Неделовые отношения

Его отсутствие пошло на пользу: я, наконец, смогла спокойно доделать все свои дела и даже уйти домой вовремя.

Дневная жара к вечеру стала слабее, но было по-прежнему душно, как перед грозой. Понедельник отнял все силы, и сорок минут по пробкам я ехала с пустой головой, слушая радио и не думая ни о чем. Приоткрыла окно, высунув руку, и мечтала быстрее оказаться дома и залечь спать.

На этаже привычно не горела лампочка. Кажется, кто-то из соседей завел себе добрую привычку выкручивать ее раз в пару дней, оставляя угол возле моей двери утопать в темноте.

Неприятно, но не страшно: в этой многоэтажке я провела большую часть своего детства и знала почти всех соседей в лицо. Когда-то здесь жила моя бабушка, теперь квартира досталась в наследство мне.

Зайдя домой, устало присела на тумбочку, скидывая босоножки. Ноги гудели, но голова — еще сильнее, и поэтому я не сразу обратила внимание на мужские кроссовки. Провела по лицу ладонью, сдерживая тяжелый вздох: неприятности по одному не ходят, обязательно надо толпой.

Загляну в комнату, приваливаясь к двери.

Задернутые шторы прятали нас от заката, и в полумраке гостиной я смогла лишь различить очертания незваного гостя. Он лежал на подушке, по-детски подперев ладонью щеку. Даже отсюда я видела, как его непослушные вьющиеся волосы спадают на лоб. Ни капли не изменился с нашей последней встречи.

Подошла ближе и присела напротив, наклоняя голову, пытаясь понять, что ощущаю.

Ничего нового — только усталость со смесью разочарования. Где-то внутри еще тянуло, но это были фантомные боли. Не может болеть то, что уже отвалилось.

— Ты пришла, — прошептал, не открывая глаз и протягивая ко мне руку, но я увернулась.

— Не знала, что у тебя остались мои ключи.

Рома сел, пытаясь подавить зевок, и потянулся. Светлая футболка задралась, обнажая живот и тонкую полоску боксеров. Когда-то я считала его самым красивым мужчиной на свете. Страшнее он с тех пор не стал, изменились мои предпочтения.

— Хранил на память. Чаем угостишь?

Я не ответила, уходя на кухню.

Громыхнула чайником, распахнула окно, загрузила продукты в холодильник. Долго крутила в руках перец: может, салат приготовить? Но аппетита по-прежнему не было.

— Ремонт сделала? В комнате другие обои.

Долго молчать Рома никогда не мог.

— Да, переклеила.

Налила чай по чашкам: той, которая принадлежала когда-то Ромке, уже не было. Треснула. Я выкинула всю старую посуду, купив новый безликий набор в супермаркете. Теперь все одинаково-белое.

Рома подошел близко, так тихо, что я скорее почувствовала его приближение, чем услышала. Обнял меня сзади, уткнувшись в макушку, и на секунду — на короткую секунду — мне показалось, что все может быть так же, как раньше.

Как будто он и не сбегал от меня полгода назад, оставив с проблемами, долгами и кредитами.

— Прекрати, — к счастью, голос не выдал внутренней дрожи.

Я отошла в сторону, цепляясь за свою чашку и стараясь не смотреть на Ромку.

Потому что знала этот его щенячий взгляд, за который столько раз прощала ему все прегрешения.

— Машка…

— Рома, я сказала, хватит! — я балансировала на тонкой грани, чтобы не поднять голос на радость соседям, — мой лимит доверия исчерпан. Допивай чай и проваливай туда, где ты жил последние месяцы.

— Я скучал по тебе.

— Это мелко и подло.

Возразить ему нечем: он сбежал от меня позорно, не сумев сказать, что мы расстаемся, что влюбился в другую.

И я вспоминать не хотела те дни, когда переживала, живой ли Ромка или нет, звонила сначала по друзьям, потом по больницам, а он в это время на самолете летел в теплые края. Под ручку со своей новой подружкой.

Он сел напротив, тяжело, грузно, точно на плечах лежал непомерный груз. Совесть, наверное, давит.

Хотя, какая к черту совесть? Разве позволила бы она ему прийти сюда и пытаться вернуть все назад, даже не думая просить прощения? Это и вовсе не было в его духе. Его прощали и так, за красивые глазки.

