Четыре грани финала

После чего развернулась и потопала в свою комнату. Краем глаза увидела, что за столом кто-то сидит, но сил разбираться не было.

Совсем уж трагедии не произошло. Члены Зловещей Шестёрки были не более чем охранниками, никто из важных учёных не погиб, а мы заодно избавили мир от угрозы Волдеморта. Некоторые из приборов и образцов крови были разрушены, но большинство осталось неприкосновенными, так что нападение даже нельзя назвать успешным для Алистера.

И всё равно множество людей погибло.

Даже если преимущественно злодеи… я закрывала глаза и вновь слышала этот тихий треск ломающихся костей. Хотя не впервой видеть смерть, уже который раз…

В том числе своими руками…

Я закрыла дверь в комнату и прошла к кровати. Просто необходимо побыть одной, необходимо…

Что происходит с теми, кто умер в этом мире?

Что произойдёт со мной, если я умру в этом мире?

Перерождение, скорее всего. Начать всё заново.

Потому что я убийца, и задача мира — наказывать меня. Пусть все обманывают, пусть доверившиеся тебе люди умирают, пусть всё идёт не как положено, и пусть ты с каждым днём всё больше ощущаешь себя бесполезным куском дерьма, при этом зная, что в другом времени обожаема, успешна и знаешь, что делать со своей жизнью.

И так пока не найдёшь свою грань. Всё меньше понимая, что именно искать и как.

Ярость всё ещё бушевала, но теперь не знала, куда именно излиться. Я глубоко вдохнула, выдохнула, затем ещё несколько раз. Затем добралась до блокнота, уселась на кровать и начала рисовать.

Просто водить карандашом по бумаге, а там уж что вылезет. Ну хотя бы вожу, а не рву от злости. Всё же научилась себя контролировать… и надо дальше, пусть даже мир сделает что угодно…

В дверь постучали, и я мигом отложила блокнот, хотя ярость от этого всколыхнулась ещё немного.

— Чего тебе, Вейд? — виновата я или нет, а он хорошего отношения не заслужил.

— Здравствуйте, я не Вейд, — сообщил мальчишеский голос. — Можно зайти? Я боюсь, что иначе дверь упадёт.

— Заходи, — насторожилась я, но узнала вошедшего по полосатому бело-багровому свитеру и всё поняла. Майло Мёрфи, страдающий законом неудачи в терминальной стадии.

— Простите, что беспокою, — он остановился подальше от кровати. — Но внизу аквариум разбился, Вейд борется с акулой и отправил меня к вам.

— Нет-нет, ничего, — гнев начал сдуваться. Истерить перед… четырнадцатилетним вроде парнем уже совсем зашквар. — А что тебя вообще сюда привело, если не секрет?

— Вакцина. Мы с Вейдом иногда общаемся, и он сказал, что меня могут записать в число тех, на ком испытают опытный образец. Пройдёт со мной — значит, всё в порядке!

— Звучит небезопасно…

— Да я привык! — Майло улыбался так, словно действительно не видел проблемы.

Он привык. Как и я привыкла. Но мне надо отвыкать, надо что-то делать с происходящим, и…

— Слушай, Майло… а как ты вообще живёшь со своей неудачей?

— Так и живу, — он абсолютно легкомысленно опёрся об стену. — Давно уже ко многому готов.

— Да, но ведь так не всегда было, — я устроилась поудобнее. — Ты ведь не сразу научился, не сразу стал готов. Как тогда себя чувствовал? Почему не согнулся от неудачи?

Майло нахмурился — вопрос то ли неприятен, то ли редок. Однако через несколько секунд сказал:

— Было такое… я думал, что ничего не смогу. Но мой папа смог устроиться в жизни, и когда я спросил его, как он сумел, то…

Майло вновь задумался, но я терпеливо ждала. Отец Майло разрушитель не меньший, так что интересно, что там выдумало старшее поколение.

— Понимаешь, он ведь в больницу попадал, и по свету путешествовал, и на инспектора по безопасности устроился… и он рассказывал, как встречал множество людей, что и без неудачи жили плохо. Потеряли руку или ногу, не получили образования, не могли вырваться из трущоб и нищеты, жили в непрекращающейся войне… и что он видел всё это, и понял, что в сравнении с этим жаловаться на то, что на тебя в любой момент может свалиться крыша, как-то даже неприлично. Так что он не жалуется и я не жалуюсь, стараемся просто жить и помнить о том, скольким гораздо хуже.

