Страница 2 из 24
Водитель рванул по пустой магистрали в центр; кондуктор висел на подножке, ритмично выкрикивая пункты маршрута, чтобы даже неграмотные, оказавшиеся в салоне, понимали, куда они едут. Нас окружали разные люди: и белые (но не европейцы), и смуглые, и коричневые, и кофейные, почти черные, с сизым оттенком кожи. Двери не закрывались, и пассажиры заскакивали в автобус на ходу.
Незнакомый Дели выглядел странно: справа и слева тянулись заборы. В стороне от движения невозмутимо лежали коровы. Между бесконечными заборами и дорогой, под эстакадами, не стыдясь и не смущаясь, у меня на глазах начинали свое утро бездомные нищие. Люди в лохмотьях на смуглом теле вели себя обезоруживающе откровенно. Просыпаясь, они потягивались, сидя на земле у края тротуара. Женщины, обмотанные кусками ткани, расчесывали длинные, иссиня-черные волосы. Мужчины брились «музейной» опасной бритвой, закрепив кусочек зеркала на заборе. Кто-то намыливал и тело, и набедренную повязку около уличной колонки. Многие чистили зубы и, не вынимая щеток изо рта, дружелюбно улыбались проезжающим мимо машинам, рикшам, автобусам… Молодые женщины и седые старухи, в ярких, как перья райских птиц, одеждах, складывали из палочек, бумажек, картонок костры. Накрыв огонь листом жести, они пекли лепешки. Варили рис в черных котелках, отгоняя мух. Некоторые стирали, плюхая мокрым тряпьем об асфальт, вода стекала под ноги прохожим. Из кучи мусора выскочила огромная, размером со среднего кота, крыса и скрылась в канаве. Везде копошились полуголые дети. Они, как добродушные зверьки, справляли нужду открыто и беззастенчиво, у проезжей части.
От случайных сцен невозможно было отвести глаза. Другая планета. А ведь здесь живет больше миллиарда человек, каждый пятый в мире…
Слева растянулся бесконечный забор с логотипом METRO. В проеме видно, как полуголые люди долбят сухую землю мотыгой. «Неужели можно построить метро без экскаватора, голыми руками?» – думала я и не знала, что техники хватает, но «министерство людских ресурсов» решило, что эффективней задействовать безработных из городских трущоб.
Автобус повернул на более благоустроенные улицы, показались магазины, учреждения и большие офисные здания. Кондуктор прокричал нам, что мы приехали, подкрепив слова жестикуляцией, и потом еще долго махал нам из автобуса в сторону переулка. Он лучше знал, куда надо приезжим.
Перебравшись по пешеходному мосту над рельсами, я впервые попала на Пахарганж.
Нагруженные скромным багажом, мы идем утром по Мейн-роуд. Нежные солнечные лучи проникают на неширокие улочки Пахарганжа и освещают золотым светом грязные, сто лет без ремонта, фасады. На столбах и облупившихся стенах, облепленных яркими афишами индийских фильмов, на углах домов змеятся чудовищно переплетенные между собой электрические провода. Прическа горгоны Медузы – чудо упорядоченности по сравнению с электрификацией индийских улиц. Высоко в небе парят орлы и бумажные змеи.
В тот день был праздник. В Индии почти на каждый день приходится религиозный праздник. По неширокой улице медленно протискивались открытые грузовики с аляповато раскрашенными статуями божеств. Неизвестные гуру в оранжевых одеждах восседали в креслах, поставленных в кузовах, разрисованных яркими узорами и украшенных цветочными гирляндами машин. Монахи весело и энергично пели под барабаны — мариданги и медные звенелки – караталы. За ними шли настоящие музыканты с медными духовыми инструментами в руках. Звуки оркестра привлекали зевак, и в толпу вливались новые потоки людей с узких окрестных переулков и двориков. Дальше было не пройти, и мы завороженно наблюдали шествие танцующих мужчин, смешавшихся с музыкантами в униформе и оглушительными барабанщиками. Ярко раскрашенные женщины в разноцветных сари приветствовали нас криками «Джай!» и радостно бросали нам в руки конфеты и апельсины. Религиозные старцы благословляли нас. Надо же, как страна встречает случайных путешественников!