Чай в меня не лез. Я вылила его в раковину, сполоснула чашку и перевернула ее кверху донышком.

— Будешь уходить, ключи оставь, иначе замки сменю завтра же.

Ромка полез в карман джинсов и бросил связку на стол с неприятным звуком.

— Ну что ты хочешь, чтобы я на колени перед тобой встал? — не выдержал, подлетая ко мне и цепляясь за руки. Он был высокий, худой и смотрел сейчас на меня сверху вниз, пытаясь поймать взгляд.

— Ты издеваешься? Думаешь вот так просто можно взять и вернуться? Повзрослей, пожалуйста!

Но Ромка взрослеть не хотел. Плюхнулся на колени, утыкаясь мне в живот лбом, и зашептал горячо, обжигая и словами, и дыханием:

— Я такой дурак, Машка, такой дурак. Первые месяцы как в угаре были, а потом я понял, что не могу без тебя. Спать ложусь с мыслями о тебе, просыпаюсь с мыслями о тебе. Я знаю, что такие вещи не прощаются, порой вообще никогда, но пожалуйста, дай мне второй шанс. Нам — дай.

Наверное, я не была такой сильной, как считала.

Наверное, еще не все перегорело за эти шесть месяцев, но Ромка добился своего, я его слушала. По лицу горохом катились слезы, и все, что я могла, это смотреть на потолок и пытаться их угомонить. Руки мои он по-прежнему не отпускал, с колен только поднялся. Устал, наверное, неудобно.

— Рома, иди пожалуйста, домой. Я сегодня не могу ни о чем говорить. Я тебя не ждала, не просила возвращаться.

Он поднялся, покаянно качая головой. Со своей ангельской внешностью, со знанием, что ему всегда все сходит с рук.

— Можно я тебе позвоню завтра?

Сил сопротивляться не осталось, я просто кивнула. Завтра, все будет завтра, а там я решу, что делать дальше, как вести себя с ним.

Дверь за его спиной тихонько закрылась, но ключей на кухне я так и не нашла. Значит, унес с собой, значит, снова заявится.

Спать я ложилась, даже не умывшись. Едва голова коснулась подушки, как я провалилась в темный, тягучий сон, но снился мне вовсе не Рома.

 На этот раз мое место было свободно: то ли Коля не любил рано приезжать на работу, то ли нашел, где парковаться.

В кабинет я зашла первой. Мне нравилась утренняя, предрабочая тишина в офисе, неспешные мгновения до того, как все вокруг оживет и наполнится шумом.

Было время пролистать ежедневник и составить план на день за утренним кофе, пока никто не отвлекает разговорами.

В офисе сегодня я не планировала задерживаться: впереди две встречи с заказчиками в разных частях города, а между ними еще нужно было успеть пообедать. Зато если мне удастся уговорить их заключить с нами договор, то можно сказать, что премию в этом месяце я заслужила.

Некстати вспомнив о том, что моя зарплата могла бы стать гораздо больше вместе с повышением, я вздохнула. Последние месяцы я не отказывалась ни от одной подработки, преследуя две цели: не думать о Роме, загрузившись по полной, и набрать достаточную сумму на первоначальный взнос по ипотеке.

Уже несколько лет я мечтала переехать из бабушкиной квартиры в новый дом. Туда, где лампочки в подъезде не выкручивают соседские балбесы, а территория закрыта от посторонних. И чтобы лифт, поднимая на этаж, не шумел так, будто еще чуть-чуть и трос отвалится, а кабина вместе со мной полетит вниз.

Своим наследством распорядиться я не могла: часть квартиры принадлежала брату, с которым мы не общались много лет. Он не объявлялся года три, и в этом были не только свои плюсы, но и минусы тоже.

Чем руководствовалась бабуля, сделавшая и его своим наследником, я не знаю. Возможно, помнила еще те годы, когда Миша был милым, послушным и добрым ребенком, а не таскал деньги из дома, чтобы покрыть свои долги.

Но факт оставался фактом: на то жилье, о котором я мечтала, все еще не хватало, с братом или без.

В половине десятого на работу заявился Пудовиков. В черных джинсах, ярко-красной футболке, — незамеченным не остаться. Поприветствовав всех, мужчина сел за свободный компьютер в центре кабинета. Раньше это место занимал кто-то из дизайнеров, но после побега предыдущего директора мебель мы переставили, а Коле пока своего кабинета еще не отвели.