Он вновь заулыбался, но я не вдохновилась. Радоваться жизни потому, что кто-то живёт хуже… нет, это не для меня. Однако…

— А можешь рассказать, как именно неудача любит тебя преследовать?

Беседа закончилась тем, что стена, на которую опирался Майло, раскрошилась, и он выпал в коридор. Но мгновенно перегруппировался, вскочил и радостно улыбнулся, демонстрируя, что в полном порядке. Дэдпул примчался на шум и попросил нас обоих не спускаться вниз, ибо там всё ещё бассейн.

— Акулпул уплыл в океан, — с грустью сообщил он. — Наверняка там примется соблазнять других акул и наполнять воды маленькими акулпулятами. Они начнут плавать вокруг океанских лайнеров, оскорблять пассажиров, те обидятся и перестанут ездить, спад экономики, безработица, голод, революции и кто будет виноват? Правильно, Дэдпул. Короче, я какое-то время буду занят, постараюсь вытащить его за жабры.

— Хорошо, — я напряглась, ожидая ответного скандала, но Дэдпул словно уже всё забыл. — Надеюсь, никто на меня не нападёт?

— Я включу охранную систему. И Питеру звякну, даже если он на тебя в обиде, то всё равно присмотрит. А теперь бывай! — Дэдпул прислонил пальцы к виску и обратился к Майло, уточняя, где именно его можно поселить так, чтобы ничто не развалилось.

***

Мест не нашлось, так что тому тоже пришлось уйти. Я к этому времени уже подумала, не пригласил ли его Дэдпул специально, но спросить не решилась. Тем более что ответом опять будет искреннее удивление, уверена.

Только после их ухода осознала, что осталась одна во всём здании и ночь, скорее всего, проведу так же. Этого давно уже не было, пожалуй, ещё со времён Сатен.

Интересно даже, как там поживает сама Сатен? Обо мне она, разумеется, не знает — разве что в связи с Веномом что-то проскользнёт — но как-то интересно, да и в Академия-сити с Уихару погулять было бы интересно, я скучаю по тем мирным часам, когда ещё не знала, что происходит…

Рисунок в блокноте вышел похожим на… думаю, спокойнее будет назвать это птицей. Я перелистнула страницу и вновь начала рисовать — пока что трапецию, в процессе придумаю, во что её превратить.

Движения карандаша одновременно уменьшали и без того сдувшуюся ярость. А мне надо её уменьшить, надо расслабиться перед сном. Даже если отлучили от создания вакцины, то всё равно можно и нужно попробовать убедить Дамблдора помочь.

Почёт и славу я за это вряд ли получу, да и фиг с ними. Главное пандемию остановить.

Дэдпул заранее притащил пакеты с тем фастфудом, что не утонул. Я пробовала спуститься вниз, но увидела покрывающую нижние ступеньки водную гладь и сразу отказалась.

Благо душ тоже наверху.

Когда я открыла глаза, то сразу зажмурилась — настолько ярко стало, ярче прикроватной лампы.

— Вы привыкнете, — успокаивающе сказал приятный голос. — Астрал удивляет даже тех, кто к нему готов.

Я поздоровалась в никуда, затем осторожно приоткрыла глаза. Когда те наконец привыкли к яркости, то поняла, что зависла в пространстве беспорядочно двигающихся и постоянно меняющих форму геометрических фигур. Одна из них походила на трапецию, что я вырисовывала и по итогу превратила в утюг, но уже через секунду растянулась в невероятно загнутый многоугольник.

Кажется, он протыкал сам себя.

Фигуры проходили сквозь меня, но ничем не вредили — как и двум терпеливо ожидающим людям. Оба улыбались, но Югорус Лужж как-то нервно и даже старался держаться позади Дамблдора.

— Здравствуйте, Даша Совухина, — тот заговорил на чистом русском. — Думаю, я должен заранее предупредить вас, что Астрал выглядит для каждого по-своему. И эту зависимость до сих пор не могут разгадать. Так что если вам вдруг что-то кажется странным или даже страшным, то не обращайте внимания и не копайтесь в себе. Это того не стоит.