Совёнок

  - Ты видел.

  - И зачем тебе тогда небо? Ты просила его нарисовать.

  - Это видела я.

  - И тому, что я видел, я тоже должен поверить?

   Сергей указал в сторону фотокамеры. На этот вопрос она не ответила. Сейчас художник разговаривал с чем-то большим, чем просто его любимый Совёнок. Оно смотрело на него карими глазами, будто что-то не случившееся и совершенно прекрасное в жизни.

   И этот их разговор будет последним.

  - Ты такой странный сегодня, - беспечно улыбнулась она, как всегда это делала. - Ну вот зачем ты меня расспрашиваешь? Разве ты не можешь быть просто счастливым? У тебя ничего не болит, у тебя всё хорошо. Возьми меня за руку...

   Она протянула из-под пледа руку с закатавшимся рукавом свитера. Сергей принял её, и почувствовал плоть и кости, тепло кожи и жизнь.

  - Ты ненастоящая. Ты слишком хороша, чтобы быть настоящей. Я всего лишь тебя нарисовал.

  - Звучит романтично. Но для жизни - настоящей, живой жизни, слишком мало одной романтики. Я с тобой, когда нужно, и поверь - это очень редкий, замечательный шанс, который даётся не каждому. Так не упускай. Это я настоящая.

   Сергей держал её за руку, ощущая, что всё больше тонет в карих глазах. Маленькая квартира, дорогие обои на стенах, залитое светом окно.

  - Ты настоящая? - переспросил он, ощущая, как совершенно теряет себя. Он не только не ощущал боли, но и не чувствовал ничего, кроме этой космической невесомости и привязанности к Совёнку. Вместо ответа Алёна кивнула, ещё сильнее стиснув его ладонь. В их квартире было сказочно мирно, и всё это вполне могло стать его единственной реальностью, его правдой. Но когда у нас всё хорошо, не хотим ли мы испытать своё счастье на прочность?

   Сергей потянул Совёнка к себе. Она не ожидала этого, плед соскользнул с кресла на пол, и Алёна невольно подалась навстречу. Одним махом он подхватил её на руки как невесту - лёгкую, но всё-таки имеющую полноценный вес молодой девушки, и сразу перенёс нагрузку на прооперированное бедро. Острая боль пронзила Беспечный мир. Вставленный в кость металлический сустав дал о себе знать. Сергей вскрикнул и повалился. Вместе с ним упала Совёнок. Они оба оказались в пыльной квартире, на липком от грязи линолеуме. Толчками болела нога, перепуганная Алёна схватилась за телефон.

  - Подожди! Я сейчас вызову Скорую! Тише, Серёжа! Зачем ты так сделал?! Зачем?!

  - Просто ты слишком настоящая, для того мира, который мне создала, - сквозь слёзы смеялся художник. Совёнок не слушала его, быстро набрала номер и приложила телефон к уху.

  - Не отвечают. Скорая не может не отвечать! Позвоню со своего.

  - Стой, не надо, - простонал Сергей, но Совёнок вскочила, побежала к сумочке на кресле, вынула телефон и снова набрала Скорую. И снова тишина в трубке.

  - Не могу дозвониться! Занято?

  - Нет, не занято, Алён, - приподнялся Серёжа. - Просто тебе они не ответят.

   Художника пробрал нервный смех, пусть даже он никогда больше не сможет ходить, но он обманул иллюзии своей же собственной реальностью.

  - Не напрягайте ногу. Руки целы, хорошо, что у тебя хоть руки целы, раз ты художник! - смеялся Сергей, зажмурив глаза от боли. А когда он открыл их, рядом не было никого, телефон лежал возле стула.

   С великим трудом Сергей смог приподняться. Бедро отозвалось резкими толчками, но это было можно стерпеть. Палка лежала возле стола: разве это поможет? Тут и инвалидное кресло теперь не сможет помочь! И тем не менее, он дотянулся до палки, прилагая все усилия встал, попробовал сделать шаг и убедился, что худшие опасения не подтвердились. Сустав не выбило, он мог шагать, хотя каждое движение было болезненным. Эта боль и была его бегством в реальность. Ещё миг, и Совёнок могла утянуть его в вечное счастье! Не кисельные берега и молочные реки нужны Несчастливым, а простая жизнь, подкрашенная любовью.

   Как бы то ни было, его решение выйти из квартиры не изменилось. И не важно к кому, куда, главное - отсюда. Он доплёлся до двери, и в этот миг телефон на полу зазвонил - кто-то ему перезванивал. Обернувшись возле вешалки с верхней одеждой, Сергей застыл в нерешительности. Со включенного монитора смотрела Совёнок, и, натолкнувшись на её взгляд, Сергей только быстрее начал надевать куртку.

   Он бежал из собственной квартиры, порог которой не переступал много месяцев. Открыл дверь с вертушки, подобрал вышедшую провожать его кошку, отомкнул внешнюю дверь и, наконец, вышел. Телефон в квартире к этому времени звонить перестал. Где-то в душной, сумрачной тишине, остались пыль, бардак и Совёнок, что смотрит с портрета, или же на свой портрет.