Олигарх

- Откуда?! – Зинаида-старшая закашлялась, ее слегка бледное лицо покраснело – Откуда ты знаешь?! Кто сказал? Он ведь погиб!

- Погиб – грустно сказала Зина – Сгорел в танке. Всего два письма от него и получила. Красивый был…а в постели – просто жеребец! У меня все потом болело. Отвыкла от этого дела… Впрочем – особо и не привыкала, нам с тобой некогда было амурами заниматься, работы было – выше крыши.

Зинаида-младшая встала, расстегнула халат, показала плоский, худой живот, на котором еще просматривались следы ранения:

- Видишь? Хочешь сравнить с твоими шрамами? Уверяю – они один в один похожи.

Теперь лицо Зинаиды-старшей стало бледным, как простыня, и Зине-младшей вдруг стало страшно – все-таки сто лет, вдруг сейчас рухнет, и помрет у ее ног?! Сердце-то не стальное! Износилось! Вообще удивительно, как это она дотянула до такого возраста.

- Ты кто, девочка?! – хриплым, «прокуренным» голосом спросила старшая.

- Я – это ты, Зина, только из другого мира и другого времени – спокойно, немного грустно ответила Зина-младшая – Из тысяча девятьсот семьдесят второго года. Хочешь услышать мою историю? Или тебе нужны еще какие-то подтверждения моему рассказу? Ну, например…что жила ты на улице Чернышевского, в трехкомнатной квартире, принадлежавшей твоему покойному мужу. Что водила бежевую волгу ГАЗ-24. И что разработала систему работы с долговременной памятью, применяя некоторые препараты – я могу назвать какие именно препараты, и какова дозировка. Я – это ты. Только пятьдесят лет назад. А то, что у меня якобы отсутствует память о прошлом – это все чушь. Маскировка. Если я расскажу о том, что прибыла из прошлого – меня точно признают больной, никто и никогда не поверит моим рассказам. Ну что еще тебе рассказать…как ты потеряла девственность? С хирургом полевого госпиталя, на подложенных под задницу ватниках. Тоже ведь никто не видел и никто не знает. Как ты перепугалась – кровотечение было таким сильным, что у тебя вся ладонь была в крови. А хирург перепугался и долго извинялся – он не думал, что ты…я – девственница. Что тебе добавить такого, о чем не мог знать никто?

- Как звали собачку, что жила при госпитале? И как она выглядела? – выдохнула старшая Зинаида.

- Жужа ее звали. Рыжая, только грудь белая. Ее один майор пнул, так ты его помоями из ведра облила, и сказала, что следующий раз пристрелишь. Это был тыловик, который приехал с грузом для госпиталя. Он все клеился к нашим медсестрам. А Жужа потом погибла при авианалете – она вырвалась у тебя из рук и бегала, облаивала самолеты. Бомба попала прямо в нее. Ты плакала, потому что эта собачка была твоим самым лучшим другом. С тех пор ты никогда не заводила собак – в память о Жуже. Я не заводила. Тяжело терять друзей.

- Как звали…того хирурга? – глухим голосом спросила старшая.

- Коля. Коля Чапкин. Он тоже погиб при налете – осколком ему снесло половину черепа. И ты плакала. Все-таки первый мужчина.

Зина замолчала, и с минуту они сидели ничего не говоря. Затем старшая Зинаида спросила:

- Как ты здесь оказалась? В нашем времени?

Зина-младшая вздохнула, и начала свой рассказ. Рассказывала она минут пятнадцать – как ни старалась сократить повествование, но короче его сделать не удалось. Прервалась только один раз, когда санитарка принесла чай. Когда закончила, повисла пауза, которую через минуты три нарушила старшая.

- Значит, ты – это я…забавно. И у тебя есть ребенок? Ты все-таки решилась… А я вот не решилась. Может потому, что у меня не было любимого мужчины? А может просто струсила…

Помолчали. Затем старшая вздохнула, усмехнулась:

- Похоже, что я должна тебе помочь. Или себе помочь? Забавно…

- А о себе расскажешь? – вклинилась Зина-младшая.

- А что обо мне? Живу все там же, на Чернышевского. Всю жизнь одна. Было пару мужчин…но не задержались. Со мной трудно, я ведь своенравная, ты знаешь. Да и не любила я их. Уж на то пошло – ту малость в сексе, что мне нужна, я и сама себе могла обеспечить, а терпеть каких-то чужих…нелюбимых мужчин? Зачем они мне нужны? Живу вот до сих пор, сама не знаю – зачем. Работала сколько могла, но потом сил стало не хватать, да и намекнули, вежливо так – пора бы и на покой, уступить место коллегам помоложе. Вот я и уступила. Пенсия у меня достаточная – я могу ездить по миру сколько хочу. Но честно сказать…и не хочу. Одной ездить скучно. Кроме пенсии имею и накопления, да драгоценности, которые были не растеряла. Теперь вот кому-то чужому достанутся после моей смерти… Машину водить перестала – реакция не та, боюсь. Впрочем, я из дому-то не так часто выхожу. Больше читаю, сижу в интернете – мозги-то у меня еще не высохли. Пишу научные статьи в наши и зарубежные медицинские журналы. Это тоже деньги. Изредка практикую – как психолог и психиатр одновременно. Например – кодирую от дурных привычек. Но это редко, и только для хороших знакомых. Надоело возиться с алкоголиками. Ну, вот и все, если вкратце. Моя жизнь не такая как у тебя…и честно сказать – я тебе завидую. Любимый мужчина, ребенок, все, как положено! Ты не одна, и это самое главное! Кстати, а каким образом ты вылечилась от рака, я так и не поняла. Почему ты в этом мире вдруг здоровеешь и молодеешь?

- Карпов мне это объяснял, и я поняла так: перейдя в чужой мир, ты выходишь из-под действия временного потока. Временной поток твоего мира тебя не достает, а чужой – не касается. И в этом случае включается закон Гомеостаза – то есть объект, попавший в чужой мир приводится к равновесию. Равновесие, нижняя точка маятника для нашего организма – это его самое эффективное состояние. А когда наступает самое эффективное состояние? В молодости, конечно. Гомеостаз во-первых убирает все болезни, приводя организм в нижнюю точку падения маятника, во-вторых не позволяет стареть. Если верить Карпову – а он практически никогда не ошибается – существует шанс бессмертия. То есть – вечной молодости. Если Гомеостаз поддерживает организм в молодом состоянии практически без ограничения времени – то возможно, что человек в чужом мире будет жить вечно.

- Агасфер… - пробормотала старшая.