто для него Джаромо? Так, сановник. Слуга государства. Но через него, он передавал свои слова Шето. Как он там говорил? «Можешь передать слово в слово»? Вот Джаромо и передаст.

Как можно более точно и приближенно к оригиналу.

Ибо сказанное и сделанное сегодня было не чем иным, как объявлением войны. И Великий логофет прекрасно понимал, что воевать придется не только с Кардаришами. Просто Кирот первым озвучил то, что давно уже бурлило в головах алатреев.

Не этого жадного и мелочного дурочка Ягвиша, а истинных глав партии, что стояли у него за спиной. В них уже давно кипели зависть и страх. К Шето, к Лико, к Кирану, ко всем Тайвишам. К их власти и славе. И, кажется, настало время показать, что вся эта свора благородных не зря их боится.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.