Рита была в эйфории.
– Что мне дали? Что с этим делать? – спрашивала она.
– Угощение называется прасад – это пища, предложенная богу с благоговением. Еда была сегодня перед алтарем мурти – изображением или идолом божества. Сначала бог вкушает энергию еды, а потом продукт достается людям. Поблагодари и съешь, а не хочешь – отдай нищим или коровам, – объясняла я еще в Москве выученные правила поглощения прасада.
Рита подпрыгивала:
– Ира, мы в Индии! В настоящей сказке! Ты чувствуешь счастье?
Я счастья не чувствовала и сказку не наблюдала, а бдительно ощупывала кошелек, спрятанный за поясом джинсов, и думала о предстоящих закупках.
Много раз я видела людей, впервые попавших в Индию и ощущающих нахлынувшее счастье. И обнаружила закономерность. Оказывается, прилив приятных эмоций притупляет бдительность, лишает чувства опасности и… баццц! Чем больше кайфа в начале пути, тем больше непоправимых потерь и проблем впоследствии, так как тонуть в удовольствии нельзя. Для путешествия требуются сосредоточенная внимательность и трезвость разума. Люди, неспособные приходить в восторг от пустяков, справляются с трудностями в странах третьего мира успешнее, чем романтики-идеалисты, часто распятые на кресте суровой действительности.
Боги уехали, а мы отправились дальше. Идя по улице рядом с Ритой между лавочками с тесно развешанным запыленным товаром, я отмахивалась от настойчивых зазывал. Не сейчас. Мне нужно время, чтобы разобраться.
Рядом с лавкой пряностей воздух можно есть ложкой. Он густой, насыщенный ароматами: шафран, корни имбиря, мускатный орех, бордовый тамаринд, желтая куркума, сухие блекло-зеленые листья дерева карри, кумин, гвоздика, анис, палочки корицы, зерна желтой горчицы, горки черного и красного молотого перца, мешки сушеных красных стручков перца.
У прилавков с открытками-иконами толпятся покупатели. Копеечные картинки иллюстрируют для крестьян, попавших в столицу, и восторженных туристов сложные взаимоотношения многоликих индийских богов. Многие из них имеют несколько воплощений-аватар, часто противоположных по полу и сути. Индусы обожают толстого Ганешу. А как же иначе, поклонение ему – к деньгам. Туристам нравится Кришна, изображенный в виде перекормленного младенца синего цвета, и femme fatale Кали (на картинке темнокожая богиня одета в юбку из отрезанных рук, на шее – ожерелье из черепов). Кали – покровительница человеческих страстей, войн, стихийных бедствий, разложения трупов и мест кремаций. Она изображена с ярко-красным высунутым языком, с которого капает кровь. Однако даже устрашающая красавица Кали имеет страстных поклонников.
Некоторые прохожие увешаны четками, амулетами, в одной руке чаша для сбора подаяния, в другой – посох. Если пешеход шиваит, то у него металлический трезубец — тришул, один из символов бога Шивы. Мужчины с лицами, покрытыми нарисованными знаками, – саньяси, но в том, искренни они в служении или просто декорированные нищие, в первый день не разобраться.
Саньяси – отшельники, отказавшиеся от мира. Они бродят по Индии с начала времен. В древности так называли человека, достигшего четвертого периода жизни (первый – ученичество, второй – состояние домохозяина, третий – уход в лес, четвертый – отречение от мира). Когда его дети вырастали и он видел «детей своих детей», то мужчина, выполнивший семейный долг, оставлял мирские дела, удалялся в лес или в уединенное горное место и, получив наставление от мудрого гуру, совершив отречение, предавался созерцанию божественной первоосновы мира, устремив помыслы на соединение с ним. Саньяси живут милостыней. Позже появились отшельники, отрекавшиеся от материального мира в молодом возрасте. Их тоже называли саньяси, садху и названия означали не только «лесной отшельник», а вообще «бездомный странник», который отрекся от земных наслаждений и страстей. Сегодня в местах скопления туристов вместо настоящих отшельников полным-полно ряженых попрошаек.